Семейная реликвия - Елена Дорош
Из комнаты рядом с кухней вышла худенькая пожилая женщина.
– Скажи, мать, ведь так? – обратился он к ней.
Женщина кивнула и посмотрела на Котю с ненавистью.
– Я утром в парк пошла на скамеечку… подышать немного. Потом прошлась до Казанского и обратно вдоль Грибоедова. Вернулась к обеду уже, а… там все разворочено… и кокошник пропал, – с трудом подбирая слова, произнесла она и прислонилась к притолоке.
– Она взяла! Больше некому!
Сева снова ткнул в Котю и, злобно глядя на нее налитым кровью глазом, заявил:
– Лучше отдай, а то хуже будет!
Котя открыла было рот, чтобы снова заявить о своей невиновности и полном неведении о существовании какого-то кокошника в чьем-то комоде, но снова помог Ларик.
Он подошел и встал рядом с обвиняемой.
– Дядь Сева, ты успокойся. Зря руками не маши и на девушку не нападай. Я тут сто лет живу, но ни о каком кокошнике у Аделаиды Петровны не знал. А ты, Маврикий?
Тот, мгновенно материализовавшийся в конце коридора, мотнул всем телом из стороны в сторону и икнул.
– Ну вот, видишь? Маврикий тоже не знал. Так откуда Коте знать? Она второй день тут.
Звучало логично, но Севу не впечатлило.
– Ты че мне вопросы задаешь? Ей задавай! Ты не знал, Маврикий не знал, нас с мамкой не было, никто чужой не приходил, а кокошник пропал. Кто взял? А насчет того, как узнала, – так, может, она и не знала. Просто решила комнату обчистить, раз хозяев нету, и натолкнулась! А? Не может такого быть?
– Нет! Не может! Я не брала! – возопила Котя, возмущенная неправедным обвинением. – Я вообще ни к кому не входила! Я весь день по городу! Я…
– Говорить все что угодно можно! – парировал Сева. – Мы тебя не знаем! Первый раз видим! Кокошник этот сто лет не пропадал, а как ты заявилась, так ему сразу ноги приделали! Может, ты воровка со стажем!
– Да какая она воровка! Подруга Светкина из Иркутска! – вступил в перебранку Ларик.
– Да ну? А ты паспорт у нее спрашивал?
– Зачем мне ее паспорт! Светка же предупредила!
– Мало ли кто кого предупредил, – зловеще произнес Сева и повернулся к Коте:
– А ну-ка, покажи паспорт!
Ларик хотел ее остановить, но не успел. Котя пулей метнулась в комнату, выхватила из сумки паспорт и дрожащей рукой протянула Севе.
Тот взял документ и спрятал в карман.
– Отдайте, вы же только посмотреть хотели, – проблеяла Котя, поняв, что совершила ошибку.
– Потом посмотрю. А отдам, когда кокошник вернешь.
– Вы с ума сошли, что ли? Не видела я никакого кокошника.
– А может, забыла просто? – усмехнулся довольный собой Сева. – Так ты память-то освежи. А как освежишь, так кокошник приноси. Тогда и паспорт назад получишь.
– Да где я вам это кокошник возьму?
– Хоть из-под земли достань!
– Дядя Сева, вы чего делаете? Вы полиция, что ли? – снова вступился за Котю Ларик.
– А ты хочешь, чтобы я в полицию заявил? – повернулся к нему Сева. – Давай! Заявлю! Тогда эту сучку сразу в оборот возьмут и в камеру посадят. Думаешь, разбираться будут?
Ларик открыл рот и хотел что-то сказать, но передумал, а Котя так вообще ничего говорить не могла. Молча смотрела, как Сева с матерью удаляются в комнату, и думала лишь о том, что ее жизнь кончилась.
Навсегда.
– Ты зачем Севе паспорт отдала? Наивная, что ли? Он же читер натуральный. Специально выманить хотел, – зашипел ей на ухо Ларик, но, видя, что она стоит с остекленевшими глазами, затолкал в комнату, довел до кровати и, усадив, оглянулся в поисках подручного средства для приведения в чувство пребывающих в ступоре девушек.
Ничего подходящего не нашлось, он просто сел рядом и взял ее за руку.
– Да… Жиза получилась стремная. Здорово он нас забанил. И я тоже хорош. Ну ладно ты нуб, с тебя какой спрос! Я сам рили чуть не рипнулся, как его фейки услышал! Полный кринж, одним словом! Вижу – тебя троллят, а умного ничего в голову не лезет.
Котя слушала эту тарабарщину и пыталась включить мозги. После в сотый раз произнесенного Лариком слова «кринж», которое, по-видимому, означало крайнюю степень досады, мозги неожиданно заработали и выдали довольно продуктивную мысль:
– Я найду кокошник и суну этому Севе в морду!
Ларик посмотрел удивленно, но возражать не стал.
Наследница графов Волховских
Оставшуюся часть ночи Котя провела в титанических усилиях укрепить свою уверенность.
Она должна найти вора! Она сможет найти вора! Она умная! Она ничего не боится! Она умеет думать!
Основным источником ее уверенности выступала не только необходимость получить обратно паспорт, но и ранее неведомое чувство, требовавшее восстановить поруганные бегемотоподобным Севой честь и достоинство. Почему ей это было важно, она сформулировать не могла.
Важно, и все.
Оставалось придумать план поисков вора.
Из всего услышанного ночью она сделала вывод, что чужие в квартире не появлялись – или же так, что их никто не видел. В любом случае тот, кто украл, знал о кокошнике и месте, где тот лежит. Севины подозрения сразу пали на нее. Почему? Ни входная, ни дверь в комнату взломаны не были. Ну, входную дверь она открыть могла, это очевидно. А как быть с дверью в комнату Аделаиды Петровны – так, кажется, бабушку зовут? – и закрытым комодом? Впрочем, хозяйка сказала, что «там все было разворочено». Значит, ключа от комода у грабителя не имелось, а ключ от двери Аделаиды был. Или ее пальцем открыть можно?
Не в силах усидеть на месте, Котя вылезла из кровати и босиком вышла в коридор. Лампа под потолком горела довольно ярко, поэтому, соблюдая меры предосторожности, она на цыпочках приблизилась к соседской двери и присела.
Так, замочек в самом деле вшивенький. Это ясно даже тому, кто никогда вскрытием чужих дверей не занимался. В конце концов, ей приходилось иметь дело с замками. Когда осталась одна, то первое время ночами жутко нервничала: все прислушивалась, не пытается ли кто-нибудь вскрыть дверь. Вдоволь набоявшись, она купила и вставила сразу три замка: два врезных и один накладной с четырьмя категориями надежности. Полученные в результате замочной операции знания она считала достаточными для того, чтобы считать себя экспертом.
Дверь старая, просто деревянная, без всяких новомодных аксессуаров, а вот замок довольно новый, но, наверное, не из дорогих, весь снаружи виден. Если в довольно широкую щель засунуть что-нибудь твердое и
