Черное золото королей - Жукова-Гладкова Мария
– А Камиль Хабибуллин в России? – спросила я.
– Не знаю. Могу выяснить сегодня. А вы что, к нему собрались за помощью? – Саша-Матвей выпучил на меня глаза. – Вы в своем уме, Оля?
Я ничего не ответила. Саша-Матвей во многом повторил то, что рассказал мне при нашей первой встрече. Камиль не способен решать глобальные вопросы, в отличие от своего отца и убитого старшего брата. Более того, на него нельзя положиться. Если у Мурата сложилась репутация делового человека, который всегда держит слово, чего бы ему это ни стоило, о Камиле идет не самая лучшая слава.
– Кстати, он был любимцем у мамочки. Младший ребенок. Конечно, всех деталей я не знаю… Потом мать умерла, как я вам уже рассказывал. И Камиль пустился во все тяжкие. Отец старался держать его в узде какое-то время, потом махнул рукой, а в последний год попытался снова взять в руки – после гибели Равиля. Не знаю, что из всего этого получится… Но, Оля, выкиньте Камиля из головы. Он вам не помощник. Тем более после того, что он сделал в доме депутата Госдумы.
Ты еще не знаешь, что он сделал на Кипре…
Я закрыла глаза. Что мне делать? Куда пойти? А ведь Лешка может начать действовать уже прямо сейчас…
Я решилась. И сказала про то, что Багиров остался жив, то ли организовав покушение на себя, то ли удачно его избежав, и о том, как он попросил меня взять из сейфа какие-то документы.
– Что было в папках, вы посмотрели? – уточнил журналист.
– Какая-то финансовая документация. И…
Я вспомнила про маленькую кассетку. У меня нет диктофона, у Саши-Матвея же он должен быть обязательно.
В общем, я сказала и про кассету, и про вчерашнее нападение, и про ночной Лешкин приход ко мне домой и его угрозы.
– Да, в таком случае точно надо связываться с Муратом Аюповичем, – усмехнулся Саша-Матвей. – Придется выяснять, куда он отбыл и насколько. Я вам помогу, Оля, раз я в состоянии это сделать, а вы решили не жалеть своего бывшего. Правда… у меня будет одно условие.
Я вопросительно посмотрела на журналиста.
– Знаете, почему я вчера поехал к Хабибуллину? Мне очень нужны деньги. На мне висит долг. Хотел ему кое-что продать… Зная мою пагубную страсть к игре, мне уже никто не дает… Но я отдам эти материалы вам. И вы передадите их Мурату – ну и, конечно, расскажете все, что рассказали мне… А потом попросите, чтобы господин Хабибуллин помог бедному журналисту, его не калеча… Сообразите, как ввернуть. Скажете, что фотографии – мои.
С этими словами Саша-Матвей извлек из внутреннего кармана курточки небольшой черный пакет, раскрыл его и протянул мне несколько снимков.
– Вы, наверное, не знаете, кто заснят рядом с вашим бывшим мужем, – заговорил Саша-Матвей, пока я рассматривала фотографии.
Но я знала: это был Виталий Суворов, с которым они пили пиво в каком-то открытом кафе, сидели в бане с девочками, в общем, очень мило проводили время в компании друг с другом.
А Саша-Матвей продолжал рассказывать мне, кто такой Суворов:
– Все считают, что этот человек работает на Хабибуллиных. И, главное, так считает Мурат. Более того, у меня имеются записи разговоров Суворова и вашего бывшего мужа, Ольга… Они явно свидетельствуют о том, что Суворов работает на Багирова, а не Хабибуллина.
– Сколько вы хотите за эти фотографии и записи? – спросила я хриплым от волнения голосом.
Глава 30
Саша-Матвей не хотел брать с меня ни копейки, считая, что у меня не самое лучшее финансовое положение. Я убедила его, что плачу Лешкины деньги, выданные мне на покупку глушилки и пистолета. Про остальные, прихваченные из сейфа, даже не заикалась.
– Но они вам все равно могут пригодиться на другое. Детям лучше что-нибудь купите или себе. С вас, Оля, я не могу их брать. С Хабибуллина или вашего бывшего мужа – другое дело.
В конце концов мы договорились, что я сегодня отдам Саше-Матвею тысячу долларов, а он в дальнейшем продаст те же снимки и записи (скорее всего при моей помощи) Мурату Хабибуллину и вернет мне эту тысячу. Для него главным было поскорее расплатиться с долгом, чтобы не начали капать проценты.
Мы заехали к моим на дачу, я провела инструктаж с дедушками. Саша-Матвей, о котором свекор уже все уши прожужжал моему отцу, был встречен с распростертыми объятиями. Журналист добавил наставлений к моим. Главным было: никуда не отпускать детей одних. Мы все надеялись, что Лешка, по крайней мере, не станет устраивать стрельбу в дачном поселке и не додумается спалить его дотла. Хотя от Багирова всего ждать можно. Дети слушали, раскрыв рты, с интересом оглядывали Сашу-Матвея, даже пару раз дотронулись до его длинных волос, мне сказали, чтобы я свои тоже отращивала, а затем в один голос спросили, когда приедет дядя Камиль. Они по нему соскучились.
Я наступила Саше-Матвею на ногу, а детям сказала, что дяди Камиля, по всей вероятности, еще нет в городе, иначе он бы уже обязательно заехал. Правда, я в этом сомневалась.
Когда мы опять сидели в моей машине, Саша-Матвей покачал головой и признался, что не ожидал от Камиля такой любви к детям. Журналист поведал мне еще несколько деталей из биографии Хабибуллина-младшего, характеризовавших его как редкостную сволочь и маменькиного сынка, подобного Лешке. Правда, мать Камиля не шла ни в какое сравнение с Надеждой Георгиевной, ни партийной работой, ни бизнесом не занималась, посвящая себя домашнему хозяйству и детям, любимым из которых был младший, оберегаемый от всех невзгод.
В городе я высадила Сашу-Матвея у метро, а сама поехала к Сергею Сергеевичу, обещавшему подойти на работу во второй половине дня, после того как выспится. Зашли мы с ним в здание практически одновременно: я шла за ним по пятам. За столом убитого Андрея Геннадьевича сидел уже другой человек, который тут же подсунул мне «Маньяка и принцессу», чтобы оставила автограф. Это что, теперь настольная книга в органах?
Первые минут пятнадцать говорили о моем творчестве, новый сотрудник отдела Сергея Сергеевича поведал лично мне о встречавшихся на его жизненном пути случаях изнасилования (чтобы я использовала их в следующем романе), потом коллеги отчитывались перед Сергеем Сергеевичем о проделанной работе – допросе сотрудников «Алойла».
– А дело от вас не заберут? – спросила я. – Ведь иностранцев же убили.
Сергей Сергеевич с коллегами очень надеялись, что заберут, но пока в связи с неразберихой им пришлось собирать информацию об убитом гражданине России и исчезнувшем шофере. Вообще мне пояснили, что скорее всего именно это дело будут вести и ФСБ, и прокуратура одновременно. Милиция занимается уголовщиной, если же дело связано с политикой, его передают ФСБ. Я все равно ничего не поняла: какая политика, если речь шла о продаже и покупке нефти и нефтепродуктов?
Шофер, как выяснилось, давно работал в «Алойле» и ни в чем преступном ранее замечен не был. Сергей Сергеевич высказал предположение, что в самое ближайшее время его найдут на дне какого-нибудь из многочисленных водоемов Петербурга или закатанным в асфальт. Возможно, ему заплатили за то, чтобы вел машину по определенному маршруту и не мешал действиям налетчиков, а потом и самого кокнули. Хотя странно, что не кокнули вместе со всеми.
Семья шофера ничего не знала, он просто не пришел домой ночевать. Мне предъявили фотографию, я опознала нашего вчерашнего водителя. Меня допросили под протокол, велев повторить все, что я знала. Я сказала то же, что и вчера.
– Благородные пошли бандиты, – заметил новый коллега Сергея Сергеевича. – Женщин не убивают.
Я отреагировала на эту реплику так, словно только что села на пчелу. Взвилась к потолку, повернулась к говорившему своей разукрашенной щекой, потом предложила снять брюки и продемонстрировать ногу. Чтобы загасить конфликт, Сергей Сергеевич заметил, что у них в отделе всегда рады увидеть женщину без штанов, но в данном случае он сам в состоянии поведать коллегам, как вчера выглядела моя конечность.
– Сколько времени вы были без сознания? – спросил меня новый сотрудник.
