Благие намерения - Робертс Нора
— Этого нельзя будет скрыть, — предупредил Уитни, кивнув на экран.
— Так точно, сэр, нельзя. Мы могли бы постараться, но убийца все равно не позволит. Зачем стараться, все это выписывать, если это не привлечет внимания и не заслужит благодарности?
Уитни вернулся в свое кресло.
— Нам обоим понятно, что было бы гораздо проще, если бы я поручил это дело другому следователю.
— Может, и проще, сэр, но я прошу вас этого не делать. Если убийца серьезно это написал, то убийство — услуга мне, наказание за проявленное ко мне неуважение. Отстранение меня от дела непременно будет воспринято как новое неуважение. Этот человек считает, что знает меня, но это ошибка, и она дает мне преимущество.
«Хладнокровнее!» — напомнила себе Ева.
— Пибоди координирует всю корреспонденцию, направляемую мне через Управление, и следит за последствиями дела Icove, книги и видео, связанного с людьми из Голливуда. Мы потребуем от доктора Миры назначения специалиста по поведению для анализа этой корреспонденции, если у нее самой не найдется на это времени. Вполне вероятно, что убийца уже пытался со мной связаться, причем неоднократно. У меня есть кое-какой опыт работы с фирмой потерпевшей при расследовании прошлого убийства — это тоже плюс.
Скорость и логика изложения должны на него подействовать.
— Два убийства в одной юридической фирме — подозрительное совпадение. Убийца был знаком со зданием, где проживала потерпевшая, точно знал, где установлены камеры и где расположена ее квартира, знал, что она дома, причем одна, иначе не выбрал бы это время. Все это предполагает инсайдерскую информацию или углубленное изучение.
— Да еще ваше имя на стене, Даллас.
— Вот именно, сэр. Он ищет моего внимания, сэр, иначе ничего не написал бы. Ну, так пусть получит! Очень вероятно, что он снова попытается на меня выйти. Невозможно отрицать, что это — мое имя на стене — имеет некоторый личный смысл. Но я надеюсь, сэр, что вы поверите моему слову: это мне не помешает.
Уитни сцепил пальцы под подбородком и уставился на Еву.
— Если бы я подыскивал вам замену, кому в вашем подразделении вы бы порекомендовали передать это дело?
Это был удар под дых, но она устояла и честно ответила:
— В своем подразделении я могу порекомендовать любого. Любой мой коллега займется расследованием со всем профессионализмом и упорством и доведет его до надлежащего завершения.
— Правильный ответ. Не забывайте об этом, я тоже не забуду. Я поговорю с Тибблом. А вы объясните Киунгу, как отразить нападение прессы, когда оно начнется, — а этого не избежать. Жду от вас верности слову, лейтенант. Если у вас возникнут серьезные помехи, доложите — и отойдите в сторону.
— Есть, сэр.
— Приступайте к работе.
— Спасибо, сэр.
Покидая кабинет начальника, Ева всеми силами пыталась унять ликование.
«Хладнокровнее! — сказала она себе еще раз. — Очередное дело — только и всего».
Но она не верила себе, потому что… не верила, и все. Никогда она не относилась к новому делу просто как к «очередному».
Она заторопилась прямиком в свой убойный отдел, не обращая внимания на ломоту в затылке. В отделе она немного постояла, собираясь с мыслями.
Нет, она нисколько не покривила душой.
Любой из них, кого ни возьми. Хоть Дженкинсон, пивший сейчас поганый кофе, хмуро глядя на свой экран, хоть Бакстер, болтаюший по коммуникатору, закинув на стол ноги в сверкающих штиблетах. Хоть Кармайкл и Сантьяго, о чем-то тихо спорившие, сдвинув головы.
Они еще не избавились от рождественских украшений: дурацкой кособокой елки, всяческой мишуры, символов самых разных верований: ангольской кукурузины, зубчатой миноры, Санта-Клауса — вылитого зомби.
На двери в буфет висела табличка, которую Ева, будь ее воля, никогда бы не сняла:
НЕВАЖНО, КАКОЙ ВЫ РАСЫ, ВЕРЫ, СЕКСУАЛЬНОЙ ОРИЕНТАЦИИ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ, МЫ ЗАЩИЩАЕМ И СЛУЖИМ.
«Святая правда», — подумала она в тот момент, когда из двери вышел с чашкой дрянного кофе Рейнеке.
Она поспешила в свой закуток, где ее ждал приличный кофе. Ее посетила мысль, что, может быть, в буфете тоже стоило бы поставить кофейный автомат Рорка, чтобы ребята баловались нормальным кофе. Но тотчас отвергла эту мысль как недопустимо сентиментальную.
Зачем нарушать почтенную традицию потребления дряни и ворчания по сему поводу только из-за того, что ей приятно командовать славными копами! Так они лишатся возможности подворовывать из ее кофейной машины. Кто она такая, чтобы лишать их излюбленного развлечения?
Вместо того чтобы приступить к эпохальным преобразованиям, она заказала своей машине хороший кофе, села и принялась за дело.
Убитая заслуживает того, чтобы расследовать ее смерть по всем правилам. Сама Ева тоже предпочитает не нарушать порядок.
После того как она аккуратно заполнит журнал и оформит служебную доску, они с Пибоди начнут допросы в юридической фирме убитой, свяжутся с моргом, с Моррисом. Она станет лично подгонять чистильщиков и лаборантов.
А еще она выкроит время, чтобы выполнить приказание начальства и подключить к делу Киунга.
«Надин! — вспомнила она, рассеянно потирая затылок. — Надин Ферст — ас прямого репортажа и автор “The Icove Agenda” — книги, побившей рекорды продаж. Вот с кем надо переговорить!»
Обстоятельному человеку — а Ева убедилась, что убийца человек обстоятельный, — известно, что Надин и Ева близкие друзья. Через нее — публичную фигуру, известнейшего репортера — ничего не стоит добраться до ее подруги-копа.
А главное, стоит крышке, пока что плотно накрывающей кастрюльку с подробностями убийства, хотя бы немного сдвинуться — и Надин Ферст почует лакомство, как кошка мышку.
Разумнее не ждать, пока это произойдет, а самой возглавить процесс.
Соображая, как лучше это сделать, Ева услышала стук каблучков. Надин?! Легка на помине? Ева привстала, загораживая собой доску.
Но это оказалась Мира.
Ей не было присуще являться самой, вот так входить в ее кабинетик и плотно закрывать дверь.
— Куда сесть? — осведомилась Мира.
— Лучше сюда. — Ева, не скрывая удивления, указала на свое кресло.
— Нет, оно твое. — И Мира с кряхтеньем уселась в неудобное кресло для посетителя. — Ты умница, — начала она. — Коп, каких мало. То и другое означает, что тебе следовало бы передать это дело кому-нибудь другому.
— Согласна, я умница, — сказала Ева. — А уж коп какой! То и другое означает, что я ни за что не откажусь от этого расследования. Кто-то использовал меня для оправдания убийства.
— У тебя личная заинтересованность.
Ева села. Первым делом она восстановила дыхание, потом ответила:
— Так можно сказать про любого. — Не обратив внимания на недовольную гримасу Миры, она продолжила: — Убийство вообще принимаешь близко к сердцу. Но хороший коп умеет сохранять объективность даже в самых трудных условиях.
— Ева! — Мира властно подняла руку, давая понять, что категорически не согласна с услышанным.
Ева изобразила почтительность.
Мира этого заслуживает, подумала Ева, разглядывая ее безупречный, в красной, а не в своей обычной мягкой цветовой, гамме наряд. Волосы, похожие цветом и текстурой на соболий мех, уложены по-новому: обрамляют милое личико, отчего спокойный взгляд синих глаз приобрел дополнительную глубину.
Ева, правда, не исключила, что все дело в волнении.
Тем временем Мира как будто призвала себя к спокойствию: она постаралась сесть поудобнее, насколько позволяло отвратительное кресло, и положила одну великолепную ногу на другую.
— У убийцы есть к тебе что-то личное. Этот человек воображает себя — давай для простоты употреблять мужской род — твоим другом, хуже того, твоим защитником. Он нафантазировал себе какие-то отношения с тобой, и теперь, когда он ради тебя совершил убийство, они только углубились. Он сделал тебе подарок и ждет, что ты это оценишь.
— Придется его разочаровать.
— От разочарования он нанесет новый удар.
