Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова
– Вас, кажется, никто не отпускал в театр, – напомнил он Савину, – подумайте, что вы скажете родителям, которые ждали вас домой гораздо раньше.
Коля вспомнил, что сегодня у бабушки собиралось изысканное общество и папенька с маменькой, конечно же, не могли пропустить этот Рождественский вечер. Значит, придется объясняться не только со старой дамой, но и с отцом, всегда чувствовавшим, когда его сын лжет.
– А что скажете вы? – с надеждой спросил он Полетаева.
Тот подмигнул.
– Мои родители отправились в загородное имение своих друзей, – радостно сообщил он. – Дома осталась только прислуга. Уж ей я сумею запудрить мозги, особенно своей беззубой няньке.
Одевшись, мальчики вышли из театра и попрощались.
Коля побрел к дому бабушки, на ходу придумывая версии и выбирая наиболее подходящую.
Он немного оробел, оказавшись в прихожей и увидев на вешалке множество шуб и пальто, но, на его счастье, бабушка и родители, занятые гостями, ни о чем его не спросили.
Николай был на седьмом небе: не пришлось лгать. Папенька часто говорил, что ложь – это грех и Бог наказывает за него. Получалось, сегодня сама судьба благоволила ему.
Впоследствии они не раз бегали в театр, именно на «Прекрасную Елену», некоторые арии которой уже знали наизусть.
Это сыграло с Колей злую шутку. Ему осточертела постная физиономия Калиновского и пресловутая роль, состоявшая из длинных монологов.
– Знаете, я мог бы совсем не учить слова, – однажды буркнул мальчик в ответ на замечание профессора о его лености.
Тусклые глаза Калиновского блеснули интересом.
– Это почему же? – прокаркал он, как недовольный ворон. – Вы на особом положении?
– Вовсе нет. – Савин подмигнул товарищам. – Я знаю кое-что из классического репертуара и вполне могу обойтись без ваших стихов.
Калиновский дернул себя за бородку, которая, как казалось лицеистам, с каждым днем становилась все тоньше.
– Неужели? – Его круглое желтоватое лицо приняло ехидное выражение. – И что же вы знаете из классики?
Коля, не медля ни секунды, запел:
– Мы все невинны от рожденья
И честью нашей дорожим.
Но ведь бывают столкновенья,
Когда невольно согрешим.
Лицеисты оглушительно расхохотались. Полетаев даже повалился на пол, держась за живот, как припадочный.
Желтое лицо Калиновского побледнело, на лбу бисеринками выступил пот.
– Что… что вы себе позволяете? – прошептал он.
Савин выставил вперед грудь и с гордостью произнес:
– Вижу, вам тоже знакома эта оперетта. Значит, я не ошибаюсь: это самая настоящая классика.
Калиновский задрожал и оскалил желтые зубы. Коля чувствовал, что профессора беспокоит вовсе не прекрасное знание его учеником одного из творений Оффенбаха. Чванливого преподавателя задевали насмешки его воспитанников.
– Вам это даром не пройдет, – прохрипел он, схватившись за горло и задыхаясь от возмущения. – Клянусь, я заставлю вас пожалеть.
Он выбежал из класса, оставив после себя запах пота: Калиновский не относился к чистюлям.
Ваня подошел к Николаю и похлопал его по плечу:
– Держитесь, друг. Ничего он вам не сделает.
