Александр Звягинцев - Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)
– Думаю, дело в этом. Тут весь расчет не на саму информацию, а на скандал, который поднимется вокруг самого факта похищения.
– Пожалуй, ты прав. Только матери ничего не говори, – сказал отец. – Пусть отдыхает.
– Об этом ты мог и не предупреждать.
– Да, кстати. Не хотел к тебе лезть с воспоминаниями о прошлом, но…
У отца был пунктик. Он считал, что старость наступает в то время, когда человек начинает жить не собой и своими делами, а жизнью других – детей и внуков. А еще один симптом старости – постоянные воспоминания о прошлом, в которые старики впадают автоматически, даже не замечая этого, без всякой нужды и повода. Поэтому он следил за собой и старался говорить о прошлом только при реальной надобности. Видимо, тут как раз был такой момент.
– Но что?
– Но мне кажется, есть смысл вспомнить про Муромского-старшего и начало его славных дел…
Ледников недоуменно пожал плечами. С чего вдруг? При чем здесь Муромский-старший?
– Помнишь, в его окружении был такой Хаким?
– Ну, вроде был.
– Этот Хаким занимался тем, что решал вопросы… И у него была своя бригада для таких дел. Ты покопайся там, покопайся… Глядишь, и всплывут персонажи, знакомые тебе по сегодняшним событиям.
– Но ты можешь хотя бы намекнуть, кто именно?
– Подумай сам. Я не хочу навязывать тебе своего мнения. Мало ли какая глупость может взбрести в голову старому отставнику.
– Ладно, не наговаривай на себя.
– Зато если окажется, что мы оба подумали одно и то же… Два таких орла не могут ошибаться одновременно, – усмехнулся отец.
Глава 15
El asunto tiene muelas
Дело имеет коренные зубы (это дело нешуточное)
Испанские полицейские в бронежилетах и масках работали так же жестко и решительно, как российские омоновцы. Среди ночи они врывались в роскошные виллы, вытаскивали из постелей заспанных людей и волокли в машины. Кое-кого выводили с полотенцами, наброшенными на головы, чтобы задержанные остались неузнанными.
Ледников узнал бычью морду Телиани, бессмысленно и жалко улыбавшегося Красавина.
Потом на экране телевизора появился суровый и сосредоточенный сеньор Рамон.
Он сообщил, что операция против русской мафии проводится одновременно в нескольких курортных городах Испании. Полиция давно вела наблюдение за этими людьми, однако нужно было собрать необходимые доказательства, чтобы соблюсти закон. К тому же было необходимо выявить тех испанских чиновников, которые за взятки оказывали содействие русским мафиози.
Сеньор Рамон сделал многозначительную паузу и продолжил:
– Возможно, оперативная работа длилась бы еще какое-то время, однако исчезновение мужественной и честной испанской журналистки Нурии Жоффрен заставило полицию принять решительные меры. Как известно, Нурия Жоффрен боролась за то, чтобы Испания не была прибежищем для преступников из других стран. И в частности, для преступников из России. Она исчезла после своей поездки в Москву, где собирала материалы, связанные с судебным процессом над членами русской мафии, идущим сейчас в Испании. Можно смело предполагать, что собранная информация оказала бы серьезное влияние на ход процесса. И потому, собственно, Нурия Жоффрен была похищена сразу после возвращения на родину.
Тут последовала еще одна пауза. Надо отдать должное сеньору Рамону, он знал, как вести себя перед телекамерами.
«Теперь, после проведенных арестов, полиция рассчитывает узнать, кто конкретно стоит за похищением, и найти сеньору Жоффрен. Мы все молимся за то, чтобы она была жива»…
Когда новости закончились, люди в баре, куда Ледников завернул выпить чашку кофе, разом заговорили. Естественно, отпуская сильные выражения в адрес этих русских, которые решили, что в Испании им все позволено, потому что у них во всех карманах пачки денег, которые они не известно откуда берут.
Ну да, не известно, подумал Ледников. Прекрасно известно. Просто некоторых испанских чиновников, которые помогали всем эти «тамбовским» и «ореховским» бандитам устроиться здесь, больше интересовало количество денег, которое осядет на их собственных счетах, а не происхождение этих самых денег.
– Как тут у нас оживилась жизнь с вашим появлением, Валентин Константинович! Просто все бурлит!
Ледников поднял глаза. Перед ним стоял Аркадий Келлер с оскаленными зубами. Если это и была улыбка, то совсем недобрая.
– Я присяду?
– Да ради бога.
Келлер сел и уставился на Ледникова. Губы его были плотно сжаты.
– Черт знает что творится в нашем захолустье! Аресты, автоматы, маски-шоу… Прямо летят самолеты и пушки палят!
– Ну-ну, не надо преувеличивать, – отмахнулся Ледников. – Подумаешь, задержали пару человек!
– Да не скажите… Тут не парой человечков пахнет, а спецоперацией. И началась она с вашим приездом.
– Совпадение. Бывает.
– Не думаю… Знаете, городишко тут маленький, все на виду, так что ваше сотрудничество с полицией не осталось незамеченным. Так кто же вы теперь, Валентин Константинович Ледников? Тайный агент Кремля? Или Интерпола?..
– Ну, Аркадий Генрихович Келлер, если я тайный агент, то докладывать вам о своем задании не уполномочен. А вот ваш интерес к происходящим событиям наводит на размышления…
– Да какой там интерес! Так, праздное курортное любопытство. А то подыхаешь тут от скуки, и вдруг – такой детектив!
Они смотрели друг на друга с губами, растянутыми подобием улыбки. За этой гримасой у каждого скрывался весьма и весьма серьезный вопрос.
– А что это вы так вдруг разволновались? – прищурился Ледников. – Какое вам дело до криминального авторитета, сидящего в тюрьме, и его подручных? Вам-то что? У вас здесь, насколько я понимаю, другие интересы. Война за испанское наследство. Или я чего-то не так понимаю?
Келлер шумно выдохнул, как спортсмен, сбрасывающий напряжение перед началом поединка.
– Вы правы. Просто, знаете, весь этот шум играет на руку нашим противникам по процессу.
– Каким же это образом?
– Ну, уже пошли разговоры, что наследство Муромского, если его отдадут сыну, может оказаться в руках пресловутой «русской мафии», о которой, как мы с вами знаем, у испанцев вполне превратное представление… Так что эти театральные аресты бьют, хотите вы этого или нет, по всем русским в Испании. Может, просветите: ждать ли продолжения? И к чему готовиться?
Ледников добродушно рассмеялся:
– Хороший же из меня тайный агент, если я буду всем рассказывать детали секретных операций!
– Да, действительно, – легко согласился Келлер. – Кажется, я не совсем понимаю, с кем говорю.
– Да вы не обижайтесь, Аркадий Генрихович. Просто мне нечего вам сказать на сей счет. Кстати, с Лерой Согдеевой я говорил.
– Да? – не стал скрывать своего удивления Келлер. – И о чем же?
– Как о чем? – чуть ли не с обидой спросил Ледников. – О том, о чем вы просили с ней переговорить. Сказал ей, что наследство, которое она планирует получить для Рафы, слишком велико, чтобы она справилась с его управлением. Нужна помощь других людей, солидных, знающих, как обращаться с большими деньгами. Тем более, сам Рафа недееспособен и вполне вероятно никогда не будет уже таковым. А ей из-за этого наследства придется всю жизнь сражаться. Причем в схватках без правил, где нет места сочувствию и благородству. В общем, доложил, прямо как вы учили…
У Келлера чуть дрогнули губы.
– От вас не знаешь, чего ждать, Валентин Константинович, – сказал он. И прозвучало это как угроза.
– Честности, Аркадий Генрихович, всего лишь честности. Знаете, в одной книжке американского писателя у главного героя спрашивают: «А в чем твой рэкет? Никак не могу понять, в чем твой рэкет?» А он отвечает: «Мой рэкет – честность». Занятно, правда?
– Правда, – согласился Келлер. – Тут действительно есть о чем подумать. Ну, мне пора. Не буду отвлекать вас от ваших секретных дел.
Келлер шел к выходу, а Ледников смотрел ему вслед и думал: он что-то затеял… Но что? Установить это надо бы как можно скорее…
Расплатившись, он выбрался из бара и побрел под палящим солнцем к дому, пытаясь собрать воедино всю информацию последних дней. Арестовав сразу ораву подозреваемых и ничуть не стесняясь того обстоятельства, что кого-то наверняка прихватили просто так, для политического пиара и демонстрации собственной решимости, сеньор Рамон сделал то, что он мог и должен был сделать. Нормальный ход, если учитывать давление, которое оказывает на него испанская пресса.
Но самому Ледникову надо было проделать иную работу, ту, на которую сеньор Рамон вряд ли был способен.
Дома он залез в Интернет и прошерстил несколько хорошо известных ему сайтов. Конечно, сеть – это, как известно, большая помойка и доверять сваленным там грудам информации и кучам домыслов глупо. Но он знал, как с этим добром обращаться, кому можно верить, а кому нельзя. К тому же он и сам знал достаточно много, чтобы, сопоставляя собственные знания и залежи сплетен, слухов и злонамеренной дезинформации, вдруг поймать момент, как в детском калейдоскопе, и сложить картинку, которая слишком похожа на истину, чтобы ее можно было не принимать во внимание.
