Дмитрий Петров - Холодная ярость
Всего здесь было четыре комнаты: кабинет врача, процедурная и две палаты с пятью койками в каждой - для мальчиков и для девочек.
Именно здесь и нашлись дети - все трое, в одной палате. Маша, Валя и Максим.
Увидев их, Марина даже вздрогнула - да, это были они. За последнюю неделю она столько раз вглядывалась в фотографии, что сейчас моментально узнала каждого. Это было совсем не то, что прежде в школах, когда смотришь на ребенка и, сличая его со снимком, гадаешь предположительно: он или не он. Нет, в данном случае гадать было нечего, это были те самые дети.
Они сидели на своих койках в стареньких розовых пижамах с наброшенными на плечи тонкими суконными одеялами коричневого цвета. Видно, им было прохладно, окна еще не заклеены, а на улице разбушевалась настоящая поздняя осень.
- Здравствуйте, дети, - сказала Марина, входя в палату. - Ну, расскажите нам, чем вы болеете. Давно болеете, да?
По документам всем детям было по десять лет, но выглядели они даже моложе, в особенности мальчик. Бледные замурзанные личики, тонкие руки и ноги, тонкие шейки, которые, казалось, вот-вот подломятся... И глаза, какие чаще всего бывают у детдомовских детей: непередаваемое выражение беспомощности, постоянного испуга и безоглядной дерзости.
Все трое глядели на вошедших недоумевающе.
- Ну хорошо, - заметил майор, присаживаясь на стоящий в углу единственный стул. - А где же почтенный эскулап? Где этот ваш Сергей Сергеевич?
- С утра был, - ответила секретарша. - Я его видела. Наверное, наверх пошел. Вам его позвать?
- Конечно, - кивнул Вербин. - Эти дети нас очень интересуют. Диагноз и все такое прочее. Давно они тут находятся и не ходят на занятия?
- Не знаю, - пожала плечами секретарша. - Сейчас пойду позову Сергея Сергеевича.
Она вышла, а Иннокентий тотчас последовал за ней.
- Пойду провожу, - как бы нехотя, но с едва скрытым возбуждением негромко заметил он. - Сдается мне, что этот Сергей Сергеевич не горит желанием с нами встречаться.
- Попроси заодно прийти сюда кого-нибудь из учителей, - сказал Вербин. - Кто умеет понимать язык глухонемых.
И в этот момент до Марины внезапно дошло: она как будто наяву воспроизвела в своем сознании ту короткую сцену в приемной полчаса назад. Вот кто смотрел на нее, пока она проходила в коридор, а затем сразу отвернулся! Это был здешний врач Сергей Сергеевич!
В интернате вообще работает мало мужчин, они тут наперечет. А тот мужчина наверху, стоявший вполоборота к окну, и был врачом!
И смотрел он на Марину так пристально, потому что узнал ее. Да, именно узнал. А она его в ту минуту - нет. В мозгу Марины вспыхнула картинка: они с Вербиным сидят поздним вечером в кафе. Между ними - серьезный разговор, столь памятный и важный для обоих. Они не совсем трезвы, по крайней мере Марина. В ярко освещенном пространстве зала плавают столики, немногочисленные посетители... За одним из столиков Вадим. А рядом с ним... Да-да, рядом с ним мужчина с зачесанными назад и за уши довольно длинными волосами и в очках с металлической оправой. Да, это и был он - Сергей Сергеевич!
От сделанного открытия Марину буквально заколотило так, что она даже встала с койки, на которую присела перед этим. Дети продолжали молча смотреть на вошедших взрослых - сурово и без всякого интереса.
- Этот доктор, - сказала Марина, чуть запнувшись. - Этот доктор, я видела его только что в приемной. Знаешь что? Это тот самый человек, который сидел с Вадимом в кафе тогда ночью. Помнишь? Я сначала не узнала его и только сейчас вспомнила.
Казалось, Владимир нисколько не удивился.
- Сергея Сергеевича нигде нет, - сообщила вошедшая секретарша. - Я посмотрела везде, где можно, но он куда-то пропал. Вообще-то он редко ходит по зданию, всегда здесь сидит. Она выглядела растерянной.
- А теперь не сидит, - мрачно заключил Вербин. - И боюсь, что будет сидеть в другом месте. Судя по тому, что он пропал...
Следом за секретаршей в дверь просунулась голова немолодой женщины.
- Мне сказали, что просят зайти, - испуганно сказала она.
Это была учительница, которую Вербин тотчас же взял в оборот.
- Пожалуйста, спросите у этих детей, где они были вчера вечером, попросил он. - Куда их возили на машине?
Женщина удивилась, ее глаза под толстыми стеклами очков округлились.
- Куда же их могли возить? - спросила она, недоуменно пожав плечами. Они ведь больные, в медпункте...
- Вы спросите, а дальше уж наше дело, - отрезал майор. - И кстати, поинтересуйтесь, кто их возил. Сергей Сергеевич?
Допрос детей был недолгим. Сначала они отрицательно мотали головами, отвечали, что никто их никуда не возил. Но испуг был налицо, дети боялись.
- Скажите им, что мы из милиции, - попросил Вербин. - Сергея Сергеевича они больше никогда не увидят, так что нечего бояться. А если у них память плохая, то мы можем помочь: покажем им видеозаписи. Их ведь снимали на камеру во время этих поездок. Которых, кстати, было немало. Ну-ка скажите им все это.
- Я не буду, - затрясла головой в кудряшках женщина. - Нельзя пугать детей. Вы что? Зачем вы их запугиваете? Какие еще видеозаписи?
- Какие видеозаписи, - спокойно ответил майор, складывая руки на коленях, - это вы услышите в суде. Там будут читать обвинительное заключение, и вы все поймете. Думаю, что суд будет закрытым, но вас, как педагогов, непременно пригласят, я не сомневаюсь. А сейчас будьте добры, не тяните время и переведите детям мои вопросы.
Голос Вербина иногда мог становиться железным, в такие вот моменты.
Да, детей возили вчера в одно место. Они не знают, где это. Возили туда не раз, но сколько именно, они не помнят. Там было трое взрослых, один из них Сергей Сергеевич, а других дети не знают. Смогут узнать, если понадобится?
Конечно, смогут. Что с ними там делали? Вчера - ничего. Привезли, а через какое-то время повезли в интернат обратно.
А обычно что делали?
Дети замялись, но Вербин снова напомнил о том, что все равно все видел на кассете. Их ведь снимали? Да, снимали. Так что же именно делали?
На этот вопрос ответила только одна девочка, Валя. Остальные двое сидели, втянув головы в узкие плечи, и затравленно глядели на взрослых. Когда Валя короткими знаками рассказала о том, что делали с ними, учительница побагровела и охнула.
- Я не могу этого сказать, - забормотала она испуганно. - Этого не может быть. Фантазии... Дети больные, у них воображение. Знаете, в этом возрасте бывают странные дикие фантазии, они сочиняют...
- Черт с вами, не переводите, - махнул рукой Вербин. - Если не можете повторить этого вслух за ребенком - не надо. Мы и так все знаем, сами видели.
Пока дети отвечали на вопросы и рассказывали о том, что с ними происходило в последние полгода, Марина наблюдала за ними За полгода этих детей приучили к разврату, и сейчас Марина с ужасом ловила себя на смешанном чувстве жалости и брезгливости по отношению к этим затравленным существам.
Пришла в голову странная мысль: а если бы с Артемом случилось подобное, мои чувства были бы такими же? Или нет - родной ребенок ближе и понятнее?
Тут же вспомнились слова Инны Менделевны, сказанные Марине на третьем курсе: нужно любить всех детей.
- Нет его нигде, - объявили входящие в палату Иннокентий с Лукоморовым. - Кстати, "убойщики" его тоже ищут. Выяснилось, что этот Сергей Сергеевич вчера до самого вечера тут сидел, как и убитая. Так что они, может быть, и вышли вместе. Хотя это не точно.
- Точно, - сурово заметил Вербин. - Все точно. Женщина пришла к нему под вечер и рассказала о том, что узнала от Марины. И прямо заявила, что если все это правда, то...
- Вероятно, у них тут был крупный разговор, - сказал Лукоморов. - Потом они вышли отсюда порознь или вместе. И уже на улице этот гад ударил ее. Только вот чем?
- Чем-чем, - перебил Иннокентий. - Сказано же: удар тупым тяжелым предметом. Молотком, должно быть. Да какая разница? Схватят - сознается. К нему домой уже поехали, облаву будут устраивать. Никуда не денется, он же не профессионал. Куда побежит? Подельников серьезных у него наверняка нет, ксиву фальшивую ему кто делать будет? Никто.
В такие минуты Иннокентий тосковал по своей прежней работе. И сейчас было заметно, с" каким удовольствием он включился бы в поимку убийцы... Марина тем временем смотрела на Вербина, лицо которого долгое время было строгим, серьезным, а сейчас внезапно чуть ли не осветилось внезапной догадкой. Он о чем-то напряженно размышлял, стараясь что-то припомнить, и это было мучительно - даже брови съехались вместе, образовав прямую линию.
А потом все сцепилось, все в голове у майора легко и плавно легло по своим местам. Он нашел последнее звено, которое требовалось для того, чтобы рассыпанные, будто картонные пазлы, люди и события сложились в единую аккуратную картину.
- Вот что, - сказал он Иннокентию и Лукомо-рову. - Вы сейчас поезжайте в отдел, а мы с Мариной еще одно место посетим. Чтобы уж была полная ясность.
