Гера. Детектив - Александр Асмолов
Вкусная еда и хорошие вина быстро кружили голову, и когда Родион пригласил гостей в бильярдную, где стояли кальяны и можно было подымить, Никита блаженно улыбался и был готов всех обнимать от навалившегося счастья. Заметив в своей руке откуда-то взявшийся мундштук с красивой надписью SmokeLab, он весело предложил всем присутствующим выполнить эту лабораторку. Дальнейшее виделось ему, как в дыму, в прямом и переносном смысле…
— Э-э-й, подъем, — кто-то похлопал Никиту по щеке, и неприятным скрипучим голосом добавил — труба зовет.
— А где Гера? — отчего-то прошептал он сквозь какую-то пелену.
— Кто? — переспросил его тот же неприятный голос.
— Ну, Гера… Я же с ней только что говорил…
— О-о, — скрипучий голос просто издевался, — тяжелый случай.
— Гера! — первокурсник попытался вскочить и громко крикнуть, но ни то, ни другое не получилось.
— Заблудился, братан?
— Ге-ра! — по слогам произнес потерявшийся, чтобы быть услышанным, — я здесь!
Получилось не очень, вернее — совсем отвратительно получилось. Какие-то гири удерживали все тело, словно в той легенде, когда разгневанный Зевс приковал богиню Геру облаком к небу.
— Пусть отлежится, — донесся откуда-то издалека второй голос, — он не транспортабельный. Утром отвезем, а то еще вляпается…
В наступившей тишине опять вернулась Гера. Она была здесь. Ласково улыбалась и гладила его по щеке. С интересом разглядывала, нежно прикасалась и не отводила взгляда. Начала расспрашивать о детстве, о маме, о том, как он в одиночестве любил слоняться по берегу Ангары. О том помнил ли он, кто его тогда спас…
Как он мог забыть! Конечно, это была она. Гера. Богиня из богинь. Дочь Кроноса и Реи. Жена и сестра Зевса, вечно мстившая громовержцу за измены и предательства… Гера, спасшая однажды мальчика в холодных водах Ангары, такой же непокорной и своенравной, как сестра Посейдона… О-о, Гера всегда выручала этого мальчика не спроста. Они были одной крови. Она никогда прямо не говорила о том, но он чувствовал это в каждом ее слове, в каждом жесте. Ее забота и любовь еще не раз спасала жизнь мальчика, особенно не отличавшегося крепким здоровьем или крепкими кулаками.
Он просто зачитывался книгами о красавице Гере, третьей супруге Зевса после Метиды и Фемиды, самой могущественной богине Олимпа. И никогда не испытывал восторга от книг о Геракле и мифах о его подвигах только лишь потому, что Гера ненавидела побочного сына Зевса. Этого вечного любимчика Громовержца, который, решив пошалить с Алкменой, принял образ ее мужа и остановил солнце, чтобы шалить три дня кряду.
Вся жизнь этого счастливчика была построена на обмане — зачат Зевсом обманным путем, воспетые в легендах 12 подвигов, он совершал, отрабатывая повинность у микенского царя Эврисфея, а не во имя любви. Геракл даже однажды ранил Геру, хотя имя его переводится как «воспевающий Геру», и главное — с помощью Афины обманном вынудил Геру покормить его, как сосунка, грудью, чтобы получить бессмертие. Тоже мне бог!
Для мальчика из Балаганска существовала только Гера, богиня из богинь. И вот теперь она снова рядом! Никогда прежде он так явственно не ощущал ее присутствия. Они разглядывали друг друга и даже едва касались лица. Только сегодня студенту воистину стало понятно сравнение божественная. Именно такой была Гера. Она грустно усмехнулась, когда чей-то скрипучий голос вознамерился помешать их разговору. Чуть наклонив голову, Гера заглянула ему в глаза и тихо произнесла:
— Сегодня я растворюсь в этой голубой благодати, и мы навсегда останемся вместе.
Так и произошло…
Как ни трясли его потом чьи-то наглые руки, как ни приказывал ему проснуться чей-то противный скрипучий голос, было уже поздно. Мальчик из Балаганска стал Герой, хотя по-русски это могло звучать, как герой. Теперь он вполне законно мог называть себя ее именем, потому что так пожелала могущественная из богинь Олимпа.
— А-а, он обещал и вернулся, — съехидничал противный голос. — Геру нашел?
— Да это я Гера, — резко вскочил студент, как ни в чем ни бывало. — Зовут меня так.
— Извини, братан, я думал ты в полете.
— Нормально, — отмахнулся Гера.
— Тогда поехали? Ты точно в порядке?
Вместо ответа Гера неожиданную для себя самого провел двоечку с обеих рук, едва не коснувшись носа обладателя скрипучего голоса. Причем так резко, что тот не успел даже среагировать, только почувствовал дуновение ветерка в лицо.
— Предупреждать надо… — извиняясь, произнес тот, признавая силу, и попятился.
Гера повторил двоечку с резким подшагом и уклоном.
— Ух, ты! — в комнату вошел Родион. — Лихо, а что ботаником прикидывался?
— Мама всегда учила меня скромности, — голубые глаза смотрели насквозь.
— Ну и ладушки, — улыбнулся хозяин, — а то ты вчера так быстро «отъехал», что я заволновался. Пульс еле-еле, дыхание поверхностное, на сигналы снаружи не отвечаешь. Перемешал, что ли? Остальные-то бодрячком. Всех развезли по домам, ну а тебя не стали трясти.
— Наверное увлекся, — слукавил Гера.
— А привкус помнишь? — заинтересовался хозяин. — Я сделал пять вариантов…
— Вишневый, — не задумываясь ответил студент, — и аспирином разбавлен.
— Да, ладно? — Родион с интересом глянул на гостя.
Тот безразлично пожал худыми плечиками.
— Слушай, а ты как насчет кофейку? — неожиданно вежливо спросил хозяин. — На дорожку? А то мы еще с утра не успели…
— Только с молоком, — нескромно ответил гость.
— Витек? — Родион глянул в сторону обладателя скрипучего голоса и тот утвердительно кивнул в ответ. — Только мне черный без сахара. Я сейчас вернусь.
Вместе с Витьком Гера прошел на кухню. В доме было тихо, очевидно, прислугу отпустили еще ночью, после уборки. Студент огляделся и сел за барную стойку на высокий табурет, Витек включил кофемашину De’Lonhgi, та зашипела паром под давлением, и по кухне поплыл приятный кофейный дух. Они едва успели пригубить небольшие чашечки, как вернулся хозяин.
— Как кофе?
— Кимбо, — Гера понял вопрос по-своему, — итальянская арабика. Я такой в баре на Арбате пробовал недавно. Пачка коричневая с золотым. Название красным. Мягкий вкус почти без горчинки.
Хозяин удовлетворенно кивнул, достал три чистых блюдечка из шкафа и поставил их перед Герой. Загадочно улыбаясь, аккуратно насыпал в каждое их них по белому порошку из разноцветных бумажных пакетиков, свернутых, как в аптеке. Потом положил обертки рядом с блюдечками. Не говоря ни слова сделал приглашающий жест открытой рукой в
