Пропасть смотрит в тебя - Инна Юрьевна Бачинская
Он потянулся и зевнул. Посмотрел на часы на стене – половина первого. Ши-Бон хлопнул дверью, значит, предстоят разборки. Он ненавидит свою работу, считая ее мелкой и ничтожной. Конечно, после убойного отдела, красивых резонансных и серийных дел подглядывать в замочную скважину – все равно что заставлять волка жрать сено. Он надеялся, что его позовут назад, тем более вина его доказана не была, а объяснительной скорее поверили, чем нет, но репутация… Репутация!
Бывший коллега и, можно сказать, друг, гм… ситуативный друг! капитан Астахов намекнул, что, возможно… возможно! создается новый отдел, супер-серьезный, и он поручился… чем черт не шутит! Ши-Бон, окрыленный, ждал. Как оказалось, напрасно, на отдел не дали денег, и проект накрылся медным тазом. Капитан Астахов, уводя глаза в сторону, утешал, обещая, что отдел рано или поздно все-таки откроют, надо только подождать. «В гробу я видал, – твердо сказал Шибаев. – Не верю». На том дело и кончилось. Се ту, как говорят французы[3].
Алик тоже утешал как мог, без продыху рассказывая про свет в конце туннеля, праздник на нашей улице, блаженных верующих, худо-без-добра; зудел, успокаивал, приводил примеры падений и подъемов великих мира. Даже оптимистические стихи читал. Одним словом, оттягивался от души. Алика хлебом не корми, дай потрепаться, причем на любую тему, а тут ему и карты в руки – Шибаев молча лежал носом к стенке и никак не реагировал. Даже подушкой не бросался…
…Часы на площади пробили четыре раза и после паузы еще один, в другой тональности. Час ночи. Алик поднялся из-за стола. Сейчас Ши-Бон начнет втирать ему про ничтожность задач и помощь всяким… э-э-э… чудакам, швыряться чашками и опять хлопать дверьми… чертов идеалист! «А ведь мой долг адвоката помогать людям, – со скромным пафосом думал Алик, – защищать слабого… правда, трудно понять, кто тут слабый, как пираньи в банке, честное слово! Так что, прикажете стоять в стороне с постной мордой блюстителя, если можно прилично заработать? В смысле, блюстителя морали. На то и слабости ближнего, чтобы умный человек мог на них навариться. А ты не греши!» Алик бросил взгляд на диванчик, на котором иногда дремал после обеда… неудобный и короткий, после него ныли плечи и спина. «Не валяй дурака, – твердо сказал себе адвокат, – иди домой. Ну!»
Глава 5. Таинство брака. Дрязги
О, пошлость и рутина – два гиганта,
Единственно бессмертные на свете,
Которые одолевают всё…
Насмешливо и нагло выжидая,
Когда придет их время…
Н. Некрасов. О, пошлость и рутина…
Мужчина осторожно провернул ключ в замочной скважине и прислушался. За дверью было тихо. Он нажал на ручку и толкнул; дверь скрипнула. Он чертыхнулся и застыл, прислушиваясь. Оглянулся на лестничную площадку и протиснулся внутрь, стараясь, чтобы проклятая дверь снова не скрипнула. Не зажигая света, на ощупь, хватаясь за стену, сбросил туфли и куртку, прошел в гостиную. Через окно падал слабый свет уличного фонаря. Он стянул галстук, расстегнул рубашку и повалился на диван. Перевел дух – кажется, пронесло. Но он ошибся.
– Где ты был? – раздался резкий голос, как ему показалось, ниоткуда. Он вздрогнул и почувствовал укол в сердце. – Может, расскажешь, с кем?
– Светка? – воскликнул он, опомнившись. – Ты чего не спишь?
– Тебя жду! Где ты был? – повысила голос сидевшая в темноте и совершенно незаметная женщина. Вспыхнул торшер, супруги посмотрели друг на дружку. Мужчина был нетрезв, что бросалось в глаза; он зажмурился и прикрыл лицо рукой. Женщина в красном атласном халате смотрела в упор взглядом великого инквизитора. Жидкие длинные волосы-блонд разметались по плечам, лицо лоснилось от крема. В голосе чувствовались истеричные нотки и радость от предвкушения скандала. Мужчина мысленно чертыхнулся и пробормотал:
– Засиделись с Ромой допоздна, заканчивали проект… – Его звали Тимофей, Тимоша. Редкое по теперешним временам имя. – Потом пошли отметить, сама понимаешь… Я же оставил сообщение, что приду поздно.
– Я тебя, кобеля, прекрасно понимаю! – Голос жены звенел от возбуждения и злобной радости. – Ты даже не подозреваешь насколько! Ты подонок! Ты испортил мне жизнь! Лучшие годы… кому, спрашивается? С Ромой, говоришь? И телефончик вырубил? А его Лялька сказала, он спит! Ты же клялся, что не будешь пить, на коленях ползал, плакал! Тебя же, козла, привязывать надо!
Она обличала мужа, с наслаждением выплевывая обидные прозвища и сжимая кулаки, – соскучилась за долгий день от безделья. Мужчина, предприняв пару попыток оправдаться, замолчал. Вдруг он поднялся и пошел на кухню. Жена побежала следом. Он включил кофеварку, повернулся к ней и спросил:
– Будешь?
Жена замолчала, почуяв недоброе. Они смотрели друг на дружку. Он в упор разглядывал удивленно приподнятые синие тату-брови, бесцветные круглые глаза, лоснящееся лицо, усики над верхней губой. Скандал выдохся на глазах, сам собой, как следует не разгоревшись.
– Где ты был? – Супруга не собиралась сдаваться и предприняла еще одну попытку, но сбавила тон. – Я чуть с ума не сошла, не знала, что думать! Не мог позвонить?
– Не хотел портить себе настроение. Устал до чертиков… имею я право на бокал пива или нет? Или должен спрашивать разрешения?
– Ты же обещал. Все время врешь… я… я устала, наконец!
– Устала? Ты? Ни хрена же не делаешь!
– Ты меня еще куском хлеба попрекни! – взвилась супруга. – Давай, не стесняйся!
О! Жадность и скупость супруга – поле непаханое. Можно припомнить недокупленное, недоданное, несостоявшееся… Жлоб!
– Чего ты добиваешься? – рявкнул мужчина.
– Чтобы меня любили и уважали!
Он расхохотался:
– Любили и уважали, конечно! Сидишь дома, растолстела… на кого ты похожа!
– Да как ты смеешь? Сам не хотел, чтобы я работала! Ты меня к столбу ревновал… – Она закрыла лицо руками и зарыдала.
Мужчина ухмыльнулся:
– Свежо предание. Чего ты добиваешься? Развода? Ради бога! Завтра же! Наша семейная жизнь меня уже достала!
– Я не хочу развода! – закричала женщина. – Я хочу нормальной семьи! Хочу ходить в театр,
