Наталья Солнцева - Золотой идол Огнебога
– Да, – кивнул Борецкий. – Сюда он не приезжал. Я приглашал его в Кострому, водил повсюду, много чего показывал. Он слушал, впитывал все, как губка, задавал вопросы. Мне импонировал его живой интерес к нашей истории, к древним традициям.
– Он ссылался на тебя, – кивнула Астра. – Но было заметно, что он знает больше, чем мог бы запомнить с твоих слов. В нем постоянно присутствовала какая-то фальшь. Меня осенило, что вовсе не Бутылкин, а он первым заговорил о хозяине зимы Морозке как о лютом старикане, который не раздавал дары, а собирал.
– Точно! – подтвердил Матвей. – Когда мы гуляли по музею деревянного зодчества! Он еще показал нам дом с русалкой на фасаде.
– А в ту роковую ночь он вышел из своей комнаты не потому, что не мог избавиться от беспокойства. Им руководила не ревность и не желание посмотреть на спящую Лею, на ее лицо без грима. Он решил заняться поисками идола, пока все спят! Надеялся, что эманации[5] «крылатого пса» приведут к месту, где он находится. Или думал, что Илья прячет фигурку у себя в спальне. Шум на первом этаже отвлек его, насторожил и заставил спуститься вниз. Заметив чужих, Вишняков принял их за грабителей. Интуиция подсказала ему, за чем они явились. Почему он кинулся в погоню? По двум причинам. Испугался, что они опередили его, и решил догнать. Или хотя бы выяснить, кто такие. Он преследовал беглецов почти до самой грунтовки и повернул назад, когда понял: они вне досягаемости. Это доказывает, что он знал о существовании проселочной дороги, то есть неплохо изучил парк и окрестности.
– Может быть, он услышал шум отъезжающего автомобиля, – предположил Матвей.
– Так или иначе, он их упустил. Взбесился. Пришел в отчаяние. «Вероятно, идол ускользнул! – думает он. – Или Борецкий запрятал его слишком хорошо. В обоих случаях добраться до него не получится. Боги против меня! Надо их умилостивить, попросить о содействии. Им давно не приносили жертв!» Вскоре до него, вероятно, донеслись наши крики. Он затаился, не отдавая себе отчета, почему поступает именно так. Случайно на него вышла мнимая Лея... Воспринял ли он ее появление как знак свыше или подкарауливал намеренно – мы можем только гадать. «Обманщица должна поплатиться, – решает он. – Заодно и боги получат чудесное подношение – красивую молодую женщину. Совсем как во времена друидов. Владыка Севера оценит дар, который я ему преподнесу. После этого он исполнит мою просьбу – укажет дорогу к идолу. Или, что еще лучше, отдаст «крылатого пса» прямо мне в руки». Вишняков следит за девушкой, убеждается, что поблизости никого... и приводит свой замысел в исполнение. Кира его не опасается, скорее она радуется: человек, которого ищут, жив, с ним все в порядке. Она сама приближается к нему, получает удар по голове... оказывается раздетой и привязанной к дереву. Все в соответствии с ритуалом. Потом убийца бросается прочь. Метель усиливается, но это ему на руку: занесет следы. Он старается уйти как можно дальше, возбужденный, полный надежд на милость богов. Но не смотрит под ноги, оступается и скатывается в овраг. Он действительно повредил лодыжку – правда, не так сильно, как потом показывал.
Астра говорила увлеченно, подкрепляя свои слова выразительными жестами, то улыбаясь, то хмуря брови. В ней проснулась актриса.
– Остается еще веревка, – добавила она. – Он заранее взял ее, значит...
– ...собирался использовать как орудие убийства, – заключил Матвей.
– Или хотел связать воров, – сказала Людмила, поворачиваясь к Петеру. – То есть нас с тобой. И отобрать идола.
– Если все так, как вы говорите... Вишняков болен! – воскликнул немец.
– Все относительно. Просто у вас – свои мотивы, у него – свои, – возразила Астра. – Мы же, по сути, ничего о нем не знаем.
– Зачем ему идол?
– А вам зачем? Посмотреть, потрогать, ощутить его флюиды. Семаргл – не обыкновенная фигурка из золота. Через идолов боги передают волшебные свойства – вы становитесь причастными к их могуществу, обретаете связь с ними.
Борецкий плеснул себе в рюмку изрядную порцию коньяка и залпом выпил.
– Догадываюсь, почему он охотился за идолом. Он поклонялся Эросу, собирал фигурки Купидонов и Амуров. Идол мог бы стать жемчужиной его коллекции. А что? Семаргл тоже с крыльями! Егор сдвинулся на этой почве. Наверное, мечтал развить в себе огненную сексуальность! — Губы Борецкого брезгливо скривились. – Мой любимый Паскаль ошибся. Люди – это среднее не между ангелами и животными, а между ангелами и демонами. Животное проявляется в них открыто, а демоническое прячет свое мерзкое лицо. Вечная проблема добра и зла. Белые и черные...
Людмила положила руки на стол, ее пальцы мелко дрожали, на щеках выступили красные пятна. Она что-то вспоминала или переживала вновь.
Петер взмахнул белесыми ресницами и перевел взгляд на Астру:
– У вас богатое воображение. Все, что вы говорили, лишь косвенно подтверждает вину Вишнякова.
– Поэтому нам пришлось устроить жестокую мистификацию...
– Зато надежно! – хлопнул кулаком по столу Борецкий. – У Вишнякова железные нервы. Его могло вывести из равновесия только нечто экстраординарное.
– Это он убил Велидара... – прошептала бывшая «русалка». – «Повторится то, что уже было...»
Борецкий ничего не понял. Астра объяснила, что имеет в виду Троицкая.
– Думаю, так и произошло, – заключила она. – У Вишнякова, Милы и Велидара – общее прошлое, а значит, и настоящее. Записка, которую молодой человек написал перед смертью и сунул в карман куртки Милы, открыла мне глаза. Она исцелила мою слепоту. «Я тоже ношу другое имя», — означает, что он и Мила уже знали друг друга раньше. Когда это могло быть? Ясно, что не в этой жизни. «Ты – княгиня, я – волхв» — так он объясняет, кем они были в прошлом. «Огненный всадник зажег в нас огонь, который мы несем в себе» — это признание в любви, в ее мистической сути, неподвластной времени. Далее в записке говорится об идоле: «Ты знаешь, я унес его с собой». Подразумевается, что Людмила знает, где могла находиться фигурка.
– В могиле... – со слезами на глазах, выдавила Троицкая. – Я и волхв, мы полюбили друг друга. Страсть вспыхнула и подчинила нас себе. Я была замужем... Воевода, брат моего мужа, обвинял меня в колдовстве, говорил, что я приворожила его своим «бесовским плясанием». Он обезумел от вожделения и ревности, убил волхва... Я позаботилась, чтобы его похоронили с подобающим ритуалом и положили с ним идола... Он знал, что мы еще встретимся и что ему опять суждено погибнуть. «Смерть трижды придет за мной, и я трижды должен покориться. Таково искупление».
– Какое искупление? За что?
– За то, что он показал мне Семаргла и провел обряд. Я хотела родить ребенка, а мой муж... в общем, он был болен и немощен. Я дала жизнь мальчику, наследнику ценой своей. Я надеялась снова встретить его...
– Волхва?
– Да. Я не знала, как это произойдет, где, думала, мы найдем друг друга в Ирии, у колодца, где растут благоухающие цветы, зреют молодильные яблоки и поют райские птицы...
– И вы опять встретились?
– Это был Велидар. И он опять покинул меня.
– «Я ухожу, ты остаешься. Так уже было», — пробормотала Астра.
– Но он приходит ко мне, время от времени я слышу его голос. «Исполни предназначенное и обретешь свободу». Он имел в виду идола. Предвидел, что фигурка попадет в руки людей, где ей не место. С идолом могут правильно обращаться только посвященные. Я должна была вернуть его Велидару.
– Поэтому вы бросили фигурку в колодец?
– Да. Я почувствовала, как мне следует поступить. – Она помолчала. – Как тогда, в клубе, – во мне все всколыхнулось, перепуталось. Страсть, отвращение, ужас... Я только теперь поняла, что «узнала» в Вишнякове... воеводу. Или Велидар подсказал мне...
Борецкий проглотил вторую порцию коньяка. У него мутилось в голове. О чем говорит эта женщина?
– Вы меня разыгрываете! – выдохнул он. – Признайтесь, что вы все это придумали.
– Можете мне не верить. Мне нечем подкрепить свои слова.
Солнце золотыми полосами падало на плитки пола, придавая им цвет остывающих углей, играло на бронзовых завитках люстры, бра и багетов. Марфа Посадница улыбалась с портрета уголками губ, ее жемчуга блестели...
– Именно записка превратила мои догадки в уверенность, – произнесла Астра. – Две последние строчки: «Знаки огня укажут на безумных. Когда увидишь меня, узнаешь искру Черного Змея...»
– И что это значит?
– Безумие могло овладеть теми, кто присвоил себе Семаргла, не умея обращаться с ним. Знаки огня... Я вспомнила, какие изображения вышиты на рубахах Виктора и Толика, и то, как они перед разжиганием костра размахивали факелами, рисуя в воздухе огненные иероглифы.
– Я научил их этому, – признался Борецкий. – Так заклинают священное пламя.
