Heлe Нойхаус - Кто посеял ветер
Он тяжело вздохнул.
— Пожалуйста, простите мне мою бестактность, — сказал он. — У меня несколько перепутались мысли. Этот человек упомянул имя моей сотрудницы, которая бесследно исчезла несколько месяцев назад. Я подумал, может быть, он знает, где она находится.
В номере отеля «Кемпински» установилась тишина — только завывание ветра за окнами и стук капель дождя по стеклам. Штефан Тейссен некоторое время смотрел Айзенхуту в глаза, затем сделал знак своим коллегам, чтобы они покинули номер.
— Анника была для меня не просто сотрудницей, — сказал Айзенхут. Он опустился на стул и закрыл ладонями лицо. — На протяжении двенадцати лет она была моей ассистенткой, единственным человеком, которому я мог полностью доверять. Мы… мы серьезно поссорились, и она исчезла. Затем случилось несчастье с моей женой. С тех пор… я предпринимаю отчаянные попытки разыскать Аннику. — Он поднял голову и взглянул на Тейссена.
— Я понимаю, — сказал тот. — И, возможно, мне удастся помочь вам. Я знаю человека, у которого есть на нее выход.
— В самом деле? — Айзенхут мгновенно оживился, будто по его телу пробежал электрический разряд.
— Да. — Тейссен утвердительно кивнул. — Он работал у нас руководителем проектного отдела, был уволен и теперь хочет отомстить нам, препятствуя созданию парка ветрогенераторов. Его зовут Янис Теодоракис, и мне даже известно, где его можно найти.
Он вынул из кармана куртки свой мобильный телефон и начал набирать номер. Будучи больше не в силах совладать с нетерпением и волнением, Айзенхут опять принялся мерить шагами комнату. Одна лишь мысль о том, что он вновь увидит Аннику, вызвала в его душе настоящее смятение чувств. Тейссен, тихо разговаривая по телефону, подошел к изящному секретеру из орехового дерева и что-то записал на лежавшем сверху листке бумаги.
— Вот имя и адрес его подруги. — Он протянул листок Айзенхуту, и тот был вынужден сдержаться, чтобы не выхватить его у него из руки. — Вроде бы он живет у нее. Надеюсь, это поможет вам в ваших поисках.
— Спасибо. — Айзенхут натянуто улыбнулся и прикоснулся рукой к плечу Тейссена. — Во всяком случае, это шанс. И, пожалуйста, извините меня за мое поведение.
— Все в порядке. Всегда рад быть вам полезным.
Как только за Тейссеном закрылась дверь, Айзенхут выхватил мобильный телефон, выбрал один из внесенных в память номеров и принялся с нетерпением ждать ответа.
— Это я, — коротко сказал он. — Похоже, я нашел ее. Вы должны немедленно приехать сюда.
После этого он подошел к мини-бару, достал небольшую бутылочку виски и за один прием опорожнил ее. Крепкий алкоголь оказал благотворное воздействие на его нервную систему. Он сделал несколько глубоких вдохов и опять подошел к окну — так близко, что от его дыхания запотело стекло.
— Где же ты прячешься, мерзавка? — процедил он сквозь зубы. Она жива, он чувствовал это всем своим существом. Он обязательно найдет ее. И тогда — да поможет ей бог.
Они сидели вокруг натертого до блеска кухонного стола с мрачными лицами и молчали. Гроза миновала, оставив после себя мерно струившиеся с неба потоки воды. Оливер поднялся со стула, открыл окно и сдвинул ставень в сторону. Влажный воздух обдал прохладой его лицо. Пахло дождем и землей. Вода журчала в водосточных трубах и стекала в бочку, стоявшую возле двери кухни.
— Нельзя просто сидеть и ждать, когда этот тип осуществит свою угрозу, — произнесла Мария-Луиза с негодованием. — Я уже много лет и днем, и ночью не разгибаю спины, трудясь в ресторане, и не имею ни малейшего желания лишиться его.
Боденштайн позвонил брату и невестке и сообщил им о наследстве и неприкрытой угрозе Радемахера. Уже в течение полутора часов они обсуждали сложившуюся ситуацию и размышляли о том, как им следует поступить.
— Отец, я никак не могу понять причину твоих колебаний, — сказал молчавший до сих пор Квентин. — Продай этот луг, и у тебя не будет никаких забот.
Оливер скользнул по брату взглядом. Квентин всегда был прагматиком, моральные и нравственные сомнения никогда не мучили его.
— Нельзя, — ответил Генрих фон Боденштайн младшему сыну усталым голосом. — Как я буду смотреть людям в глаза, если сделаю это?
За последние четыре дня он постарел на год. У него ввалились щеки и запали глаза.
— Ах, отец! Мне бы твои заботы! — Квентин с раздражением покачал головой. — Никто, кроме тебя, в этом мире не испытывал бы в данном случае никаких угрызений совести, клянусь тебе.
— Поэтому-то Людвиг и завещал луг мне, а не кому-то другому, — возразил ему отец. — Он знал, что я поступлю именно так, как поступил бы он.
— Честь вам и хвала, — вмешалась Мария-Луиза. — Только я не понимаю, почему мыдолжны страдать из-за вашего упрямства. Нам нужно проголосовать и…
Стук в дверь прервал ее на полуслове. Все застыли, с тревогой глядя друг на друга. Кто это мог быть? Было уже около полуночи.
— Вы что, не закрыли за собой ворота? — испуганно прошептала мать.
— Нет, — признался Квентин. — Мы же не собирались задерживаться надолго.
— Но я же тебя просила…
— Мама, сорок лет ворота стоят открытыми днем и ночью, — нетерпеливо перебил ее сын. — Тебе уже мерещатся привидения!
Поскольку никто не выказывал желания идти открывать дверь, Оливер встал и отодвинул стул назад.
— Будь осторожен! — напутствовала его мать.
Выйдя в коридор, он нажал выключатель наружного освещения, после чего отодвинул засов, снял цепочку и открыл замок. Если великан с конским хвостом набрался смелости, чтобы явиться в столь поздний час, значит, у него были на то основания. Боденштайн резко распахнул дверь и увидел в тусклом свете настенного фонаря вместо могучего мужчины хрупкую женщину. Он весь день думал о ней, и теперь при виде ее у него от счастья гулко забилось сердце.
— Ника! Вот так сюрприз! — воскликнул он, и только тогда заметил ее состояние. Радость тут же уступила место озабоченности. — Что-нибудь случилось?
Она насквозь промокла. Волосы прилипли к голове. Рядом с ней на полу стояла кожаная дорожная сумка.
— Извините, что побеспокоила вас в столь позднее время, — прошептала она. — Я… я… просто не знала, куда мне идти…
Отец Боденштайна вышел в коридор и приблизился к двери.
— Ника! — изумился он и задал тот же вопрос, что и его сын. — Что у вас случилось?
— Мне пришлось срочно уйти от Яниса и Рики, — пояснила Ника нерешительно. — Я добралась сюда из Шнайдхайна, поскольку не знала, куда…
Она замолчала и пожала плечами, едва сдерживая слезы.
Генрих фон Боденштайн помог ей снять мокрую куртку и затем провел ее в кухню. Она дрожала всем телом. Что это было, шок? Своим несчастным видом она привела мать Боденштайна в чувство. Та встала, подвинула ей стул и заботливо сказала:
— Иди сюда, садись. Сейчас я принесу тебе полотенце и пуловер. И что-нибудь, чтобы согреться.
Испытывая облегчение от того, что больше не нужно сидеть без дела и ждать, когда пожалует киллер, она вышла из кухни. Оливер с тревогой смотрел на мертвенно бледную Нику, которая неподвижно сидела на стуле, обхватив себя обеими руками за плечи. В ее глазах отчетливо читались страх и отчаяние. Что случилось? Почему она пришла сюда среди ночи, пешком, через темный лес, в сильную грозу? Он вспомнил, как вчера она разговаривала с ним и весело смеялась. У бедняжки, сидевшей сейчас в кухне его родителей, не было почти ничего общего с той, вчерашней, Никой.
Отец принес одеяло, мать вернулась с полотенцем и бокалом коньяка.
— Так, мальтийский орден нашел новую жертву, — с сарказмом заметил Квентин и хлопнул Оливера по плечу. — Мы поедем. Уверен, ты прекрасно справишься и без нас, братишка.
— Да, ты уж постарайся, — добавила невестка, подмигивая. — С такими деньгами я наконец смогу построить отель.
Мария-Луиза была в своем амплуа. Мало кто мог бы сравниться с ней в практичности и деловитости. Оливер ничего не ответил, только поднял брови. Он дождался, когда брат с невесткой уедут, и сел за стол напротив Ники. Она сидела, вцепившись обеими руками в бокал, и вздрагивала каждый раз, когда из-за порыва ветра резко вздымались занавески и беспокойно колебалось пламя свечей.
— Закрыть окно? — спросил он.
Ника молча покачала головой. Он внимательно всматривался в ее лицо. Ника выглядела юной и беззащитной. Его глубоко тронуло то, что, попав в беду — а это было очевидно, — она пришла к нему и, следовательно, ему доверяла. Поднеся трясущимися руками бокал ко рту, женщина отпила глоток коньяка, и ее лицо на мгновение исказила гримаса. Взгляд ее бесцельно блуждал, ни на чем подолгу не задерживаясь. Состояние шока медленно, но верно проходило.
— Вам лучше? — негромко осведомился Оливер. Она повела глазами и впилась взглядом в его лицо.
