Татьяна Степанова - Девять воплощений кошки

– Я знаю, мы к Сурковой, – сказала Катя. – Простите, трезвая она?

– С похмелья, – шепнула уборщица. – Вчера и домой не уходила. Там, в кабинете у себя на диване так и заснула.

Постучав, Катя открыла дверь в уже знакомую ей комнатушку с дипломами кошачьих выставок на стенах и фотографиями питомцев клуба. Они с Мироновым вошли.

Вера Вадимовна Суркова сидела за столом и пила крепкий кофе. Увидев Миронова, она радостно вплеснула руками, пригляделась и на этот раз узнала Катю.

– Вы! Проходите, садитесь. Как мне благодарить вас обоих, – она выскочила из-за стола и порывисто обняла, буквально сгребла в охапку и Миронова, и Катю своими пухлыми руками. – Милые вы мои. Нашли, поймали урода. У нас тут столько об этом говорят… Надо же – Василисин хахаль, то есть не хахаль, а… какой подлец, какой злой человек… Я с Василисой и говорить об этом боюсь, она сразу замыкается. Да что же вы стоите? Садитесь! Сейчас я вам кофе заварю и… это дело надо отметить!

Вера Вадимовна метнулась к столу, схватила банку растворимого кофе, а потом в ее руках появилась бутылка апельсинового ликера.

Катя оглядела кабинет. В корзинке на матрасике спали, почти что обнявшись, те самые две кошки.

– Вера Вадимовна, нам с вами поговорить надо, – сказал Миронов. – Дело безотлагательное. Так что с угощением мы потом, ладно?

– Хорошо, хорошо, я понимаю, вы на службе, ребята, дорогие мои, поймали… поймали урода, нелюдя. Спрашивайте что угодно, рада помочь, чтоб его посадили, чтоб он сгнил в тюрьме!

– Вера Вадимовна, нам надо поговорить о вашем покойном сыне, – сказала Катя.

Вера Вадимовна обернулась к ней.

– О Сереже?

– Да, о Сергее. Я разыскивала его в связи с одним старым делом. И, простите, не знала, что он умер.

Вера Вадимовна опустилась на стул.

– Десять лет, как я без него, – сказала она, – думала, и я тоже умру от горя. Нет, кошки мои меня вытянули, благодаря им, клубу я выжила. Прямо на моих руках умер. Аорта лопнула. А ведь сколько медкомиссий там у вас проходил… Он в ГАИ работал.

– Я разыскивала его в связи со старым ДТП в Одинцовском районе, – сказала Катя.

– Да, он работал в Одинцово.

– А почему он так внезапно уволился?

– Говорил, надоело на чужого дядю работать, хочу, мол, на себя. Бизнес свой хотел организовать.

– Ваш кошачий клуб? – спросила Катя.

– Нет, он к кошкам всегда равнодушный был. Он машины любил, мотоциклы, оттого после армии и в ГАИ пошел, – Вера Вадимовна достала из сумки портмоне и показала Кате и Миронову фото. – Вот он какой был у меня, мой Сережа.

Со снимка смотрел крепкий парень лет двадцати шести, между матерью и сыном – явное сходство.

– Вера Вадимовна, он выступал главным свидетелем в деле о ДТП в Одинцово, где были замешаны дети тогдашнего министра финансов Гайкина, это давно было, двенадцать лет назад. Но, может, вы помните, может, он говорил вам?

Вера Вадимовна убрала фото и портмоне. Вытерла слезинку в уголке глаза.

– Конечно, говорил, всем со мной делился. У него от меня не было секретов. Я ведь его без отца растила, муж мой, он бросил нас, когда Сереже и года не исполнилось. Завел другую семью, правда, алименты платил. Сережа взял его фамилию, Сурков ему не нравилась, его в детстве Сурком дразнили в школе. Так что со мной он делился, рассказывал мне, хвастался даже…

– Что он говорил вам о том ДТП? Он выступал главным свидетелем, потому что все случилось на дороге на его глазах. В аварии пострадала беременная женщина, она потом лишилась ноги и покончила с собой. А во второй машине были сын и дочь министра финансов. Что ваш сын вам рассказывал? Как все произошло?

Вера Вадимовна закрыла глаза. И не ответила. Долго, долго молчала.

– Я не помню, – сказала она тихо.

Катя взяла ее за руку.

– Пожалуйста, я прошу вас. Это очень важно.

– Какая мать станет плохо говорить о своем покойном сыне?

– Не надо плохо, расскажите как есть. Помогите нам. Я не из любопытства спрашиваю. У нас очень серьезное дело, убийства. Помогите нам, Вера Вадимовна, пожалуйста!

Суркова пристально посмотрела на Катю, на Миронова.

– Никому другому никогда бы ни словечка, с собой в могилу бы унесла это. Но вам скажу. Я знаю, вы жизнью рисковали, когда этого урода-отравителя, поджигателя ловили. Я вам расскажу все. Только не судите Сережу. Он и так получил полной мерой. Эта его смерть… я до сих пор уверена, это кара ему за тот грех, что он на душу взял. За те проклятые деньги.

– Деньги? Он получил деньги?

– Мама, говорил он мне, вот оно, дело, которое многие ждут годами. Взятки на дороге с водителей стричь – это для недоумков. А на таком деле можно сразу заработать много, очень много. И жить потом. Только пожил-то он с этими деньгами полтора года всего. Аорта лопнула. И лишилась я Сережи, сына моего.

– С кого он взял деньги? – спросила Катя. – За что?

– Все же на его глазах случилось, он преследовал эту машину, она от него улепетывала.

– Кто?

– Да девка эта, дочка министра, обкуренная, под кайфом.

– За рулем была дочь министра, а не сын?

– Сын рядом сидел, а она вела машину, на огромной скорости, Сережа предупреждал ее, мол, водитель, остановитесь! А она ни в какую, потому что под кайфом была, я же объясняю. Наркоманка! И вылетела она на повороте в бок другой машине, столкнула ее в кювет. Сережа подбежал к ним. Она… девка эта, министерская дочка, сразу права стала качать – ты знаешь, кто мы? А он ей пригрозил – мол, отвезу на освидетельствование, посадят тебя. У ее брата с испуга приступ начался – астма, он астматик был. Так она, эта стерва, что придумала там, прямо на месте, – скажи, мол, что это брат мой был за рулем, а не я. Что у него приступ начался, оттого он и врезался. А мы, наша семья, тебе заплатим. И заплатили они. Много заплатили. Очень много.

– Семья министра финансов?

– Отец, министр. Сам с Сережей тайком встречался. Без всяких там доверенных лиц, без помощников, как простой. Шито-крыто чтобы. Надо, мол, всего лишь сказать, что это мой сын был за рулем, а не дочь. О дочери пекся, мол, у нее госэкзамены в институте на носу, стажировка за границей. А если посадят ее за ДТП, то вся жизнь у нее насмарку. Скажи, мол, что это сын вел машину. И что у него был приступ астмы. А приступ астмы ведь действительно был. Это потом врачи подтвердили официально. Уж как они парня в семье уговорили, я не знаю. Видно, настояли, уломали его как-то. Он взял все на себя потом – да, мол, это я сидел за рулем, и мне стало плохо. И Сережа это на следствии подтвердил. Дочь министра даже на освидетельствование не возили. С рук ей сошло. Брат ее выгородил. А Сереже заплатили. Министр не поскупился.

– Получается, ваш сын взял взятку и дал ложные показания на дознании?

– Получается, что так. Он ведь и второй грех на душу взял.

– Какой? Вера Вадимовна, пожалуйста, говорите, не скрывайте!

– Он и той, потерпевшей стороне информацию за деньги продал. Та девчонка, что за рулем другой машины, она ничего не помнила, шок у нее случился, когда ноги ей раздавило. Она тоже не из простых, отец или родственник у нее – военный, генерал вроде. Сережа говорил: мам, такое дело только раз в жизни, надо использовать этот шанс. А они там пусть потом между собой разбираются – министр с генералом. Он с них тоже деньги взял. Потом, уже после, как дело прекратили. Правда, не так много, но прилично, и рассказал всю правду – как оно все было там, на дороге. Девчонке, потерпевшей, ногу отняли по самое бедро. Повесилась она, не вынесла, что жизнь ей калекой быть уготовила. Я ему говорила – Сережа, что ты делаешь. А он мне – мама, это их судьба. А мы с тобой будем жить не тужить. Он магазин запчастей и автомойку на эти деньги открыть хотел. Бумаги начал оформлять, ну пакет документов для бизнеса. А тут аорта у него – раз. Так что не попользовался он взяткой. Если только похороны не считать.

Катя не произносила ни слова. Значит, вот как оно было тогда в Одинцово.

– Я на эти деньги все эти годы жила, – сказала Вера Вадимовна. – На что я клуб-то организовала наш, на что кошек в генофонд клуба приобретала? Десять лет работы, всю себя вкладывала. А теперь после этой катастрофы с отравлением все прахом. Убытки, долги… Совладелец ветклиники – банк, забирает мою долю и часть долгов клуба оплатит, а потом… не знаю, что делать. Так что и тут все прахом. Не на счастье нам эти деньги, все прахом.

– Фамилию потерпевшей сын вам не называл? – спросила Катя.

– Нет, может, и называл, я забыла. Она то ли дочка, то ли родственница какого-то генерала или полковника. Я и министра-то фамилию забыла. Помню, Сережа говорил, у него квартира в Романовом переулке в маршальском доме, богатый дядька.

– Помните, вы мне рассказывали про Юдину, которая кота тут у вас оставляла на передержку? Так вот ее квартира тоже там, в Романовом переулке.

– Да, точно, надо же.

– А вам никогда не приходило в голову, что эта женщина и есть – та самая?