Алла Полянская - Невидимые тени
– А предварительное слушание когда?
– Вчера было и сегодня тоже. – Ника поднимает Стефку с ковра и относит в кроватку. – Я никогда ее не укладываю, если она не хочет. А она побегает-побегает и сама засыпает.
– Может, и правильно.
Они идут в кухню допивать сок. Валерия снова кладет себе на тарелку кусок торта.
– Павел когда вскрыл куклу, я просто дыхание затаила. И видела же алмазы, но интересно было до смерти!
– И не говори! – Ника подливает ей сока. – Их там было всего девять штук, мы и больше видели, но все равно…
– А Сашка говорит – углерод.
– Много мужики в этом понимают. Я себе колье закажу – как у принцессы Дианы!
– Там жемчуг был, Ника.
Телефонный звонок слышен из гостиной, где остался сотовый.
– Ника, включи телевизор. – Олешко весел и почему-то очень доволен. – Быстро!
Ника щелкнула пультом, шел выпуск новостей.
– …только что. Возникла давка, паника, тело Дробышева лежит на ступеньках, и он, безусловно, мертв – отсюда мы видим, что пуля вошла в голову, практически взорвав ему череп. Понятно, что это работа снайпера, стрелявшего из крупнокалиберной винтовки – то есть били наверняка. Ангелина?
– Да, Иван. Напоминаю зрителям, что репортаж нашего корреспондента в режиме стрима ведется от здания окружного суда, где готовится к рассмотрению одно из самых громких уголовных дел, которые когда-либо рассматривались в судах нашей страны. Это организация убийства Леонида Марьина, владельца…
Ника выключила телевизор, и они с Валерией переглянулись.
– Пупсик?
– Видимо, да. – Валерия вздохнула. – Я у Ольги так и не спросила о нем.
– И не надо. – Ника налила себе сока. – Я думаю, это месть за покушение на Ольгу. Не простил он Дробышеву ее страданий, как видишь. Тут я понимаю его целиком и полностью, страшно подумать, ведь она могла тогда погибнуть!
– Да точно бы погибла, если бы нас туда не принесло. Конечно, Семенычу пришлось потрудиться, зато Ольга снова как новая. Виделись позавчера, похудела, Валерка и мальчишки с нее пылинки сдувают, но веселая, молодец.
– Слава богу. – Ника прислушалась. В комнате Стефки было тихо. – Ты знаешь, я никак не привыкну. Ночью проснусь и иду к ней посмотреть. Она спит, как ангел, и я так сильно люблю ее, что время от времени забываю даже, что это не я ее родила. А насчет Ольги… Семеныч говорил, что ему очень боязно оперировать друзей, но и не оперировать – стремно, а вдруг чужой накосячит? В общем, нервов нам эта история потрепала немерено.
Телефон снова зазвонил, Ника, взглянув на входящий номер, схватила трубку:
– Да, Макс, как вы там? Конечно, я видела. Классный выстрел, прямо в дыню… то есть я хотела сказать, ужас какой… Когда? Ну, слава яйцам, мы уж заждались.
Положив телефон на стол, она на миг задумалась.
– Ника, ты что? – Валерия толкнула ее в бок. – Зависла? Немедленно говори, что он сказал? Ну же!
– Сказал, что через пару дней они уладят все дела, требующие присутствия Майи, а остальное оставят адвокатам, те разберутся. Майя уговорила вернуться к управлению «Гермесом» троих из бывшей команды Марьина, они согласились. После этих громких разоблачений они не смогли ей отказать в память о покойном шефе. Видимо, человек он был действительно очень хороший. Ну, вот эти ребята и станут с адвокатами разбираться, от них пользы будет больше, чем от Майи. А ей нужен покой, после ночи в вашем доме у нее голова все чаще болит, Семеныч просто из себя выходит – боится: если она снова уснет, то уже не проснется.
– Ужас какой… – Валерия вздохнула. – Не понимаю, хоть убей, как нашему Павлу удалось все это так лихо провернуть?
– Лер, ну сколько раз говорено. Вашу гостиную оборудовали записывающей аппаратурой. Охранники из фирмы Дробышева сели в автобус, где были еще люди из той же фирмы, готовые напасть на охрану поселка. А та к тому времени должна была спать – в питьевую воду добавили снотворного. Ну, они и сделали вид, что спят, вот Дробышев и выдвинулся, когда его наблюдатель доложил, что можно ехать. А тем временем по дороге в Озерное автобус, в котором ехали бандиты в масках, остановили и задержали, движение по шоссе продолжил точно такой же автобус с такими же парнями в масках, но уже из другого ведомства. Все те же серые личности, с которыми продолжает якшаться наш Павел.
– Лихо. Как можно было это незаметно провернуть, я диву даюсь.
– Темно было, Лерка, и люди там тренированные. Давай лучше подумаем, что мы Максиму и Майе на свадьбу подарим.
– А свадьба когда? – Валерия заглядывает в спальню Марека, где мирно спят ее близнецы. – Тебе все-таки нужно приучать Стефку самой ложиться в обед.
– Не хочу я ее заставлять. – Ника прислушивается к тишине. – Свадьба будет сразу, как они вернутся. Майе срочно нужна операция, Семеныч говорит, опухоль растет.
– Хорошо, что Дробышева убили. Вот я знаю, что нельзя так говорить, а все равно не жаль его ничуть. Теперь Майя сможет уехать…
Они переглядываются, пораженные внезапной догадкой. Ведь гораздо интереснее было бы оставить Дробышева гнить в тюрьме, для него это намного страшнее смерти, но кто-то убил его, хотя смысла в этом вроде бы уже нет.
– Ну, нет. – Ника гладит Буча, вскочившего на стол. – Не может быть.
– Не будем об этом думать. Убил и убил, его сто раз надо было убить за то, что он сотворил.
Но обе они думают о человеке со странной кличкой Пупсик, которого они никогда не видели, но который открыл Майе дорогу туда, где врачи помогут ей начать новую жизнь.
* * *Майя бежит по дорожке к веранде, где мама разливает чай. Буч бежит рядом с ней, его шерсть блестит в лучах прохладного сентябрьского солнца.
– Хорошо, что ты пришла.
Майя садится в старенькое плетеное кресло, застланное толстым покрывалом с утятами. Это покрывало из ее детства, им застилали когда-то ее кроватку. Она помнит, как мама учила ее считать, показывая этих утят, и ей уютно и тепло.
– Съешь печенья, милая. – Мама подвигает к ней плетеную вазочку со свежим печеньем. – Ты же любишь такое.
– А папа где?
Майя впервые может говорить в этом сне. Имена больше не имеют значения.
– Папа? – Мать смеется. – Отец повел Майю смотреть на кувшинки, она никогда их не видела. В этом году кувшинок очень много на озере.
Майя берет из вазочки печенье и откусывает. Знакомый с детства вкус радует ее. Никто не умеет печь такое печенье, только ее мама.
– Я уеду, мам.
– Я знаю. – Мама смотрит знакомо, и Майе вдруг очень хочется остаться с ней. Придет отец, они вместе станут читать статьи из старых журналов и ходить на озеро. И будут клеить бумажные фонарики для новогодней елки, и мама испечет печенье, и вечерами они будут сидеть на веранде и смотреть, как угасает закат…
Но нужно уходить. Буч сидит на столе и смотрит ей в глаза, и Майя знает – он из другого сна, там те, кого она любит. И ей без них теперь совсем никак.
– Мы здесь останемся. Майя еще маленькая. – Мама гладит ее волосы. – Красивый кот, но совсем не дело, что он садится на стол.
Буч прыгает на пол и бежит по дорожке. Майя знает – там, за кустами жасмина и боярышника, находится калитка. Буч оглядывается – ну, что же ты, идешь или как? Она встает, поправляет сбившееся покрывало.
– Мне пора, мам. Папе привет. И Майе.
Она поднимается из-за стола. Ей пора уходить, она берет на руки Буча, а мама с улыбкой смотрит на нее. В саду пахнет осенью, астрами и мятой. Опустевшие качели качает ветер, доски пола на веранде влажно блестят, и Майя понимает: этот сон закончился. Больше она сюда не придет, пора оставить их в покое. Она бежит по дорожке, обсаженной астрами, запах осени кружит голову, Буч прыгает на столбик калитки и оглядывается.
– Иду я, иду.
Майя открывает калитку, и золотистый туман окутывает ее. Чьи-то теплые руки трогают ее щеки:
– Вернись ко мне, малыш.
Она открывает глаза.
Солнце пробивается сквозь плотную белую занавеску, белые стены сияют чистотой. Майя поворачивает голову – отчего-то ей больно, хотя боль не сильная, а какая-то далекая.
– Майя!
Она поднимает взгляд.
Максим смотрит на нее с тревожным ожиданием. Рядом Семеныч и еще какой-то человек… это шведский доктор, который успокаивал ее перед операцией.
Операцией? Значит, все позади?
– Ты молодец, Майя. – Семеныч говорит своим обычным густым басом, но в голосе его звучат ласковые нотки. – Все теперь будет отлично. Тут к тебе пришли, ты как, готова гостей принять?
Майя улыбается.
– Ну, хорошо. – Семеныч поворачивается к двери. – Так, заходим – только тихо!
В палату входят Димка, потом Ника с малышкой на руках, и ее муж, и Паша Олешко… Майя не верит своим глазам – Панфиловы, Лариса и даже Лилька, даже маленький Юрик, который, завидев отца, тут же потребовал взять его на руки.
– Мы ненадолго. – Ника поставила на столик огромный букет. – Ой, Майка, ты должна поскорее выздоравливать, потому что здесь красоты всякой полно, тебе обязательно это нужно увидеть, некогда лежать!
