Гризли в белых носочках - Дарья Донцова
– Конечно, – согласился Леонид.
Через пару секунд экран ноутбука вспыхнул, и я увидел Светлова. Он сразу продолжил беседу.
– В комнате был балкон, Федю там укладывали. Коляска была большая, а лифт в доме был всего один и маленький, коляска в него не входила. Как ребенка во двор вывезти? Оставить коляску пустой у подъезда, помчаться наверх за крошкой?
Послышался смешок, потом Леонид продолжил:
– Соседи по дому никогда чужое не брали, но во дворе и посторонние появлялись. Коляска – дорогая вещь. Да и тащить ее по ступенькам тяжело.
– Вы видели Федора? – продолжал допрос батлер.
– Да, но не помню его, – смутился наш клиент. – Давно это было. Мама с папой домой вернулись, отец нес что-то завернутое. Мама сказала: «Ребята, у вас родился братик». Вроде так. Мне тогда девять лет исполнилось, младенец не был интересен. Я очень хотел мопед, только о нем и думал.
– Многие взрослые вспоминают, как они вместе с мамой купали новорожденного брата или сестру, – сказал Боря. – Можете что-то такое рассказать про Федора?
– Нет, – вздохнул Леонид.
– А как Никита отреагировал на появление брата? – громко осведомился я.
– Ну… он неконтактный, – отозвался Леонид. – У нас комната на двоих была. Я ложился спать, брат читал, мне свет мешал. Жаловался маме, та у старшего сына книгу отнимала. Никита ее молча отдавал – он всегда очень тихим был, прямо тень. Дружбы между нами не было, интересы не совпадали. И он никогда мне с учебой не помогал. Пытался к нему подступиться, просил: «Никитос, помоги задачу решить». И всегда слышал в ответ: «Я сам учусь и тебе советую так же поступать». Признаюсь, когда его в училище отправили, очень обрадовался. Комната теперь вся была в моем распоряжении, я делал, что хотел. Вы учтите, я тогда третьеклассником был, ума особого не было.
– С кем дружили ваши родители? – поинтересовался Боря.
– Ни с кем, – без задержки сообщил мужчина.
– У Веры Сергеевны не было подруг? – удивился я.
– Нет. Папа часто повторял: «Нет страшнее врага, чем близкий друг». Мама добавляла: «Никогда никому ничего не рассказывай о своих мыслях, делах, планах…» Хотя… Вот сейчас вспомнил. Мама один раз эту фразу, как обычно, произнесла и вдруг добавила: «Так мне бабушка советовала, а я, глупышка, мимо ушей все пропускала». И замолчала.
Леонид кашлянул.
– Мне тогда лет двенадцать исполнилось, приятелей полно было. Мама посидела молча, затем неожиданно речь толкнула: «Я до того, как жизнь вразумила, балаболкой была, глупышкой. Подруг вокруг – хороводы! Всем верила, всех любила и думала, что и меня, красотку, люди поголовно обожают. А самой лучшей подружкой была Маргарита Шмиллер. Мы с ней после школы вместе в вуз подались. Я поступила, она нет, пошла на швею учиться. Глупая, я все Рите про себя рассказывала, а зря!» И замолчала. Мне любопытно стало, поинтересовался: «Почему зря?» «Потому, – поморщилась мама. – Отвратительно Маргарита себя повела. Проплакала я неделю, потом слезы литься перестали, но захотелось ей отомстить изо всех сил. Стала припоминать, что о подлой девушке знаю. И сообразила, что ничего. Эта дрянь меня, глупенькую, внимательно слушала, кивала, поддакивала. Я ей все свои мысли пересказывала. А вот что Рита думает, понятия не имела. За это и поплатилась… Леня, ты открытый, весь как на ладони. Будь осторожен, ни с кем не откровенничай». Меня тема заинтересовала, решил в ней получше разобраться, спросил: «Если не разговаривать с ребятами, то как дружить?» Мама улыбнулась: «Сейчас объясню, что имею в виду. Есть пустяковая болтовня о кино, книгах, еде – на эти темы спокойно беседуй. А вот, например, о том, что влюбился, и о других очень личных своих переживаниях ни в коем случае не сообщай. Сейчас вы друзья-приятели, а через время поругаетесь, и секреты твои бывший лучший друг всем выложит. Меня в детстве никто об этом не предупредил, и очень плохо получилось. Пришлось Маргарите Шмиллер заплатить за молчание, лишилась я серег и браслета, которые твой папа подарил. Мы с ним тогда очень расстроились. Но он меня не ругал, просто предупредил: “Верочка, помни: никто тебе не друг, никто тебе не враг, но все тебе учителя – так сказал Сократ. Он жил давно, но эти слова до сих пор не потеряли актуальность. Давай забудем про Риту и ее дочь. Они мне обе никогда не нравились”».
– Помните, как звали дочь приятельницы? – поинтересовался Боря.
– Ольга. В одном классе мы учились. Отчество у нее какое-то заковыристое, забыл его, типа Крокодиловна. Год рождения у нас одинаковый, родилась она на день раньше меня, поэтому не хотелось девчонку на свои праздники приглашать. Но приходилось. А как же? Дочь лучшей подруги мамы! И всегда получалось плохо. Ольга входила в квартиру и громко объявляла: «У меня тоже вчера день рождения был!» Понятно, что все начинали ее поздравлять, и Оля становилась главной героиней праздника. Она хорошо пела, Маргарита на гитаре играла, ее с собой приносила. И начинался концерт. Мать бренчит, дочурка соловьем заливается, взрослые аплодируют, Ольгу засыпают комплиментами и похвалами. Я сижу один, про меня, именинника, все забыли.
– Как фамилия вашей одноклассницы? – спросил Боря.
– Огонькова, – ответил мужчина.
– Поделитесь, пожалуйста, контактом доктора, который лечит Володю, – попросил я.
Глава шестая
После того, как мы завершили разговор и наш новый клиент ушел, Боря постучал по клавиатуре и сообщил:
– Ольга Мольеровна Огонькова жива, работает наборщицей текстов в небольшой фирме. Поскольку у нас нет никаких зацепок по Никите, предлагаю поговорить с женщиной. Ее мать, Маргарита Николаевна, скончалась. Вдруг она что-то рассказывала дочке про семью Светловых, вспоминала каких-то их родственников?
Тут зазвонил стационарный телефон. Я слегка удивился. Да, у меня есть обычный аппарат, но припомнить не могу, когда им пользовался. Интернет прочно вошел в нашу жизнь, я теперь в основном общаюсь через мессенджеры. Интересно, кто решил побеспокоить меня по городскому номеру?
– Здрассти, – произнес мужской голос, – типа… ну, беспокоит ремонт шлангов. У нас заявка на ремонт шланга… ваще… вот.
– Вы ошиблись номером, – ответил я.
Трубку бросили, не сказав «извините».
– Думаю, что… – начал Борис и не договорил.
Аппарат, который, по моему мнению, давно стал чем-то вроде музейного экспоната, снова затрезвонил. Пришлось отреагировать.
– Слушаю вас!
– Ваще… того… позовите Подушкина! – гаркнули в ответ.
Немного невежливо, но не каждый человек имел возможность получить правильное воспитание.
– Слушаю, – снова отозвался я. – С кем имею честь беседовать?
– Ремонт шлангов! – сообщила трубка. – Заява… ваще… ну… короче…
Захотелось вместо дядьки произнести: «Добрый день, ремонт шлангов. Надеюсь, все ваши шланги здоровы». Но я задавил в себе ехидну и продолжил беседу.
– Внимательно слушаю.
– Подушкин, у вас резиновый шланг лопнул! Типа… совсем… ну…
На сей раз возникла мысль сообщить, что я не имею в организме никаких шлангов ни из каких материалов. Однако и во второй
