Борис Бабкин - Проклятие старого ювелира
Лев Игнатьевич, явно не ожидая подобного вопроса, заметно растерялся. Не зная, что ответить, кашлянул. Станислав молча смотрел на него.
– Я понимаю твой интерес, – наконец произнес Лев Игнатьевич. – Когда ты рассказывал мне про Чемпиона, я делал вид, что не знаю этого человека. Просто до поры до времени мне не хотелось, чтобы ты знал, что твой бывший командир и я повязаны. Я имею в виду производство драгоценностей и их реализацию. Я не стану тебе сейчас ничего объяснять, скоро ты все узнаешь сам, – уже в который раз пообещал он. – Все-таки стар я, кое-что мне неизвестно, и только поэтому я расспрашивал тебя о Родине. Мне нужно было знать твое мнение о нем. И тут помог твой друг Баркасов. Он сообщил тебе то, что выяснил. Но тебя совсем не шокировало, что твой командир…
– Я такой же, как он. Конечно, я не думал, что Родин будет настолько откровенно нарушать закон, хотя и допускал возможность некоторой вольности по отношению к установленным правилам.
– Прекрасно сказано. И не обвинение, и в то же время признание мафиози, бывшего командира. Ей-богу, я не ошибся в тебе, Стас. Браво! Верна старая пословица – яблоко от яблони недалеко падает. Впрочем, это я к слову, старики болтливы. Подойдет старость, и ты поймешь меня.
– До старости еще дожить надо, – усмехнулся Станислав. – А играть в ваши игры…
– Запомни навсегда, – строго проговорил Лев Игнатьевич, – не относись к этому как к игре. Такое отношение рано или поздно тебя погубит. Это суровая действительность. Мы, можно сказать, вне общества, а следовательно, имеем дело с такими же отбросами. А так как денег у нас много, мы выше их, и потому те, кто рыскает, словно дикие звери, для нас особенно опасны. Они не умеют зарабатывать, но любят отнимать. Так что если будешь относиться к этому как к игре, действительно можешь не дожить до старости. Некоторые, правда, живут по пословице: кто не рискует, тот не пьет шампанского. Но подлинную суть риска отражает та же пословица, несколько измененная: кто не рискует, тот не сидит в тюрьме и живет гораздо дольше. Везде нужен точный расчет. Сейчас сама жизнь подсказывает, что можно прекрасно жить. Нет такого чиновника или служителя Фемиды, с которым нельзя было бы договориться. Сейчас продается всё, что чего-то стоит, и все, кто не имеет больших денег. Правда, я в последнее время уже никому не плачу. Я, конечно, люблю родину, но, к сожалению, жить нормальной, полноценной жизнью таким, как мы, здесь невозможно. Я давно покинул бы эту большую, но неприспособленную для жизни умных людей страну, если бы у меня не было веской причины. Вернее, двух, а еще вернее – трех. Первая – страна. Вторая – ненависть, требующая выхода. Это, конечно, глупо, но ненависть в данном случае неразделима со страхом, как и третья – жажда наживы. Скоро ты все поймешь.
– Надеюсь.
– А сейчас иди, я хотел бы поработать.
– Но вы зашли ко мне, – улыбнулся Станислав.
– Господи! – ахнул Лев Игнатьевич. – Ради Бога, извини старика.
– Я могу позвонить Глебу? – спросил Станислав.
– Ты волен делать все, что пожелаешь.
– Нет, – ответил по телефону Глеб. – Ты же знаешь Чемпиона. Он несколько раз воскресал. Мы его в Чечне дважды хоронили.
– Приезжай, – сказал Станислав. – Ты нужен мне здесь. К тому же, если Родин жив, он сюда приедет.
– А ты поверил в его гибель?
– Да. И на это есть ряд причин. Во-первых, его останки опознали. Все шрамы, которые у него были, на месте. Кроме того, милиция с пожарными и МЧС исследовали все и не нашли никакого потайного выхода. Чемпиону просто некуда было деваться. За какие-то секунды до взрыва все слышали его обращение и выстрел. Кстати, пуля у Чемпиона в затылке. А ты твердишь, что он жив. Погиб Родин, и погиб, как хотел, от пули.
– Лично я в этом не уверен, – вздохнул Глеб. – Жив он, и я найду его. Он мне оставил метку на горле.
– Приезжай, – повторил Станислав. – Если он жив, то обязательно приедет сюда. Лев Игнатьевич не так прост. Приезжай, есть шанс встать на ноги. Одному мне не управиться.
– Лады, буду. Сегодня вечером вылетаю в Хабаровск. Ты говорил, что оттуда ближе всего.
– Точно. Когда возьмешь билет, позвони. Я встречу.
– Хорошо.
– Сволочь! – собирая вещи в два чемодана, зло проговорила Ганна. – Бери все, – повторила она слова Василя. – В первый раз тоже так говорил, но я не взяла ничего, и он не появился. Сволочь! – застегнув чемоданы, злобно процедила она. – Хоть дал голос Петруся услышать, гадина. Ладно, только бы сына забрать. А уж с Торбой-то я разделаться сумею.
– Опознаны трупы многих, – сказал Ягунин, – мне позвонил Соломин. Василь Торба, оказывается, находился у этого Родина. Еще восьмерых парней родители опознали. Вот где истерики были!.. И все на милицию валили – во всем виноваты мы. А забыли родители, что мы несколько раз пытались прикрыть эту лавочку. Тогда они чуть ли не президенту жалобы писали. Не знали, что Родин убийц и боевиков готовит. Степана нашли, – вздохнул он, – забит. Его в спортзале обнаружили под обломками. Участковый под суд пойдет и получит приличный срок. Сержанта в больницу отвезли, капитан ему какой-то наркотик вколол, но он очухался. Родин убит выстрелом в затылок. Пистолет нашли возле кнопки взрывателя. Кто-то и поднял на воздух все эти строения. Из местного райотдела кое-кто погоны потеряет, да и свободу, наверное, тоже. А вот где эти бабы, мать их, Алла Астахова и Майя Допорина? Исчезли, сучки. И сержанта нет. И в розыск ни баб, ни его не объявить – нет на них ни хрена.
– А фотографии? – напомнил Федоров. – Хотя что это даст? Фотографии ничего не доказывают. В общем, похоже, все зря. А Семена и Степана потерял… – Тяжело вздохнув, он выругался. – Да, меня полковник Савичев похвалил. – Он усмехнулся. – А вот Ларионову нагорит по полной программе. Настучали из Хабаровска, что он с Отмычкой куда-то в город уехал. В общем, мало Пашке не покажется.
– А что с Люсьен делать будем?
– Она очень перепугана. Мне кажется, она хочет что-то рассказать, но боится.
– Что же получается? До Исака с его сворой мы так и не добрались. Правда, Чемпиону крышка, это утешает. Все-таки не карася накрыли, а акулу. Жаль, конечно, что не взяли его, но и то, что одной паскудой на земле меньше, тоже успех.
– Знаешь, а я не уверен, что Родин мертв. Заметь, в сейфах не было ничего компрометирующего. Деньги нашли, но очень мало. Труп, конечно, обгорел весь, но шрамы вроде его и зубы тоже. У него свой стоматолог был, он и опознавал зубы. Однако слишком уж все просто. Он призывал своих людей сдаваться, и кто-то его убил и привел в действие взрывчатку, которой был обложен весь особняк. Но кто, кроме него, мог приказать сделать это? И неужели Родин действительно стал бы просить парней сдаться? Не верю…
– Но голос был его. Это все говорят. И останки трупа на Родина указывают. Эксперты проверяли и подтвердили, что это Родин. Конечно, тело обгорело прилично, но узнать Родина можно. И наше начальство уверено, что это он. Ему некуда было деться, ходов подземных там нет. И видели его минут за пять до взрыва. А омоновцы и СОБР были там за пятнадцать минут до этого. К тому же все было оцеплено. Родин просто не мог уйти. Конечно, кое-кого тоже насторожило наличие небольших денег. В общем, сомнения есть, но в розыск Родин не объявлен. И на Воеводу ничего существенного нет. Куда-то умотал он, но перед законом он вроде как чист. Теперь и показания домушника ничего существенного не дадут. Осталась Ганна, но… – Ягунин вздохнул. – Если она не захочет говорить, то ничего не изменится. Суриков злорадствует, сука. Ведь ясно всем, что и он замешан, но нужны неопровержимые доказательства вины. Да и санкцию на арест хрен выпросишь. Вот если после задержания Замкова и его показаний сделали бы обыск у Торбы, то тогда завертелось бы дело… – Майор выругался и закурил.
– Нину жаль, – пробормотал Федоров. – Получается, что…
– Жалко, что сволочь эту живым не взяли, – процедил Ягунин, – и не дали сразу это дело раскрутить. Все равно ведь пойдут к Торбе, чтобы проверить показания Отмычки. Найдут сейф и тогда пожалеют. В общем, министерство нам устроит терку с чисткой.
– И крайним будет Ларионов.
– Козел отпущения всегда нужен. Хотя мне непонятно, с чего это Ларионов занялся расследованием? Может, в доверие к домушнику вошел и привезет что-то серьезное?
– Уж куда серьезнее, чем показания Отмычки, да если он еще и покажет, где все ворованное лежит. Скорее всего поэтому Павел и повез Отмычку в город. Самолеты не летают, так хлебни напоследок, ворюга, вольного воздуха полной грудью! – Федоров засмеялся.
– Ларионову будет не до смеха, – вздохнул Ягунин. – Тут уже поговаривают о комиссии. Знаешь, может, давай еще раз пройдем по грани закона? Возьмем Ганку Торбу и потрясем ее. Не может быть, чтобы она ничего не знала.
– Я так же думаю, – согласился Александр.
– Ну вот и все, – осмотрев комнату, вздохнула Ганна. – Мне тут никогда не нравилось. Я постоянно ощущала страх: а вдруг все выяснится и арестуют? А сейчас вот страх за Петруся… Но надеюсь, Василь не обманул. Он, наверное, сына с собой взял, чтобы шантажировать меня.
