Ольга Володарская - Кара Дон Жуана
— Спасибо, что предупредила. Я бы обязательно нажал… У меня есть привычка…
— Теребить кольцо, — закончила она.
— Откуда ты знаешь?
— Ну я же вижу, — она указала на его печатку, украшающую мизинец. — Ты ее то и дело крутишь…
Андрей проследил за ее жестом. Долго, секунд двадцать-тридцать, смотрел на палец, потом поднял глаза на Риту и задумчиво проговорил:
— Нет. Сейчас я не крутил… У меня руки были скрещены на груди.
Рита растерянно приоткрыла рот и не нашлась, что сказать.
— Кто ты? — подозрительно спросил Андрей. — Откуда ты знаешь мое имя и мои привычки?
Сложив губы в трагичную полуулыбку, Рита прошептала:
— Неужели ты меня не узнаешь, Андрюшка? Я понимаю, мы давно не виделись, и знаю, что я сильно изменилась… Но неужели тебе ничто не подсказала твоя хваленая интуиция?
Андрей медленно поднялся с кресла, сделал шаг к Рите и осторожно снял с ее переносицы очки. Без них ее лицо стало более живым. На нем стали видны яркие, очень красивые глаза, в которых блестели слезы. Глаза, как Каролина уже успела заметить, были карими, но на фоне бледной иссушенной кожи они казались вишневыми. Они сверкали, как два драгоценных камня, делая Риту похожей на древнюю египетскую скульптуру, в глазницы которой вставили темные рубины.
— Все еще не узнаешь? — едва слышно выговорила она.
Андрей отрицательно мотнул головой.
Рита, взяв свои длинные локоны в горсть, потянула их вниз. Белокурая грива сползла с головы и упала на пол. И вместо густых блестящих волос Каролина увидела жидкие седоватые пряди, забранные в куцый хвост на затылке.
Без очков и парика Рита выглядела лет на пятьдесят. Интересно, ей на самом деле так много лет или это болезнь ее так состарила?
— Сколько тебе лет? — спросил Андрей, пристально вглядываясь в пергаментное лицо.
— Три недели назад исполнилось тридцать два. Я младше тебя почти на три года, Андрюша!
Услышав эти слова, Андрей отпрянул от Риты, как от привидения. Глаза его стали огромными, рот приоткрылся — было видно, что он одновременно поражен и испуган. Несколько секунд с его лица не сходило выражение удивленного страха, пока его не вытеснило другое — робкая радость. Тут же его губы тронула улыбка, глаза сверкнули, и Андрей прошептал:
— Марианка, неужели это ты?
Глава 4 1992–2000 гг. Марианна. Абхазия — Афганистан — Египет
Марианна очнулась от забытья, открыла глаза. Она лежала на матрасе, брошенном прямо на пол, рядом с ней примостилась Кара, а чуть поодаль, на подстилке из вытертых тканых ковриков спали еще две девушки. Судя по освещению, было утро, но жара стояла удушающая, и тело было влажным, как после парной. Марианна поднялась со своего лежбища, выглянула в окно. Блеклое голубое небо нависало над песчаной равниной, солнце — красный огненный шар — окрашивало желтые барханы в оранжевый цвет. Судя по всему, утро только зарождалось, и до раскаленного дня оставалось еще часов шесть. Значит, можно поспать. Если удастся — при такой жаре всех мучила бессонница, даже Кару, которая за свою кочевую жизнь привыкла ко всему, а вот Марианна, выросшая в комфортной прохладе абхазского дворца, изнывала от зноя и не столько спала, сколько дремала.
В этом вагончике они пробыли уже двое суток. До этого долго ехали, сначала на машине, потом на самолете (в грузовом отсеке), затем на верблюде. Всю дорогу Марианна пребывала в каком-то странном состоянии — она знала точно, что не умерла, но почему-то ей казалось, что она в аду. Боль, страх, жара, вонь — все эти символы преисподней присутствовали в ее настоящем. А еще похотливые взгляды, мерзкие ощупывания, глумливые возгласы… В то утро, когда ее, невинную, изнасиловали трое, привычный мир рухнул, и она провалилась в ад. Ба-бах! И она уже не избалованная дочка богатого папы, не обласканная внучка доброй бабушки, не успешная студентка, не завидная невеста, она вообще не человек, а кусок мяса… Кусок мяса, выставленный на продажу! И проданный в итоге за копейки какому-то отвратительному арабу…
Марианна опустилась на свое лежбище, укрылась с головой грязной кофтой. Под полушерстяной материей было жарко, но она терпела, лучше страдать от духоты, чем видеть все то, что теперь окружает ее: железные стены вагона, замызганные тряпки, исполняющие роль белья, погнутые ведра (одно для фекалий, другое для умывания), немытые тела таких же нелюдей, как она… А вонь! Какая стоит вонь! Пот, гниль, нечистоты, дешевое пойло, сперма, гашиш — все перемешалось в спертом воздухе, превратившись в единый запах мерзости.
Пока Марианна укладывалась поудобнее на тощем матрасе, проснулась Кара. Она подняла свою помятую, но все равно хорошенькую физиономию и огляделась. Увидев, что еще рано, опустилась обратно на матрас, протянула руку к ведру с водой, зачерпнула ладошкой горсть мутной жидкости, обтерла лицо.
— Ты не спишь? — шепотом спросила она у Марианны.
Та не ответила, сделав вид, что погружена в сон. Ей не хотелось разговаривать с Карой и ни с кем другим. С тех пор как их увезли из дома, она не проронила ни слова. Только стонала или плакала. Да еще один раз кричала! Кричала, когда ее волокли от машины, в которую посадили Кару и в которой ее должны были увезти в неизвестность. Это было два дня назад на невольничьем рынке. Когда Кару купили, а ее, страшную, изможденную, больную от горя, никто не желал брать, вот тогда Марианна впервые за последние дни закричала. Поняв, что остается совсем одна, она от страха потеряла рассудок. Да, она недолюбливала Кару, считала ее глупой, наивной, незрелой, та раздражала Марианну настолько, что она старалась не находиться со свояченицей в одном помещении дольше, чем пять минут, но сейчас никого другого у нее не осталось. Только глупая, наивная, незрелая Кара… Единственная родная душа на этой планете песка и зноя.
Справившись с приступом панического ужаса, Марианна бросилась к машине и стала цепляться за толстые волосатые руки араба, купившего Кару, и просить по-английски купить и ее… Ее оттаскивали, но она все равно кидалась обратно, то ползком, то на четвереньках. И кричала, кричала… Потом она потеряла сознание, а очнулась только в этом вагоне. Оказывается, на покупателя (его звали Али) произвело впечатление ее знание иностранного языка, и он решил, что это может пригодиться.
Ее и Кару поселили в вагончике с еще двумя девушками, молдаванкой и хохлушкой. Первая прочно сидела на игле, вторая болела сифилисом (ее вскоре убили и закопали под саксаулом), обе они очутились в пустыне после скитаний по всевозможным борделям Египта и Туниса. Приехали они за границу, чтобы работать горничными в четырехзвездочном отеле, а попали в публичный дом. В течение трех лет их перепродавали, с каждым разом сбавляя цену, пока девушки не оказались в вагончике Али где-то посреди пустыни. Новеньких они встретили хорошо, поделились едой и водой, но ночью обколотая молдаванка чуть не задушили Марианну, а украинка украла у Кары цыганский амулет. Обеих утром побил Али, после чего всех четверых отправил на работу…
Марианна закусила кулак, чтобы не разрыдаться в голос и не перебудить всех. Она не могла спокойно вспоминать своего первого клиента — жирного, вонючего араба, по волосатому животу которого безостановочно лился пот. Его маленький член едва выглядывал из-под брюха и никак не желал работать. Это злило клиента, он требовал от Марианны изысканных ласк и стриптиза, а она лежала, как бревно, вся сырая от слез и его пота. В итоге он худо-бедно овладел ею, но остался недоволен и потребовал у Али половину денег обратно. Тот, естественно, ничего не отдал, но Марианну для порядка побил и лишил обеда.
Больше в тот день она не работала — лежала на матрасе, боясь пошевелиться, так было больно, и молила бога о смерти. Но господь ее мольбам не внял. Тогда она разорвала свое платье на длинные лоскутки, связала их в веревку, сделала петлю… Но не нашла, к чему ее прикрепить — в вагоне не было ни одного крюка, ни одной балки, ни одного подходящего выступа. Пришлось жить дальше, а за потерянное платье (никто не узнал, на что оно пошло) Али отвесил ей два дополнительных пинка…
Марианна тихонько засунула руку под матрас, нащупала самодельную веревку, сжала в кулаке. Полежав без движения пару минут, стала аккуратно вытаскивать ее, стараясь не производить ни единого звука, чтобы не потревожить спящих. Когда веревка перекочевала в задний карман шорт, Марианна поднялась с матраса. Перешагнув через спящую Кару, бесшумно прокралась к двери. К счастью, Али ее не запирал: он знал — бежать девушкам некуда, кругом пустыня. Так что Марианна покинула вагон беспрепятственно.
Спустившись с крутых ступенек, ступила на теплый (пока еще теплый, а не раскаленный!) песок, осмотрелась. Рядом с их жилищем стоял микроавтобус, в котором они обычно принимали клиентов — в вагончике обслуживалась только всякая шваль, не способная заплатить лишнюю монету за VIP-апартаменты (отгороженный ширмой угол в фургоне). Али и его помощники спали в шатре, разбитом чуть в отдалении. Больше ничего в обозримом пространстве не наблюдалось, только пески и жалкие кусты саксаула.
