Андрей Воронин - Алкоголик
— Потому что она отправилась к вам… вчера. Последнее слово явно далось генералу с большим трудом. Чижу тоже стоило немалых усилий не присвистнуть от удивления. Вот это да! Нет, она точно спятила…
— И вы решили, что она до сих пор здесь? Погодите-ка… Ко мне? Вчера? Но ее здесь не было, черт подери! Вы можете объяснить мне, что происходит?
— Если бы я знал, что происходит, я бы не стал звонить вам, — ответил генерал. — По крайней мере, не стал бы без острой необходимости.
— Погодите. Давайте-ка по порядку. Я понимаю ваше состояние…
— Боюсь, что нет.
— Боюсь, что да. Я ведь сам побывал в шкуре отставного мужа… Поэтому сразу хочу поставить вас в известность: если бы Вера собиралась вас бросить, она бы сделала это совсем не так. Не тайком, я имею в виду. Значит, с ней что-то произошло.
— Слабое утешение, — сказал генерал.
— А я вас не утешаю. Я излагаю факты… Вы больницы обзванивали?
— И больницы, и морги, и милицию… В милиции у меня отказались принять заявление. Сказали, что по правилам должно пройти трое суток, прежде чем они начнут искать. Сказали, что. В общем, я едва удержался от того, чтобы не дать дежурному по физиономии.
— Правильно сделали, что удержались, хотя я представляю, чего это вам стоило. Воображаю, что он вам сказал.
— Да… А буквально десять минут назад мне позвонил какой-то незнакомый мужчина и сказал, что, если хочу видеть свою жену живой и здоровой, я должен позвонить вам. Сказал, вы знаете, что нужно делать.
Чиж откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Под веками жгло, словно туда сыпанули соли, в ушах глухими шелестящими ударами отдавались размеренные толчки пульса. «Есть чем путать, — вспомнил он слова Сапсана. В свое время узнаешь…»
«Суки, — подумал он. — Сумасшедшие твари. Они что же, всерьез считают, что таким вот образом им удастся принудить меня к лояльности? Да я же сейчас пойду и собственноручно шлепну этого их Папу — Кондрашова. Задушу голыми руками — и его, и всех, кто попытается мне помешать. Они просто не знают, с кем связались. Нет, знают. Отлично знают и умело пользуются своими знаниями. Не впервой, надо полагать. Мне никакими силами не удастся заставить Кондрашова или Сапсана признать, что Вера находится у них. Они будут улыбаться, разводить руками и делать голубые глаза, уверяя меня, что все обойдется: главное, чтобы я взял Абзаца, а уж мою бывшую жену они постараются найти — в знак благодарности и из глубокого ко мне „уважения“…»
Голос в телефонной трубке что-то говорил, пытаясь докричаться до него из каких-то запредельных далей. «Ах да, — вспомнил Чиж. — Это же генерал. Волнуется. Правильно, я бы на его месте тоже волновался. Это тебе не дивизией командовать в мирное время…»
Он понимал, что несправедлив. В конце концов, в том, что случилось с Верой, был виноват вовсе не генерал-майор Соловьев. Чиж знал, кто во всем виноват, но не имел ни малейшего понятия, что ему делать с этим знанием.
— Алло, — сказал он в трубку, перебив генерала прямо посреди какой-то длинной тирады. Голос подвел его, и произнесенное слово больше напоминало хриплое карканье. Он откашлялся, прочищая горло, и повторил:
— Алло, вы слушаете? Ложитесь спать, Георгий Иванович.
— Что?! Что значит — ложитесь спать? Это все, что вы можете мне посоветовать?
— В данный момент ничего другого вам просто не остается.
Возможно, завтра утром вы понадобитесь мне — свежий, отдохнувший и готовый к решительным действиям. Если вы понадобитесь мне ночью, я вам позвоню. Оставьте мне ваш номер.
— Но что происходит?
Вы хотя бы понимаете, в чем дело?
— Конечно, — сказал Чиж. — Это очень изящно. Знаете, что вы сейчас делаете? Вы шантажируете меня с подачи мерзавцев, которые взяли в заложники вашу жену. В силу некоторых причин они не хотят звонить мне сами, поэтому позвонили вам, а вы — мне. Все просто, как кусок хозяйственного мыла. Их требования мне известны…
— Так почему бы вам не выполнить эти трахнутые требования? — перебил его генерал.
— Если бы я мог, я сделал бы это не задумываясь. Но это труднее, чем протащить верблюда сквозь игольное ушко. Может оказаться, что это вообще невыполнимо.
— И что тогда?
Чиж снова закрыл глаза. «Генералами не рождаются, — подумал он. Генералами становятся, и разные люди делают это по-разному. Размазне генералом не стать, это ясно. Хорошему человеку стать генералом тоже затруднительно, но Вера всегда отлично разбиралась в людях и ни за что не вышла бы замуж за мерзавца. Ей нравятся настоящие мужики, и от меня она ушла только тогда, когда я окончательно перестал быть мужиком и превратился в пьяную медузу. Значит, наш генерал-майор должен быть настоящим мужиком. Крепким. Вот мы сейчас и проверим, какой он крепкий. И вообще, что я могу ему сказать, кроме правды? Он имеет право знать правду, а я не имею права ему лгать.»
— Тогда, — медленно сказал он, — вы овдовеете.
Генерал немного помолчал, переваривая сообщение. Когда он заговорил снова, голос у него, к удивлению Чижа, был спокойным и ровным.
— А ты в паршивом положении, майор, — сказал он. — Тебе не позавидуешь.
— Да, — согласился Чиж. — При любом исходе дела я оказываюсь по уши в дерьме. Но это мои проблемы.
— Я могу тебе помочь?
— Спи, генерал. Сейчас это лучшее, что ты можешь сделать. Завтра я позвоню. Может быть, к утру хоть что-то прояснится.
— А чего они от тебя хотят? Чиж вздохнул.
— Чтобы я в одиночку поймал профессионального киллера, про которого никто толком не знает, существует ли он на самом деле. Не больше и не меньше.
— Т-твою мать, — сказал генерал.
— Вот именно, — ответил Чиж и повесил трубку.
Он лег в кресле, закурил новую сигарету и попытался заставить себя думать. Выпить ему хотелось так, как не хотелось еще никогда в жизни.
Глава 18
«КОГДА ПОСЛЕДНИЙ ВРАГ УПАЛ»
— Ну хорошо, — сказал Хромой, с нарочитой неторопливостью раскуривая сигарету. — Я думаю, нам пора поговорить спокойно. Я пожилой человек, мне вредно нервничать, а ты заставляешь меня волноваться. Нехорошо, сынок. Некрасиво, понимаешь?
Абзац дотронулся до припухшей нижней губы, внимательно осмотрел палец и подвигал челюстью.
— Да, — согласился он, — некрасиво. Что дальше?
— Послушай, — устало произнес Хромой. — Что ты хочешь доказать? Что ты крутой парень? Ты выбрал для этого не самый лучший способ. Тебе прекрасно известно, что твоя репутация напрямую зависит от того, насколько качественно и своевременно ты выполняешь заказы. А ты взял аванс и бегаешь от заказчика, как какой-то шаромыжник.
Абзац вздохнул. К сожалению, Хромой был прав на все сто процентов: условия контракта нарушал не он, а Абзац, причем нарушал злостно и систематически. Это была одна из тех ситуаций, где никакие смягчающие обстоятельства не берутся в расчет. Да никаких смягчающих обстоятельств у Абзаца, по сути дела, не было. Разве можно считать оправданием неряшливой работы начальную стадию алкоголизма? После допущенных промахов физическое устранение Кондрашова превратилось в почти невыполнимое дело. Господин депутат умело прятался, непредсказуемо меняя маршруты своих поездок, подставляя вместо себя загримированных двойников и раз в неделю меняя личных телохранителей.
— И после всего этого, — продолжал Хромой, — ты ставишь передо мной какие-то смехотворные условия, пытаешься торговаться, калечишь и убиваешь моих людей… Ты можешь объяснить мне, что случилось с Конем и Жорой?
— А что случилось с Конем и Жорой? — удивился Абзац. — Я их не видел с тех пор, как вы втроем вломились ко мне домой.
Хромой раздраженно отмахнулся от его слов рукой, в которой дымилась сигарета.
— Расскажи это своему менту, придурок, — сказал он.
— Да, — сказал Абзац, — мент… Тут я сплоховал, не спорю.
— Я рад, что ты признаешь хотя бы это, — проворчал Хромой.
Абзац подошел к окну, повернувшись к хозяину левым боком, и принялся играть с планками горизонтальных жалюзи, глядя с высоты четвертого этажа, как по мостовой Старого Арбата неторопливо прогуливаются приезжие туристы и рысью пробегают вечно озабоченные москвичи. В окно был вставлен прочный тройной стеклопакет, прошибить который насквозь было бы очень затруднительно, даже врезавшись в него с разбегу головой.
— Не вижу, какое отношение это имеет к нашему делу, — слегка покривив душой, сказал Абзац, глядя в окно. На узкий жестяной карниз снаружи спланировал жирный голубь, взмахнул крыльями, удерживая равновесие, оступился, заскрежетав когтистыми лапами по оцинкованной жести, сорвался и, захлопав крыльями, перелетел на балкон дома напротив. — Не понимаю, чем тебе так не угодил этот мент. Я не знал, что он из ментовки, а он до сих пор не знает, кто я. О делах мы с ним не разговаривали, так что он не представляет никакой угрозы. Чего ты к нему привязался? Отстреливать ментов — гнилое дело. За своих они мстят по полной программе. Зачем тебе эта головная боль?
