Эллери Куин - Исчезающий труп. Тайна пентхауса. Алые буквы

Причина драки осталась невыясненной. «Беглый просмотр недавних колонок Филдса не обнаружил упоминаний об актере Вэне Харрисоне — хороших или плохих. Харриет Лафмен — «девушка-Пятница» Филдса — отказалась от комментариев, сказав, что заявление может сделать только сам мистер Филдс».

Другие газеты также содержали краткие отчеты о поединке, но без фотографий, тем более на первой полосе.

Эллери с чашкой кофе и «Дейли ньюс» направился и спальню отца и воспользовался прямой телефонной связью инспектора с Главным полицейским управлением.

— Я ждал твоего звонка, — послышался насмешливый голос инспектора Квина. — Что стряслось вчера вечером?

Эллери отчитался отцу о событиях.

— Я еще не видел дневных газет. Каковы последние новости?

— Филдс вышел из укрытия, заявив, что все это — «буря в стакане воды». Он утверждает, что остановился у столика Харрисона, а тот был пьян, очевидно, неправильно понял его слова и пригласил Филдса «выйти», добавив несколько нелестных замечаний. Филдс в свою очередь потерял терпение и принял вызов в соответствии с великой американской традицией… ну и так далее. Филдс отказался объяснить, какие именно его слова «неправильно понял» Харрисон, и сказал, что понятия не имеет, кто был человек, посадивший его в такси. «Просто добрый самаритянин, — заявил он. — Я объяснил, куда меня отвезти, потом поблагодарил его, и мы расстались». На вопрос, узнал бы он «доброго самаритянина», если бы встретил его снова, Филдс ответил: «Сомневаюсь. В то время у меня было неважно со зрением». Почему он защищает тебя?

— Не знаю, — задумчиво промолвил Эллери. — Разве только почувствовал, что я охочусь за Харрисоном, и не желает мне мешать. Кстати, Харрисона нашли? Надеюсь, его не выудили из реки?

— К сожалению, нет, — ответил инспектор. — Он вернулся в свой дом в Дарьене около половины шестого утра в новом «кадиллаке» и угодил прямиком в объятия репортеров, которые вломились к нему и поджидали его там всю ночь, подкрепляясь выпивкой и примеряя его парики.

— Парики? — удивился Эллери. — Ты имеешь в виду, что у него накладные волосы?

— Своих только около половины, как мне сказали. К тому же он носит корсет. В комоде нашли два запасных.

— Ну и ну!

— Если бы нашли еще вставные челюсти и дырку от пули у него между глазами, я бы подумал, что мы вернулись к делу Элуэлла.

— Любопытно, — пробормотал Эллери, — известны ли его друзьям противоположного пола эти пикантные подробности?

— Смотря кому, — усмехнулся инспектор. — Впрочем, женщины, в отличие от мужчин, не придают особого значения таким вещам. Тебе нужны его показания?

— Конечно.

— Они в основном совпадают с показаниями Леона, за исключением того, что, по словам Харрисона, пьян был Филдс. Однако он так и не рассказал, из-за чего произошла драка. Говорит, что во всем виноват алкоголь. Харрисон утверждает, что, выбравшись из переулка, он взял такси на ночной стоянке и несколько часов ездил по городу, «чтобы остыть». Возможно, он провел ночь в каком-нибудь уэстчестерском баре, так как вернулся домой вдрызг пьяным. Харрисон выразил сожаление, что вышел из себя, и надежду, что мистер Филдс особенно не пострадал. С репортерами он держался весьма экспансивно. Особенно неприятным был момент, когда один из них предположил, что славная победа одержана благодаря разнице бойцов в весе и длине рук. Это едва не привело к новой драке. Но в конце концов Харрисон заявил, что будет очень рад возместить мистеру Филдсу все расходы на лечение, если таковые потребуются, и извиниться в придачу.

— Боится ответственности за нападение, — усмехнулся Эллери. — Насколько я понимаю, Леон обвинение не предъявил?

— Нет. Таким образом, эпизод с битвой в переулке можно считать завершенным.

— Скажи, папа, кто-нибудь устно или в газете намекал на то, что в этом замешана женщина?

— Насколько я знаю, нет.

— Спасибо! — горячо поблагодарил Эллери и положил трубку как раз в тот момент, когда позвонили в дверь.

Никки ворвалась в квартиру с криком:

— Эллери! Что произошло?

Эллери успокоил девушку и устроил ее в кабинете, а сам пошел в спальню переодеться, повторяя через дверь сагу о ночных событиях.

— Интересно, — медленно произнесла Никки, когда Эллери закончил повествование, — не случилось ли это из-за Марты?

— Не думаю. Едва ли Филдс стал бы замалчивать такую скандальную историю. Подобные дела как раз по его части. Нет, Никки, тут что-то другое, и я многое дал бы за то, чтобы узнать, что именно.

— Почему?

— Потому что готов поклясться, что эта история не делает чести Харрисону. У Леона безошибочный нюх на мясо с душком. Если бы мы узнали, в чем тут дело, это могло бы оказаться чертовски полезным… Но расскажите о Марте. — Эллери появился в дверях, завязывая галстук. — Как она это восприняла? Что сказал Дерк?

— Марта сыграла отлично. Но она едва не пересолила, изобразив такое неведение при виде имени Харрисона в газете, что Дерку пришлось напомнить ей об их встрече «однажды». Марта казалась настолько равнодушной, что мне почудилось, будто Дерк с подозрением на нее смотрит. — Никки поежилась. — Должно быть, Марта страшно мучается, Эллери. Она, наверное, боится звонить Харрисону и еще сильнее боится, что он позвонит ей. Я обратила внимание, что она все утро находилась рядом с телефоном.

— А Дерк не делал никаких комментариев?

— Только тот, что, если Леон Филдс раскопал что-то о Харрисоне, он ни за какие деньги не согласился бы оказаться на месте актера.

— Тут он абсолютно прав. Ну а вам нужно смотреть в оба, чтобы не пропустить следующий деловой конверт. Марта может вас опередить.

Это замечание оказалось пророческим. В понедельник утром Никки, выбежав в обычное время из своей комнаты, чтобы спуститься в вестибюль за почтой, обнаружила, что Марта уже побывала внизу и сейчас быстро просматривала конверты.

— Что-то ты сегодня рано встала, — заметила Никки, отчаянно пытаясь разглядеть на одном из конвертов красноречивые алые буквы.

Марта улыбнулась и бросила письма на столик в коридоре.

— Обычная ерунда, — равнодушно отозвалась она. — Посмотрю их позже. Кофе на плите, Никки…

Во вторник утром повторилось то же самое.

— Не знаю, что делать, если она будет продолжать в том же духе, — жаловалась Никки вечером по телефону. — Если Марта будет брать почту первой, я так и не увижу конверт.

— Что иллюстрирует тщетность всей затеи, — проворчал Эллери. — Даже если я прослежу их обоих по всему алфавиту туда и обратно, что тогда? Я пытался заняться своей работой, но длящийся днем и ночью кошмар делает это невозможным.

— Мне очень жаль, — уныло произнесла Никки. — Конечно, вы не должны позволять, чтобы страдала ваша работа. Почему бы вам не нанять секретаря?

— У меня уже есть секретарь.

— Нет, в самом деле, Эллери. Забудьте обо всем. Зачем вам эта ноша?

— Это не ноша, а глупость, Никки. Лучше бы мне следить за Дерком. Меньше хлопот и больше результатов. Раз уж цель состоит в том, чтобы не дать ему увидеть их вместе… Хотя в том ли? Теперь я уже ни в чем не уверен.

— Я хочу, чтобы эта связь прекратилась! — громко зашептала Никки. — Харрисон не подходит Марте. Я… наводила о нем справки — он дрянной тип. Нужно каким-то образом привести ее в чувство, пока Дерк обо всем не узнал. Может быть, вы найдете какой-нибудь способ поссорить их во время одной из встреч. Вы меня понимаете, Эллери?

— Понимаю, — вздохнул Эллери. В конце концов он согласился следить за Мартой вслепую в те дни, когда Никки не удастся первой взять почту.

К счастью для Эллери, Марта не меньше Вэна Харрисона была напугана историей с Филдсом. После этого не только Харрисон в течение двух недель воздерживался от отправки писем, но и Марта приклеилась к дому и мужу, словно это было самым драгоценным в ее жизни. Что значили для нее эти две недели, Эллери мог только догадываться по сообщениям Никки. Марта, очевидно, боялась покидать квартиру, так как Харрисон мог опрометчиво позвонить, что он уже сделал перед приходом первого письма. В то же время ее, очевидно, постоянно одолевало искушение ускользнуть и самой позвонить ему. В результате Марта уподобилась жалкому призраку, бродящему по квартире с заискивающей улыбкой, которую она надевала и снимала, точно комнатные туфли. Дерк выглядел озадаченным и спрашивал жену, в чем дело. Марта бормотала, что ей приходится ждать, пока Элла Гринспан перепишет второй акт, и при первой возможности уходила в спальню, словно опасаясь попадаться на глаза Дерку.

Харрисон, по-видимому, ожидал исчезновения с газетных полос истории в переулке. После того как в течение четырех дней о ней не было напечатано ни слова, внезапно пришло пятое письмо.