Андрей Троицкий - ФАЛЬШАК
Правда, нашлись два очевидца, утверждавшие, что примерно в шесть вечера к парадному входу в галерею подъехала темная иномарка, из машины вышли какие-то люди и скрылись за дверью. Но ранним утром машины не было на месте. Автомобиля хозяина галереи, который Архипов оставлял во внутреннем дворе, на обычном месте не оказалось.
«Я могу предположить, что обгоревший труп – это хозяин галереи Архипов, – сказал журналистам один высокий милицейский чин, не пожелавший раскрыть своего имени. – Видимо, он сам отпер дверь преступникам и пустил их в помещение, потому что был с ними знаком. Что произошло в дальнейшем, из-за чего возникла перестрелка и пожар, выяснит следствие. Парадная и служебная дверь оказались заперты. Отсюда вытекает, что кто-то из свидетелей этой бойни или ее участников остался жив. Уходя из „Камеи“ он запер за собой дверь. В ближайшее время мы постараемся найти иномарку, стоявшую у парадного подъезда. По приметам это „Ауди“ представительского класса. А также разыщем машину Архипова. В деле слишком много неясностей, чтобы сделать даже предварительные выводы».
Заместитель прокурора города вообще отказался от комментариев. Зато журналисты выстроили столько версий кровавой разборки, что прочитать все эти фантастические измышления у Архипова не хватило терпения. Один наглец корреспондент из газетенки, годной лишь на то, чтобы в нее заворачивали несвежую селедку, предположил, что хозяин «Камеи» связан с одной известной преступной группировкой, но в последнее время отказался платить в общак. Поэтому его и пристукнули, а потом сожгли. Но Архипов забрал с собой на тот свет несколько бандитов. Заметка называлась «Смерть в выставочном зале». А дальше в том же роде, сплошная галиматья, игры расстроенного воображения.
– Этих идиотов журналистов даже не судить надо, – сказал вслух Архипов, засовывая скомканные газеты в мусорное ведро. – Лечить их надо принудительно в желтом доме. Электричеством и промыванием мозгов. Хотя… Хотя электричество в таких запущенных случаях не поможет.
Мобильный телефон зазвонил в тот момент, когда расстроенный галерейщик заварил вторую чашку кофе и прикурил сигарету. Пару секунд он раздумывал, отвечать или пусть себе телефон трезвонит. Этот номер знали немногие, в том числе Бирюков и еще пара близких знакомых. Архипов нажал на кнопку «соединение» и, не проронив ни звука, прижал ухо к мембране.
– Але, але… Это я, Олег, – голос Покровского звучал совсем близко, будто он звонил из соседней квартиры. – Отзовись, господин покойник.
– Фу, ты, – вздохнул Архипов. – Я дожил до того, что пугаюсь телефонных звонков. Что со мной будет дальше? Подумать страшно.
– Ты читал сегодняшние газеты?
– Только этим и занимался все утро. Если верить прессе, меня заживо сожгли и скоро закопают.
– Не расстраивайся, по всем приметам, жить будешь долго, – ответил Покровский. – Я догадываюсь, где ты сейчас обретаешься. Но не волнуйся, секрет останется между нами.
– Откуда? – заволновался Архипов. – Откуда знаешь?
– Ты как-то давно проболтался по пьяной лавочке, что снимаешь хату для встреч с одной девочкой. Назвал адрес и пригласил в гости. Наверное, хотел устроить, как говорят танцовщики, па-де-труа. Танец втроем. Но не получилось, ты был слишком пьян. А я староват для группового секса. Слушай, старик, мне нужно срочно тебя увидеть. Сейчас беру тачку и приезжаю к тебе.
– Ты уже забыл, что случилось со Жбаном? Я просил тебя отсидеться в надежном месте, а не шастать по городу.
– Я все помню. Дело срочное. Возможно, не будет другого случая поговорить.
– Хорошо, жду. Все-таки ты доведешь меня до могилы.
Дав отбой, Архипов вышел на балкон, стал разглядывать голубое небо и птиц, рисующих в полете свои замысловатые узоры. Лирическая картина запозднившегося бабьего лета почему-то настроила его на минорный лад. На душе и так неспокойно, а тут еще этот странный звонок. И когда это он проболтался о квартире, снятой для интимных встреч, Покровскому? Когда предложил устроить тут па-де-труа? Сейчас уже и не вспомнить. Видимо тогда Архипов нагрузился водкой по самые гланды. А Покровский, каков жох, запомнил адрес. Зачем, с какой целью?
Архипов перевел взгляд на двадцати пятиэтажные дома, построенные здесь, в Останкино, на месте старинного кладбища. Целый квартал типовых высотных зданий. Вспомнилось, что по статистике в течение каждого года в этом месте сводят счеты с жизнью, прыгая с высоты и разбиваясь насмерть, семь-восемь человек. Ни в одном другом московском микрорайоне подобного не происходит. И в чем причина этой дикой аномалии? Возможно, нельзя строить на костях, сравнивая с землей кладбища, новые дома… Возможно. Но половина Москвы построена на костях. И ничего, живут люди. Архипов плюнул вниз с высоты восьмого этажа и следил за плевком пока тот не шлепнулся на асфальт, чудом миновав лысину прохожего.
***В большой комнате царил тот же разгром. Шерстяной ковер скатан в трубочку, экран проекционного телевизора разбит молотком или пистолетной рукояткой. Подушки дивана порезаны, обивка кресел превратилась в жалкие лохмотья. Видеокассеты и диски сброшены с полок, грудами валяются на полу. Бирюков подобрал несколько кассет, посмотрел на этикетки, приклеенные к ним. Что ж, вкус у Горобца весьма взыскательный. Видимо, свою коллекцию он собирал годами. Попадаются старые шедевры Бурмана, Форда, Хьюстона, которые в Москве не найдешь. Бирюков бросил кассеты на пол. При жизни Горобец был заядлым киноманом, но в его стандартной двушке не могли уместиться все новинки, поступающие в продажу, тем более среди этих новинок девяносто девять процентов – мусор. Поэтому он записался в видеотеку.
Бирюков вошел в спальную, остановился на пороге, разглядывая интерьер. Дверца платяного шкафа выворочена вместе с петлями, на полу постельное белье, выброшенное из шкафа, несколько костюмов, сорочки. Трехспальная кровать с огромной спинкой в форме морской раковины, стопка порнографических журналов на тумбочке и недопитая бутылка шампанского на подоконнике напоминали о том, что ничто человеческое хозяину не было чуждо, и женщины в его доме гости не редкие. Правда, сейчас интерьер спальни безнадежно испорчен. Если бы Горобец, точнее Лев Юрьевич Самойлов, остался жив, он наверняка очень огорчился по этому поводу.
Кровать отодвинута от стены, одеяла, подушки и цветастое покрывало скомканные валяются на полу. Матрас в мелкий цветочек крест накрест вспорот бритвой или ножом. Через порезанную ткань вылезли клочья утеплителя и пружины. Минуту Бирюков разглядывал картину в золоченой раме, валявшуюся у его ног, стараясь разобраться, что же на ней изображено: пышное розовое сердце, похожее на задницу или задница, напоминающая сердце. Так и не разобравшись, носком ботинка отодвинул картину в сторону. Место на стене, где еще недавно висело это произведение искусства, можно определить, на задумываясь. Квадрат обоев с абстрактным рисунком не выцвел. Именно этот квадрат, глубоко истыкан шилом. Человек или люди, побывавшие в квартире до Бирюкова, искали в стене пустые ниши и, видимо, решили, что подходящее место для тайника под картиной. Бирюков присел на пуфик возле зеркального трюмо и, обернув пальцы правой руки носовым платком, стал поочередно выдвигать небольшие ящички с позолоченными ручками.
Ничего примечательного. Обычный джентльменский набор заядлого холостяка. Несколько пачек презервативов, колоды замусоленных карт, крем для рук, крем для ног, таблетки для повышения потенции… Из последнего нижнего ящика Бирюков вытащил продолговатую резную шкатулку ручной работы из сандалового дерева. Открыл крышку. Вот это, пожалуй, интересно. Удостоверение члена Московской коллегии адвокатов на все того же Льва Юрьевича Самойлова с фотографией Горобца. Пропуск в юридическую фирму «Костин и компаньоны», выданный шесть лет назад, паспорт, карточка медицинского страхования, годовой абонемент в тренажерный зал, водительские права. Бирюков сгреб документы, опустил их в спортивную сумку, туда же положил альбом карманного формата, где под целлофаном хранились фотографии Горобца, точнее Самойлова, его приятелей и его женщин.
Вернувшись в большую комнату, Бирюков упал в порезанное кресло, положил ноги на трехногий декоративный столик. Сейчас он испытывал такую усталость, будто двое суток кряду на нем всем колхозом пахали целину. Позавчерашний день, стрельба и пожар в картинной галереи, затянувшиеся до поздней ночи похороны Ремизова и Самойлова, поездка в «Домодедово», где на платной стоянке возле аэропорта он оставил «Ауди», долгая дорога до Москвы в первой утренней электричке… Все эти неприятные приключения сплелись в единый клубок, такой запутанный, что Бирюков с трудом угадывал очередность событий. Перекусив на вокзале, он взял такси и отправился в банк на городской окраине. Заключив договор на аренду двух банковских ячеек, заплатив вперед за полгода, Бирюков в сопровождении контролера спустился в хранилище, рассовал деньги, полученные от Архипова, в два металлических ящика, оставив некоторую сумму на расходы.
