Алекс Норк - Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали
Показалось, сия нехитрая мысль достигла сознания человека, одолев очень болезненную преграду.
— Да как же я сам! — он обхватил руками голову. — Он ладно, уверен был сверх всякой меры... как сам я не подумал!
Пришлось подождать, когда отхлынут переживания...
— Вы знаете, что там за люди? Им своя жизнь — копейка, а чужая — вообще ничего!
Руки отошли от головы и одна прижалась к сердцу.
Казанцев нажал звонок и приказал всунувшему голову секретарю: — Валерьяны!
— Знаем какие там люди, увы. И каторжан бывших достаточно.
Гость закивал головой, а через минуту, выпив снадобье, ослабело обмяк в кресле.
— Вот, Митя, — произнес дядя, — и ответ про часы. Предмет всегда улика, а деньги, как говорится, не пахнут. То есть действовали профессионалы — местные, нанятые, а не приезжие какие-то сибирские оторвы.
— Похоже.
— Часы? — удивился человек... — Ах да, часы в жилетном кармане у него находились, — вряд ли он вполне понимал логику чужих рассуждений.
Казанцев взял в руки листок бумаги.
— Тут в описи сказано, что при нем найден во внутреннем кармане некий запечатанный его перстнем-печаткой небольшой свиток. Мы его не вскрывали пока — что он такое?
— Ах, свиток? Так это карта землеотвода с указанием разведанных золотых жил, россыпей и отвалов.
— Отвалов?
— Песочно-галечный материал, который плохо досматривался «дикими» старателями, но содержит в себе значительный процент золота.
— А карта?
— Карту он демонстрировал «бегло» — без подробного ее рассмотрения, и здраво вполне — пока общество по добыче, с долевым участием каждого, окончательно не оформится, обсуждать конкретные планы и графики работ нету смысла.
— Понятно. А к кому переходит землеотвод теперь?
— Видимо мне. Но, — человека передернуло, — но нет, спасибо.
— То есть как?
— Никаких компаний, мне жизнь дороже. Распродам кусками землеотвод, как придется, — его еще передернуло: — и срочно.
Я подумал про себя, что определенно сделал бы то же самое.
— Однако если быстро создать долевую компанию, — начал было Казанцев...
— А уверены вы, что организатором не является кто-то из будущих пайщиков?
Я опять решил, что гость прав.
Осень наступала, наступал и театральный сезон; я усиленно репетировал Гамлета, а Ольга, уже игравшая раньше Офелию, задержалась на даче и прислала оттуда записку, что роль эта ей «тьфу, она ее с закрытыми глазами, ну и проч.»
Мы с Гагариным много спорили о трактовках, мне не нравился декламационный стиль, к которому Сашка несколько тяготел, обсуждали статью Тургенева, где он сравнивал мир Гамлета с миром Дон Кихота и очень правильно, на мой взгляд, писал, что мир Дон Кихота «географичен», а Гамлета — не выходит за пределы самого героя. Тем сильнее драма крушения его мира, убеждал я, это не умаляет, а усиливает трагедию. И еще я отспорил, что вместо традиционного «быть или не быть» правильный английский перевод требует слов «жить или не жить» — ведь именно об этом речь идет в центральном монологе пьесы.
Три дня репетиций и перепалок очень ото всего отвлекли, а на четвертый утром пригласил нас к себе Казанцев.
— Новости кой-какие.
Честно говоря, на этом крайне профессиональном и темном преступленье я думал, надо поставить крест, и судя по скептическому дядиному выражению, мнения он держался примерно того же.
— Умница — помощник мой — вспомнил одно годичной давности дело: бандитская разборка была — междусобойчик. Три трупа и два арестованных; среди них слесарь, изготовлявший для одной из банд заточки.
— Что за банда?
— Банда Комова, или «Комка» по его кличке. Слесарь сразу дал все нужные показания, поэтому получил только три года каторги. Так вот, заточка, которая осталась в теле золотопромышленника в точности совпадает с теми несколькими, которые изготовил тот слесарь.
— Это как же удалось определить, Митя? На Сахалин ты съездить ведь не успел.
— И не надо. Очень характерная работа рашпилем, ну и еще признаки, которые не дают сомневаться.
— А Комов этот?
— Ушел. Заметьте себе — он левша. По приметам — средний рост, сухая комплекция — тоже подходит. Еще у него черта — франт и бабник.
— Ну-у, Митя, с этими чертами пол-Москвы на каторгу отправить можно.
— А ты не спеши. Вы, Сережа, Верку ведь помните?
— Прекрасно помню.
— Так вот филер забросил ей в «Амстердам» информацию — позавчера там появлялся тип с этими данными. И по обращению с ним некоторых завсегдатаев, тип авторитетный.
— Так брать! — ожил дядя.
— Опять не спеши. Встречался он там с неким господином — Верка считает опытным своим уголовным глазом — тот маскировку применял: наклеенная бородка, очки, которые ему явно смотреть мешали, и раньше она данного субъекта в трактире не видела. Еще заметила — обмен между ними состоялся какой-то, и опять «нюхом своим звериным чувствую, — говорит, — была передача денег».
— Расплата за убийство?
— Сильно смахивает. Но тип этот...
— Комов?
— Предположительно так. Тип этот тоже что-то передавал. Так что «брать», Андрей, очень рано еще.
— Но план у тебя есть, сознавайся!
Генерал ответил не сразу; взял предложенную дядей сигарку, сделал пару затяжек...
— План есть, но колючий, друзья.
— А по яснее.
— У меня в «Амстердаме» только один не засвеченный филер. Да и тот не из лучших.
— А-а, тебе подсадные утки нужны.
— Нужны. И броская девица нужна, как бы легкого поведения.
Я сразу понял на что намек — театр. Ну, Сашку Гагарина я вмиг уговорю, он, кстати, и стреляет неплохо. А дальше... Ольга. Капризная она у нас всё-таки. Хотя по внешнему виду, да еще с легким гримом, впечатление произведет на любого.
И генерал, поняв эти мысли, робко взглянул на меня.
— Попробую, Дмитрий Петрович.
— Положение, Сережа, усугубляется еще тем, что Комов всегда работает с подстраховкой. Кто-то будет там неподалеку, и наверняка с огнестрельным оружием.
— Тогда все мы трое должны иметь разрешение на первое его применение.
— Дам, даже в письменном виде оформлю.
Дядя помахал рукой, чтобы послушали теперь и его.
— Слишком просто — оно всегда неверно. В один заход ничего не получится.
Мы стали ждать продолжения.
— Пусть завтра твой Сашка, подвыпив, отправиться туда с Ольгой... ты ведь ее имеешь в виду?
— Ее.
— Оденется пусть повульгарней, посидят с часок, а потом как бы отправятся для интимных удовольствий. Коли Гагарина кто узнает — еще лучше, оно вполне соответствует репутации твоего друга. Если Комова в тот вечер не будет, о появлении новой яркой девицы ему сообщат. И вот уже на следующий день-два...
Мы всё поняли.
Оставался только один неприятный момент — как вовремя вычислить охранника Комова.
— Ну, в три ствола... плюс филер подстрахует.
— А типа этого, Дмитрий Петрович, заказчика убийства?
— Вот тут не беспокойтесь, Сергей. Возьмем Комова живым, он его с потрохами сдаст. Зачем ему двадцать лет каторги вместо десяти?
Ольгу мы с Сашкой срочно вызвали с дачи в Москву.
А вечер того дня запомнился мне очень надолго.
Приглашение от графа Сергея Григорьевича Строганова мы с дядей получили еще за несколько дней; встреча же сама была интересна всего прежде тем, что граф прибыл из Петербурга с наследником Цесаревичем Николаем — формально на празднование Бородина, но далее начиналась их ознакомительная поездка вообще по России.
Наслышанный о простоте и очень хорошем воспитании Цесаревича, я всё равно волновался. Младше меня он был всего на три года — получалось почти что ровесники.
Однако ж при знакомстве нашем пошло сразу так, что я старший — дипломированный университетским образованием, а он нечто от первокурсника. И смотрел на меня немного с завистью; особенно когда говорил, как важно точное физматовское образование для понимания роли научного и материального прогресса, в чем, увы, отстаем мы от Запада.
Милый, застенчивый, действительно похожий на студента первого-второго курса, лицо без признаков аристократизма, заметная лопоухость...
Граф Сергей Григорьевич и раньше отзывался о нем как надежде Престола русского — талантливый, до всего любопытный, а главное — чуткий.
Не суждено — Бог предпочел очередное испытание для России: Николай умрет через четыре года от туберкулезного менингита. И место его со временем займет медведь-Александр III, предпочитавший всему водочку и своего «кардинала Ришелье» Константина Победоносцева, человека до бессмысленности тщеславного и столько же бесполезного.
Однако ж пока я находился в Высоком обществе Ольга в подвале собственного дома под руководством Сашки училась стрелять — завтра нам уже «предстояло».
«Амстердам» я сначала посетил днем, забежав ненадолго, чтобы понять «сценографию» помещенья; осторожно перемигнулся с Верой.
