Данил Корецкий - Освобождение шпиона
Но Курляндская не ошиблась. Следователь Воронов и в самом деле был честен, неподкупен, беден… И в конечном итоге обречен. В данном конкретном случае — на вербовку.
* * *Жена позвонила на работу неожиданно:
— Езжай домой, быстро! — проговорила задушенным голосом. — Улька пропала!
И бросила трубку.
Воронов набрал мобильный дочери, тот был недоступен. Позвонил жене — занято. Вот дура! Набрал дежурную часть райотдела милиции, с надеждой спросил:
— ЧП никаких не случалось?
— Никаких, Виталий Дмитриевич! — почтительно отозвался дежурный. — А что, должны?
— Типун тебе на язык!
Позвонил начальнику уголовного розыска.
— Слушай, Иван, как оперативная обстановка? У меня дочь из школы не пришла… Почти два часа, как уроки закончились, а ее нет. И телефон не соединяется!
— Да нет, Виталий Дмитриевич, в городе все спокойно, — ответил Коренюгин. — Может, к подружке забежала. А телефон отключился, или батарея села…
Ну ясно, песня знакомая… Хотя что сейчас может сказать начальник УР? Формально он прав. Но когда твоя дочь пропала, тут не до формальностей! Полез в сейф, путаясь в ремнях, надел плечевую кобуру, вставил пистолет. Зачем? В кого стрелять? Об этом не думал, действовал механически. Когда пропадает дочь следователя, можно ожидать чего угодно…
Он выскочил на улицу, поежился от холодного ветерка, пахнущего тайгой и немного — дымом. Что там могло стрястись? У Ульки сегодня поход в музей с классом и факультатив по математике… Нет, все равно к половине шестого она должна была быть дома — так они рассчитали накануне, Улька любит все рассчитывать. Сейчас пятнадцать минут восьмого.
Воронов опять позвонил жене, она не подняла трубку.
Быстрым шагом дошел, почти добежал, до школы, там пусто, темно и заперто. Пошел домой обычным Улькиным маршрутом, его он знал хорошо. Вынюхивал, как пес, заглядывал во дворы и подъезды, спрашивал у прохожих, у компании возле продуктового магазина. Никто не видел. Прошел из конца в конец темный пустырь, подсвечивая мобильником, кляня себя, заглянул за горы мусора…
Сзади затормозил автомобиль, лязгнули дверцы.
— Стоять! Руки поднял! — грубо приказал кто-то, яркий луч фонаря ударил в спину.
Он выполнил команду, щурясь, повернулся.
— О, товарищ следователь! — тон изменился. — А нас Коренюгин послал вашу дочку искать!
— Фонарь убери…
— Да, конечно, извините, — свет перестал слепить, но в глазах плавали красные круги. — Мы, как найдем, сразу сообщим!
Обещание прозвучало двусмысленно. Дураки! Как они общаются с населением?
Патрульный автомобиль уехал.
Дальше — прямая улица до самого дома. Ее он пробежал бегом.
…В прихожей мялся незнакомый мужчина, зареванная Ира уговаривала его пройти в дом и настойчиво пыталась что-то сунуть ему в руку. Когда вошел Воронов, мужчина пробормотал «здравствуйте» и хотел выскользнуть в дверь, но Воронов заступил дорогу, сунув руку за отворот куртки.
— В чем дело? Что здесь происходит? Кто вы такой?
И тут он увидел Ульку. Живая-здоровая, сидела в кухне за столом, уписывала суп. Махнула ему рукой, как ни в чем не бывало.
— Папа, все нормально! У меня мобильник отобрали!
Воронов снял с плеча сумку, поставил на пол. Он был мокрый от пота, как мышь.
— Кто отобрал?
— Придурки какие-то! Мы их искали, но не нашли!
Он посмотрел на мужчину. Чисто одет, гладко выбрит, глаза умные, вдумчивые. Сразу видно — интеллигент.
— Я, собственно… Услышал, плачет кто-то на детской площадке, — проговорил тот. — Подошел, какие-то парни убежали… А девчонка осталась. Говорит, хулиганы телефон отобрали, грозились убить, если кому расскажет.
— А я не отдавала! А один меня в живот ударил! — похвасталась Улька. — Но несильно!
Воронов стиснул зубы, так что в висках заныло.
— Я бы этих сволочей… — всхлипнула Ира, сжимая кулаки.
— Я предложил отвезти ее домой, у меня машина там стояла… Я, собственно, понимаю… Но она отказалась наотрез. Ни в какую.
— Ты меня сам учил, папа, в чужие машины не садиться! — подтвердила дочь.
— Тогда я проводил ее пешком, вот и все… Ну… — Мужчина развел руками. — Не мог же я бросить такую кроху одну…
Ира выразительно посмотрела на мужа.
«Человек не мог бросить чужого ребенка! — читалось в ее глазах. — А ты своего каждый день бросаешь…»
— Ульяна отсутствовала два часа, — сказал Воронов сухо. — Где вы были все это время?
Мужчина посмотрел на него и неожиданно смущенно улыбнулся.
— Да искали этих… По улицам прошли, к кафе, в магазин заглянули, к ПТУ подошли, где такие компании собираются… Как в кино. Только в кино находят, а мы не нашли…
— В кино вечно глупости показывают, — буркнул Воронов, расслабляясь. — Не так-то это легко. Сейчас я позвоню, сориентирую. Как они выглядели?
— Двое, лет по шестнадцать… Один высокий, второй маленький, щербатый… В джинсах оба, на одном куртка, вроде ватника, на втором пальто, — довольно уверенно назвала приметы Ульяна. — Их действия можно описать математически, папа! С помощью закона Гука, второго закона Ньютона и дифференциальных уравнений! Но это только гипотеза!
— Ги-по-те-за! — зло усмехнулся Воронов, набирая номер дежурного. — Твои придурки ни в логику, ни в математику не вписываются… Но если их найдут, я им покажу математику…
— Ерохин? — переключился он. — Опять Воронов. Давай, запиши приметы по грабежу… Пиши, пиши, дочь мою ограбили, если задержите, заявление будет!
— Нет, пап! Я думаю, они не придурки! — с полным ртом проговорила Ульяна. — Ну, не полные, во всяком случае!.. Пап, ну почему дядя Юра не заходит? Дядя Юра, вы обещали выпить с нами чаю! Если вы не сдержите слово, папа вас арестует! Он следователь, он арестовывает всех нечестных!
— Ульяна! — одернула ее мать.
— Вы — следователь? — удивился «дядя Юра», глядя на рукомойник и щелястый облупленный пол. — Я думал, что они другие. И живут по-другому…
Воронов хмыкнул. Следователи действительно другие. Не потому, что живут в хоромах, а потому, что по-другому думают. И если посторонний человек появляется в доме, пусть под самым убедительным предлогом, это их настораживает и вызывает оборонительную реакцию… Но стереотип следовательского мышления вырабатывается у обычного человека, из плоти и крови. А человек по фамилии Воронов вдруг почувствовал себя зверски уставшим и голодным. И социальная роль благодарного отца перевешивала профессиональную бдительность. Правда, не совсем: раздеваясь, он незаметно переложил пистолет в карман брюк.
— Знаете что? Пройдите, пожалуй, в самом деле, — сказал он. — А то, неровен час…
— Неужели арестуете?! — притворно испугался спаситель.
Следователь улыбнулся.
— Шутка. С машиной вашей ничего не случится? Она далеко?
— Там, где и была… Возле детской площадки. Поймите, мне неудобно вот так…
— Буквально десять минут. Ира, ну что стоишь, глазами хлопаешь? Где чай?
Ему хотелось борща и котлет, но угощать «дядю Юру» обедом в планы не входило: еды могло и не хватить, да и рассиживаться с посторонним тоже не хотелось.
Они сели, выпили чаю. Желудок Виталия Дмитриевича протестующе бурчал. Но он терпел голод и старательно разыгрывал роль гостеприимного хозяина. Оказалось, Юрий Александрович — кандидат технических наук, доцент Иркутского радиотехнического института, а в Заозерске у него родня. Чтобы рассеять возможные сомнения, он показал институтское удостоверение.
— Ну, что вы! Зачем! — пришла в ужас Ира. — Вы же нашу дочь спасли…
Воронов тоже вроде бы сделал протестующий жест, но документ просмотрел профессионально — быстро и внимательно. Желудев Юрий Александрович, состоит в должности доцента… Написано от руки, кривыми буквами. Такое подделать — раз плюнуть… Он отогнал эти мысли.
— Конечно, проще было бы вызвать милицию и передать девочку им, я бы именно так и поступил, но… Ульяна меня заинтересовала, — рассказывал неожиданный гость. — Просто чрезвычайно заинтересовала!
Кому из родителей не прольются елеем на сердце такие слова? Ирина просто млела.
— У вашей крохи абсолютные способности к математике, — сказал он. — Я первый раз такое вижу. Вы знаете, что она работает над решением гипотезы Биля?
Воронов и Ира переглянулись.
— А что это такое? — спросила Ира, враз напрягшись.
— Боюсь, я сам толком не смогу объяснить! — Юрий Александрович рассмеялся. — Я не математик, скорее радиофизик… Знаю только, что это из теории чисел, что как-то связано с теоремой Ферма… И что за ее доказательство или опровержение обещано сто тысяч американских долларов.
— Они будут моими, вот увидите! — важно сообщила Улька из детской. Она уже сидела за уроками. — Очень скоро! И загадки тысячелетия тоже! За них мне целый миллион дадут! Но это попозже!
