Выжившие - Люси Кларк
Ни ветерка, ни малейшего шевеления воздуха. Дым от сигнальных костров повис в духоте. Поверженные солнцем деревья, казалось, тяжело дышали. Все живое вокруг замерло и ждало. Жара многократно усиливала тишину, в которой выцветший кораллами песок, темно-зеленые джунгли и скользкое от пота тело бились в еле заметном едином ритме.
Все замерло, остров словно застыл в ожидании, подобном промежутку между ударами сердца, задержанному дыханию, незавершенному шагу.
Погода испортилась. Сначала белые облака сжались и сбились вместе. Загустевший воздух начал давить больше обычного.
Подувший с моря ветер принес темные грозовые тучи. Он бесцеремонно сшибал гребни с волн, посылая брызги высоко в воздух, сердитое море бурлило и волновалось.
Над песчаным берегом поднялась колючая мгла, и Лори, прикрыв лицо Сонни рукой, отошла поближе к деревьям, чтобы укрыться от порывов ветра. Кренимые стихией ветви сцеплялись и стукались друг о друга. Землю то и дело оглашал звук смертельно опасных ударов падающих кокосов.
Лори поспешила в лагерь, где застала Дэниела за попыткой убрать спасательный плот, служивший им укрытием. Оплавленный кусок оранжевой пластмассы со страшной силой хлопал по ветру, веревка рвалась и выскальзывала из рук.
– Ах ты черт! – выругался он, когда веревка взметнулась вверх, хлестнув его по щеке, в итоге запутавшись вокруг ветки.
Схватившись за лицо, Дэниел упал на колени.
– Дэниел! – крикнула Лори.
Бормоча проклятия, он все же встал на ноги.
– Надо укрыться в самолете! Здесь опасно, – пытаясь перекричать шум стихии, предложила она, указывая на недавно сломанные ветки и выкорчеванные молодые деревья.
Не сговариваясь, никто из них никогда не забирался в самолет – от нехорошего места до сих пор веяло смертью. Даже во время дождя они оставались на поляне и ютились под спасательным плотом или крылом самолета. Однако такая буря поднялась впервые.
– Надо зажечь сигнальные костры! – прокричал в ответ Дэниел.
Он весь день собирал дрова, укладывая их стопками вдоль береговой линии.
– Я должен быть на пляже, когда придет лодка.
– Слишком опасно – в такую погоду никто не поплывет, – справедливо заметила Лори.
Похоже, ее слова не долетели до слуха Дэниела, который, не обращая внимания на порывистый ветер, заковылял в сторону пляжа.
Наконец дождь обрушился на остров.
Подняв голову из перевязи, непонимающе моргал Сонни, на личико которого падали крупные капли, хотя Лори наклонилась вперед, пытаясь защитить малыша от сырости. Возмущенный такими неприятными переменами, младенец нахмурился и громко заплакал.
– Все хорошо, маленький, все хорошо, – успокаивала его Лори.
Подобрав сверток из одеял и люльку Сонни, девушка направилась к самолету. Земля под ногами превратилась в жидкое месиво, небо потемнело так, что казалось, буря принесла с собой ночь. Деревья гнулись и стонали, пальмовые ветви стучали над головой.
Споткнувшись о торчащий корень, Лори заскользила по грязи. Она балансировала, пытаясь сохранить равновесие и не упасть, и насилу выпрямилась. Посмотрев на висящего в перевязи Сонни, Лори облегченно выдохнула: еще немного, и она рухнула бы на него сверху…
Открытая стихии зияющая пасть самолета чернела на фоне светлого металлического корпуса, который напоминал могильную плиту. Лори забралась внутрь и, держась за спинки сидений, пошла по проходу, стараясь не думать о мертвой стюардессе, тело которой когда-то лежало там, где сейчас ступала ее нога.
Дождь не прекращался. Лори опустилась на кресло и завернула Сонни в сухое одеялко. Смеси больше не осталось и, пока окончательно не стемнело, она попробовала покормить его остатками кокосового молока.
Капли дождя неутомимо барабанили по обшивке самолета. В воздухе пахло сыростью, землей и соленым потом. Пока Сонни, недовольный вкусом нового молока, возился у нее на руках, Лори начала напевать. Тихое пение успокоило Сонни, он расслабился и неторопливо начал есть. Его темно-синие глаза поискали ее лицо: встретившись взглядами, они долго смотрели друг на друга, словно давая какое-то обещание.
Сонни заснул, даже не допив молоко, и Лори, осторожно оторвав бутылочку от его губ, прижала малыша к теплой груди.
Вдруг она поняла, что сидит на кресле Холли. Лори вспомнила, как всего месяц назад головка Сонни лежала на руках матери и как та подносила бутылочку к его губам…
«Он не твой сын», – твердо напомнила себе Лори.
За окном исчезли последние проблески света.
Порывы ветра нещадно хлестали по обшивке корпуса, временами прорываясь через открытое дверное отверстие, раскачивая все еще свисающие с потолка кислородные маски. Те с шумом ударялись о спинки кресел. Лори слышала, как снаружи шелестели на ветру огромные листья пальм и бесновались в океане волны, разбиваясь о берег.
Вокруг не видно ни зги. Будь рядом Феликс, Лори справилась бы с чем угодно. Смерть любимого ранила ее в самое сердце; боль не давала дышать. Как его не хватает, вот бы увидеть в иллюминаторе пламя костра, побежать к нему. Увы! В джунглях, как и в сердце, – непроглядная тьма.
Сонни спал у нее на руках, неслышно посапывая на фоне завываний ветра.
– Подождем еще одну ночь, – прошептала Лори. – Лодка за нами вернется. Скоро все будет хорошо.
В попытке хоть как-то отвлечься Лори порылась в кармане впереди стоящего сиденья. Нащупав пальцами в темноте пустую упаковку, она поднесла ее к носу и вдохнула восхитительный аромат чипсов с беконом. Осторожно лизнула – языковые рецепторы взорвались вкусом соли и сладковатым мясным привкусом. Влекомая голодом, она лизала и лизала пустой пакетик от чипсов. Просовывая язык в складки шуршащего пакета, девушка жаждала впитать все до последней крупинки вкуса.
Вылизав пакет начисто, Лори просунула пальцы в карман другого сиденья, надеясь на открытие не хуже первого. Под руками оказалось что-то тонкое и твердое. Темнота не позволяла рассмотреть находку, однако на ощупь Лори отыскала треугольный клапан, который легко открылся. Она ожидала найти внутри посадочный талон на самолет или распечатку страхового полиса, однако, судя по гладкой глянцевой поверхности, ей в руки попала пачка фотографий.
С леденящим душу завыванием, порывы ветра хлестали о борт обшивки, раскачивая металлический корпус самолета.
Лори вытащила из кармана мобильный Эрин и нажала кнопку питания. Два процента. Слабый свет экрана подтвердил: она держала конверт с фотографиями.
На первом фото – новорожденный (Лори сразу узнала Сонни) с больничной биркой вокруг крошечной розовой щиколотки. Раскрасневшаяся, с прилипшими к вискам прядями волос Холли удивленно смотрела на сына, светясь любовью и нежностью. Фотография передавала интимность и высоту чувств, которые Лори раньше не оценила бы, – не знавшая, каково дать жизнь
