Саманта Хайес - Пока ты моя
Я раскладываю содержимое первой папки на столе Джеймса. Это – куча выписок из банковского счета, распределенных по датам с 1996-го до 2008 год. Я аккуратно фотографирую каждый документ. На это уходит двадцать минут. Вздыхаю и смотрю на набитый битком сейф. «И чего же я добьюсь вот этим?» – крутится у меня вопрос. «Лучшей жизни для себя», – отвечает голос в моей голове, изводящий меня размышлениями о хороших и плохих сторонах того, что я делаю. Этот голос не замолкает ни на мгновение с тех пор, как я ответила на объявление Клаудии о поиске няни.
«Постоянно работающие родители ищут опытную, добрую, любящую детей няню, чтобы заботиться о четырехлетних мальчиках-близнецах и девочке, которая скоро появится на свет. Гарантируем собственную комнату с ванной в прекрасном фамильном доме в Эджбастоне. Потребуется выполнение легких обязанностей по дому, исключая уборку. Предлагаем пользование машиной и свободные выходные. При себе необходимо иметь подтверждающий квалификацию документ и достойные рекомендации. Приступать следует немедленно».
«Просто в точку!» – помнится, подумала я, увидев объявление. Это был исключительный, сверхъестественный, посланный с небес, потрясающе подходящий ко времени, удобный случай, и он вдруг очутился передо мной, словно я была создана для этой работы. И снова я смеюсь над иронией ситуации. Не то чтобы я действительно хочу делать то, чем сейчас занимаюсь. По сути, у меня мало вариантов действий – точнее, вообще нет выбора. В жизни есть некоторые вещи, которые вам просто требуется уладить, и я поняла это в тот день, когда съехала с квартиры Сесилии и тут же оказалась в этом доме. Как говорится, из огня да в полымя.
И все же я утешаюсь тем, что, по крайней мере, занимаюсь чем-то по-настоящему стоящим да к тому же избегаю острого лезвия жестокого языка Сесилии, которое приходит в действие, когда я не могу дать ей то, чего она так отчаянно хочет.
Втискиваю папку обратно в ячейку сейфа и вынимаю следующую. Наклейка гласит: «Страхование жизни». Заинтересованно вскидываю брови. «Это может пригодиться», – думаю я, надеясь, что речь идет о больших деньгах.
Проходит полчаса, и я жду, когда же закипит чайник, словно это обычный перерыв на чай в обычной работе. Смотрю из кухонного окна на ухоженный сад. Искривленные, по-зимнему шероховатые деревья выделяются на фоне унылого низкого неба, а от свежей травы осталось лишь зеленовато-серое пятно, след от летнего костра, разведенного забавы ради. Я вдруг чувствую себя донельзя одинокой, очень испуганной и готовой вот-вот бросить задуманное. Дотрагиваюсь до телефона в своем кармане, словно ощущая свою незримую связь с чем-то безопасным и знакомым, свою связь с Сесилией. Интересно, думает ли она о том же, проводя пальцем по кнопкам своего телефона, с помощью которых так просто написать сообщение, адресованное мне? О чем она размышляет в этот самый момент? Она хотя бы осознает, что я делаю все это ради нее? Ненавидит ли она меня? Захочет ли когда-либо снова меня видеть? От этой мысли холодеет все внутри. Но эта же мысль заставляет меня вернуться в кабинет и начать снова перебирать папки. Теперь-то я уж точно должна приблизиться к чему-то по-настоящему полезному.
Папка, помеченная «Уход за садом», удивляет меня. Она того же желтовато-серого оттенка бежевого, что и остальная часть папок в сейфе, но определенно намного толще, да и бумаг в ней набито больше, чем в других. Мне требуется гораздо больше усилий, чтобы вытянуть эту папку из сейфовой ячейки. Когда наконец-то удается ее вынуть, я вижу, что эти документы не имеют ни малейшего отношения к садоводству. Я сильно ошибалась, собираясь читать о новейшей самоходной газонокосилке в рекламной брошюре, захваченной в садовом центре, либо о стоимости услуг по обрезке деревьев или мощении дорог. В папке насчет сада вложена еще одна папка, гораздо меньше и потрепанная, которая помечена просто: «Траст».
Сердце оглушительно колотится у меня в груди. Напрягаю слух, чтобы не пропустить звуки, характерные для возвращения домой, – гул приближающейся машины, хлопанье двери, скрежет чьего-то ключа в замке. Издали доносится то нарастающий, то спадающий визг сирены, мчащейся к кому-то на помощь. Эта сирена отдается в моей голове, и я слышу звук своего собственного дыхания, когда назойливый рев заставляет мои легкие ходить туда-сюда, повинуясь странному ритму. Открываю папку и вынимаю первый документ. Пробегаю его по диагонали, а потом делаю снимок. Проделываю то же самое с остальным содержимым папки. На выполнение этой задачи у меня уходит полтора часа. Даже когда все аккуратно разложено по местам, кабинет заперт, а я возвращаюсь в свою комнату, сердце продолжает свой нелепый танец в груди. Не могу перестать думать обо всех этих деньгах, о том, что все это означает. Но главным образом я не могу перестать думать о Сесилии.
33
Грейс уставилась на ковер и принялась пощипывать ноготь большого пальца руки. Ее нога судорожно дергалась вверх-вниз, и Лоррейн приказала дочери прекратить. Не обратив ни малейшего внимания на замечание матери, Грейс принялась трясти ногой еще энергичнее, пока не пнула ножку журнального столика пальцами и не ударила по каркасу дивана каблуком. Щеки Грейс покраснели, а ее нижняя губа едва заметно тряслась, давая понять, что из глаз вот-вот хлынут слезы.
– Что ж, с твоей стороны было очень любезно забежать домой, – мрачно изрекла Лоррейн. Она не хотела говорить подобным тоном, но надежды на то, что Грейс вернулась насовсем, рухнули после того, как дочь позвонила в дверь – подумать только, позвонила в дверь своего собственного дома! – и заявила, что заскочила на минутку, только чтобы забрать несколько вещей.
– Милая… – начал Адам, но тут же осекся.
– Прекрати трясти ногой, Грейс, ты ударишься, – бросила Лоррейн, возможно, слишком резко.
Грейс наконец-то выпрямилась и замерла на месте.
– Твоя мать права, – невпопад произнес Адам. – Грейс, ты должна поговорить с нами. Как мы можем тебе помочь, если ты даже не хочешь это обсудить?
– Мне не нужна ваша помощь, – отрезала Грейс, по-прежнему сосредоточенно изучая ковер. – Здесь нечего обсуждать.
– Этот парень давит на тебя? – с тревогой спросила Лоррейн.
– У «этого парня», – ответила Грейс, – как ты знаешь, есть имя. И – нет, Мэтт не давит на меня. Мы оба хотим пожениться. Мы любим друг друга.
– Но как же университет? Как же насчет того, чтобы найти хорошую работу, иметь достойную жизнь? Ты еще такой ребенок… – Перед мысленным взором Лоррейн вдруг предстал образ семнадцатилетней дочери, беременной, ютящейся в муниципальной халупе и живущей на пособие по безработице. Мэтта рядом, разумеется, не наблюдалось.
– Мы понимаем, что ты чувствуешь… – сказал Адам.
– Вообще-то я совсем этого не понимаю, – перебила Лоррейн.
Грейс глубоко вздохнула.
– Я прекрасно знаю, что ни один из вас меня не понимает, – тихо произнесла она. – Именно поэтому я и ухожу из дома – чтобы избавиться от вас двоих. Если мне придется бросить школу и найти работу, чтобы содержать себя, я сделаю это. Мы с Мэттом серьезно относимся к будущему браку. И его мама отреагировала потрясающе, она – просто замечательная.
Лоррейн содрогнулась от боли.
– Ты ведь хотела заниматься наукой, – слабым голосом напомнила она.
– Мы уже вовсю ищем место для свадебной церемонии в уик-энд, – сказала Грейс так, словно даже не слышала мать.
– И ты подумывала перед поступлением в университет провести год в Штатах.
Грейс медленно подняла глаза на мать, покачивая головой, словно последние семнадцать лет были лишь туманной мечтой, бесконечно далекой от правды.
– Это ты хотела, чтобы я занималась наукой, – поправила дочь. – Когда не была занята, ссорясь с папой. Так-то.
Лоррейн почувствовала, как ее начинает захлестывать нарастающая волна безумия.
– Прекрасно. Бросай школу. Уходи и живи в другой семье – это, без сомнения, гораздо лучше. Выходи замуж и обзаводись дюжиной детей прежде, чем тебе исполнится восемнадцать, а ночами работай в супермаркете. – Лоррейн ощутила, что дочь слушает ее внимательно. – В этот самый момент ты свободна, Грейс. Только представь, что нет больше мамы и папы, которые на тебя ворчат, нет больше домашних заданий, нет основных правил поведения. Ты – сама по себе, моя дорогая, и отныне не нужно думать, что можешь запросто прибежать к нам, когда у тебя не будет денег.
– Папа не ворчит, – спокойно заявила Грейс. – Но ты – да.
– Боже праведный! – Лоррейн в ужасе закрыла лицо руками.
Адам неловко поерзал на диване.
– Рей, не надо.
– Я еще не закончила…
Но Адам перебил жену.
– Ничего страшного, Грейс. Если ты думала об этом долго и тщательно и это действительно то, чего ты хочешь… – не слишком убедительно произнес он и на мгновение смолк. – Мы просто не хотим, чтобы ты действовала в спешке, необдуманно.
