Елена Арсеньева - Помоги другим умереть
До этого у Артура шли сплошь деловые беседы, и единственное, что меня держало настороже, – это что наш красавчик так и не пошел в милицию. Дурень не сообразил: или я ему поверил и тогда обязательно проверю, подал ли он заявление об исчезновении Аделаиды, или не поверил, а значит, буду удивляться – со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Получается, не настолько уж она боялась за собственную жизнь, наша Глюкиада, – не без некоторой обиды сказала Женя. – Получается, она просто использовала нас?
– Или побуждала к действию, – отозвался Олег. – Тут такой вопрос: почему она выбрала именно вас? Ведь ничуть не сомневалась, что завязывается смертельная игра, однако не пошла в настоящее, крутое агентство, где ей дали бы такую охрану, что бояться практически было бы нечего, а к вам! Я ничего не хочу сказать, но ведь у тебя нет отряда боевиков, да, Грушин?
– У меня даже одного боевика нет, – сообщил Грушин. – Разве что Миша Сталлоне, который у нас и швец, и жнец, и на дуде игрец. Что поделаешь, цели и задачи у нас изначально не боевые – вернее, не были таковыми до последнего времени. А окружность, в которую вписываются все побудительные причины действий Аделаиды, очень, скажу тебе, широка, – настолько, что я предлагаю о единственной причине у нее прямо спросить, а пока…
– А пока рассказывай, что дальше было!
– Позавчера вечером Артур сел в машину – и вдруг дал сигнал пейджер. – Грушин хохотнул. – Я в таком замоте был из-за вас, пропавших, что сначала даже за свой карман схватился: думал, это мне кто-то сообщение бросил. Тут, смотрю, Миша Сталлоне аж скачет в своем кресле: пошел, мол, звук, пошел!
Артур принял сообщение, чертыхнулся, схватил свой сотовый и начал набирать номер. А дальше сами послушайте.
Он вставил кассету в магнитофон. Женя сделала испуганную гримасу, семафоря ладонями в сторону двери, но Грушин только одобрительно кивнул и прибавил звук.
– Алло? – послышался негромкий женский голос, глухой и едва различимый.
– Это я, привет. – Артур.
– Милый мой! – Женский голос мгновенно приблизился: похоже, сначала говорившая просто прикрывала трубку платком. А теперь ясно: Аделаида!
Женя только головой покачала: ну артистка.
– Что случилось? – Опять Артур, недовольно. – Мы же договорились.
– Ну не ворчи, мой дорогой мальчик. Я ужасно соскучилась, хотела услышать твой голос. Ты все-таки иногда позванивай, а то мне, знаешь, до того одиноко на этой высоте!
– А ты ходи в деревню, гуляй. Подумаешь, каких-то три кэмэ.
– Хожу, гуляю. Там, кстати, очень недурной магазин, даже киви продают, представляешь? Но в деревне так на меня смотрят. Знают и всех своих, и окрестных дачников, а я чувствую себя американской шпионкой.
– А ты туда не ходи в шляпке с вуалеткой, только и всего. Платочек какой-нибудь, вместо туфелек на каблуках – галоши. Приглядись, в чем там ходят бабульки твоих лет, и нарядись соответственно.
Последовала пауза, словно у Аделаиды перехватило дыхание.
– Наглец! – вымолвила она наконец-то. – Вернусь – выпорю.
– Ты сначала вернись.
– Ох, не говори.
В ее голосе зазвенели слезы, и Артур мгновенно перестал задираться:
– Ну ладно, мам, ну чего ты? Я же с тобой!
Женя прикрыла рот ладонью, словно боялась, что ее изумленное восклицание может быть услышано не Аделаидой, так Артуром.
Вот так номер. Ну, Глюкиада, ну! Просто слов нет. Да конечно! Они ведь с Артуром страшно похожи! Если бы Лерочка Климова не отравила Женю своим злословием, той и в голову не пришло бы увидеть в совершенно невинных отношениях всякие непристойности. Но Лера явно была не одинока. Похоже, Артура и его шалую мамочку даже забавляла ситуация, и они не спешили разуверять недоброжелателей.
Забавно, и в самом деле забавно!
– Ой, как хочется, чтобы ты и в самом деле был со мной! – продолжала Аделаида. – Здесь бывает так тяжко, особенно по ночам. Когда озеро под луной блестит. Все-таки неудачное место мы выбрали.
– Я так и думал, что это озеро будет тебе на психику давить. Может, махнем оттуда, пока не поздно?
– А куда? На Линду? В Доскино? Но ведь ясно: если Грушин с Женечкой тебе не поверили, они будут эти мои дачи шерстить в первую очередь. А сидеть в курной избе в Киселихе… Нетушки, здесь хоть полный комфорт. Правда, зверьем иногда пованивает.
– Что, совхоз еще не скапутился? Ну ничего, когда приеду, в утешение выберем тебе какую-нибудь рыжуху на новый воротник или палантин, как там это называется?
– Сорти-де-баль, – томным голосом откликнулась Аделаида.
– Нехай сорти-де-баль. Только знаешь что, ма? Ты явно переоценила этого местного Пуаро. Правда, по слухам, девочка Женечка отбыла в командировку, но в Хабаровск или нет, не знаю: из этого бронетанка, который у них в приемной сидит, ничего выбить не удалось.
Грушин подмигнул в сторону двери, однако Женя не знала, как на это реагировать. То ли он признал, что ошибся насчет Эммы, то ли еще на что-то намекал… Однако лицо его приняло обиженное выражение. Насчет местного Пуаро – это было не в бровь, а в глаз. Грушин уверял, что «пуар» по-французски – груша, а стало быть, они с великим сыщиком – фактически однофамильцы. Правда, об особенностях произношения и написания при этом умалчивалось, однако в «Агате Кристи» никто не решался вступать в лингвистические споры: чем бы начальство ни тешилось…
– Я, собственно, вот чего хотела, – вкрадчиво сказала Аделаида. – У Лерочки Климовой 24 августа день рождения – не отвезешь ли букетик ей от меня? Я, конечно, позвоню, поздравлю, но хорошо бы цветы.
– Цветы отвезу, но ты лучше не звони, не высовывайся. Может, тебе чего-нибудь забросить? Мороженое или арбуз, к примеру?
– Ни-ни! – испугалась Аделаида. – А вдруг Грушин за тобой следит?
– Маман, в твоем возрасте дамы читают мемуары, а не детективы. Выкинь ты своего любимого Бушкова! Какая слежка, бог ты мой?!
– Не поминай господа всуе, – покачал головой Грушин. – Глаз с тебя не сводил – не своих, правда, собственных, но все же не сводил. И если бы только ты намылился за город…
– Но зачем? – спросила Женя, когда мамочка с сыночком распрощались. – Зачем следил? Значит, ты все-таки поверил, что ей грозит опасность?
– Ну а с какой радости я бы гнал тебя в Хабаровск? – дернул плечом Грушин. – Отведать китайской кухни?
– Кстати, мне так и не удалось ее отведать, – грустно сообщила Женя.
– Наслышан, – фыркнул Грушин. – Но, если я правильно понимаю текущий момент, у тебя еще будет шанс, и не один.
Олег на это и бровью не повел – как сидел, чуть улыбаясь и разглядывая серое небо за окном, так и продолжал сидеть да улыбаться.
– Теперь, ребята, – чуть нахмурился Грушин, – что касается того звонка из Хабаровска…
– Погодите, – вскинула руку Женя. – Поясните, о чем речь.
– Помнишь, тетя Катя рассказывала, что ее постоялец звонил в Нижний? – подал голос Олег. – Лариса, ее племянница, – милейшее существо, кстати! – сообщила, какой номер набирался.
– Лариса? – Женя взглянула подозрительно. – Милейшее существо?!
– Ну да, я с ней, конечно, по телефону общался, – не моргнул и глазом Олег, – но она все правильно поняла, оказала посильную помощь.
– И какой же это был номер?
– 35-18-41, – с отвращением ответил Грушин. – Всего-навсего!
– 35-18-41! Надеюсь, он звонил не для того, чтобы дать тебе задание следить за своей супружницей?! – так и вскинулась Женя. Было с чего: ведь по этому номеру можно прямиком попасть в приемную «Агаты Кристи»!
– Нужен я ему! – фыркнул Грушин. – Меня в это время и в офисе-то не было. А разговор, заметьте, длился восемнадцать с половиной минут. Ну-ка, угадай с трех раз, с кем беседовал ваш хабаровский знакомец в моей приемной?
Женя повела глазами на дверь, и Грушин усмехнулся – невесело, правда, – кивнул.
– Господи! Все-таки она. Не верилось, не верилось, вот и… Но почему же, – понизила голос до шепота, – почему мы сейчас сидим здесь, а не на четвертом этаже или у кого-то из нас на квартире, в конце концов?
– А почему, ты думаешь, я запись так громко включал? Нашу-то бубнилку из-за двойной двери не больно разберешь, а вот магнитофон вполне можно расслышать. И даже нужно. Нет, не волнуйся, – перехватил Грушин опасливую оглядку Жени, – подсадных насекомых тут нет, я теперь каждый день с проверки начинаю. И вот какое имеется предложение: дальнейшие планы обсудим в машине, поскольку все равно придется ехать, а чтобы выяснить, куда именно, ты сейчас сходишь к Эмме и спросишь.
Женя на миг озадаченно свела брови, но тотчас сообразила, закивала энергично, улыбаясь умному Грушину, а заодно и Олегу.
– Давай, давай, – сказал Грушин. – Работай, девочка, работай! Мы тебя внизу подождем.
Оделись. Олег замешкался было рядом с Женей, подавая плащ, но Грушин обернулся, поджал губы. Пришлось подчиниться обстоятельствам.
– Я буду только завтра утром, – бросил Грушин, проходя через приемную. – Надо вот с ребятами съездить кое-куда. Не скучай.
