Во всем виноваты кувшинки - Анна Васильевна Дубчак
К счастью, она никого не встретила. Спустилась на лифте на первый этаж, спокойно прошла мимо уткнувшегося в монитор компьютера охранника и вышла в ночь.
Накрапывал дождь. Женя вдруг поняла, что впервые за долгое время находится совершенно одна. Без Петра. Без Элизы. Медицинский центр находился на Арбате, старинное здание в центре города, поблизости ни деревца, ни кустика, за которыми можно было спрятаться.
Она добежала до угла, завернула, понимая, что ее в любую минуту хватятся и быстро найдут, и позвонила Реброву.
– Петр Михайлович? – услышала она голос Валеры.
Ну, конечно, она же звонит с телефона Бронникова.
– Валера, это я, Женя. Знаю, что ночь, прости, если разбудила. Забери меня отсюда, я в медицинском центре, сейчас скажу, как называется…
– Да я знаю, где ты, мы же вместе с Петром Михайловичем тебя туда определили. А где он сам? Что случилось? Он тебя обидел?
– Валера, пожалуйста, без вопросов. Просто приезжай и забери меня отсюда. Отвези к Тоне. Пожалуйста! Сможешь?
– Конечно. Ты где?
– Здесь же, на улице. За углом. Здесь же ни деревца, спрятаться негде… Дождик еще… Только бы не простыть. Пожалуйста, поторопись.
– Я постараюсь быстро. Благо ночью пробок не бывает. Все, жди.
Денег в кармане пиджака не оказалось. Значит, портмоне может быть в заднем кармане его джинсов. Что ж, так даже лучше. Во всяком случае, Петр при деньгах, а это значит, что может вызвать такси и вернуться в квартиру Бориса. Но, скорее всего, он попросит у кого-нибудь из медперсонала телефон, чтобы позвонить тоже Реброву. Потому что Валера Ребров – палочка-выручалочка в их семье. И чтобы ни случилось, всегда звонят ему. Даже Борис.
Женя сняла пиджак и спряталась под ним, как под зонтом. Половина первого ночи, но Москва не спала. Время от времени проезжали сверкающие при свете огней машины, садились в такси вышедшие и ресторана парочки, прошел, сгорбившись под тяжестью футляра с контрабасом уличный музыкант, прошелестела желтым рваным дождевиком бомжиха, пробежала стайка юных бесшабашных студентов, процокала тоненькими каблучками закутанная в роскошную красную шаль красивая женщина…
Все жили своей жизнью, знали, куда идут и зачем, их кто-то ждал… И у них был свой дом. Пусть это была дешевая комната под самой крышей или койка в общаге, а может, роскошная квартира или загородный дом. А куда собралась, на ночь глядя, Женя? Уж точно не в квартиру Бориса, от которой у нее не было ключей и где она никогда не чувствовала себя хозяйкой. И не в Подольск, в дом, который хоть и не так давно считался ее домом, но который она любила, считала его живым и была к нему привязана.
Она вдруг вспомнила, что не позвонила Тоне не предупредила о своем визите! Для начала надо было вспомнить номер. И как же она удивилась, когда, листая в телефоне Петра просто на всякий случай список абонентов, нашла: «Антонина». И ведь это была ее Антонина! Она вспомнила последние четыре цифры.
Позвонила. Конечно, растревожила Тоню. Объяснила ситуацию.
– Я жду тебя, моя дорогая. Сейчас постелю постель.
Тоня. Ангел.
Реброва она ждала долго. Замерзла. Слышала, как несколько раз хлопнули двери медицинского центра, раздавались, какие-то голоса. Это Петр разыскивал ее. Но никому, к счастью, и в голову не пришло, что она стоит за углом, кутаясь в его белый пиджак. Он понял, наверное, что она воспользовалась его телефоном и, быть может, вызвала такси. Но ему также известно, что у нее при себе нет денег – сумочки-то в шкафу в палате не оказалось. Она осталась в квартире Бориса. И теперь Петр переживает за Женю и наверняка чувствует себя виноватым. И кому он может позвонить (если, конечно, помнит номер)? Конечно, Реброву. А не окажется ли сейчас, что после звонка Ребров, приняв сторону Петра, сдаст ее ему? Скажет, где она находится? Пусть только попробует – тогда дружбе конец.
Но Валерий приехал один. Схватил ее в охапку и помог сесть в машину.
– Я печку включил, здесь тепло, отогревайся. Женя, ты что творишь? Петр там с ума сходит! Ты беременная, стоишь ночью на улице, под дождем! Как это понимать?
Она не сразу ему ответила. Сидела, нахохлившись, на заднем сиденье, обняв себя за плечи и стуча зубами. Вот только простыть сейчас и не хватало.
– Валера, я вот расскажу тебе все, что со мной происходило в Живерни, а ты мне ответь: что все это значит?
И она, собрав все свои силы и стараясь не плакать, рассказала об Элизе, о Лизе, о других измерениях, рассказы о которых были направлены явно на то, чтобы свести ее с ума, о желтой двери, о странном поведении Петра, который так и не удосужился дать ей свой телефон в то время, когда с ним связывается Борис.
– Говоришь, что эти две женщины старели и молодели прямо на твоих глазах в самолете?
– Да! Я своими глазами видела, как меняется кожа Лизы, сморщиваясь… Я же тебе уже все рассказала! Ты что, не веришь мне?
– Но ты сама-то понимаешь, что такого не может быть!
– Понимаю. Но я своими глазами видела и Лизу в саду Петра. Валер, ты думаешь, что я схожу с ума? Что живу в вымышленном мире, среди призраков?
– Нет, Женя. Я лично считаю тебя вполне здоровым, адекватным человеком. И Петр тоже нормальный мужик. Конечно, он слабоват, такой рохля… Но добрейшей души человек. И он, конечно, полная противоположность своему брату.
– Ни слова о драконах! – взвилась, стуча зубами, Женя. – Не хочу больше ничего о нем слышать! Я думаю, что Петр увез меня в Живерни только лишь затем, чтобы отвлечь меня от мыслей о Борисе. Я уверена, что он знает, где он и с кем. Что там – просто огромная и подлая измена!!! Я тебе даже больше скажу – возможно, Петр влюблен в меня и старается произвести на меня впечатление.
– Ну, влюблен он или нет, я не знаю. Но то, что Петр – человек благородный и никогда не позволит себе отбить жену у брата…
– Отбить? Отбить можно только в том случае, если муж любит свою жену. А если он ее, то есть меня, бросил, то меня, получается, и отбивать-то не надо. Я вроде как свободна. Меня можно только подобрать, как брошенную вещь…
И сказав это, Женя
