Не щадя сердца - Сивар аль-Асад
Мариза рассмеялась. Действительно, она была еще хороша собой. Жизненные испытания, конечно, оставили свой след на ее лице, уголки губ поникли, но она все еще хранила характерную для южанок яркую красоту, которая словно дозревает в солнечном краю.
– Но я для этого ничего специально не делаю. Наверно, это от спокойной жизни, ты ведь знаешь, я никуда не хожу, лишь иногда за покупками или отвезти Пэра к врачу.
– Как он? – резко спросил Пол, прекрасно зная, что его мать представит ему собственную версию того, что происходит с отцом на самом деле.
– Да очень даже хорошо, он в отличной форме. Ты ведь видел парк, как всегда ухоженный. Так это он все тут делает, его остановить невозможно. Ты ведь знаешь его, ему ничего нельзя сказать, он делает все, что в голову взбредет. Обрезает кусты, копает целыми днями. Вот взялся разводить розы, я не устаю повторять ему, что для здешнего климата не подойдет. Я бы предпочла гибискусы или бугенвиллии. Но он сажает розовые кусты. И постоянно поливает их. Но это бесполезно, через час почва уже сухая.
Мариза остановиться не могла, а Пол смотрел на нее и слушал, как она ласково жалуется на неразумное и капризное поведение его отца. В глубине души он понимал, что так она выпускала пар, ибо с тех пор, как Пэр занемог, на ее плечи тяжким грузом легли постоянные и беззаветные хлопоты по уходу за ним. Она сумела выйти из привычной роли обожаемой и лелеемой женщины, чтобы взять ситуацию в свои руки, и сделала это мужественно, с любовью и пониманием.
Мариза была на двадцать лет моложе Пэра, которого встретила, когда работала переводчицей в ООН. Она была покорена прямотой этого человека, абсолютно преданного юриспруденции. Португалка из простой семьи, Мариза так и не избавилась от некоторых классовых комплексов, но при этом создала культ своего мужа, которым восхищалась и которого так любила. Пэр сразу же безумно влюбился в юную брюнетку. Со стороны ее можно было принять за самоуверенную и заводную девчонку, но на самом деле Мариза была скромна и добродушна, и именно это заметил и оценил в ней Пэр. Скоро он сделал ей предложение, и, несмотря на большую разницу в возрасте, Мариза согласилась и следовала за ним во всех его командировках и передвижениях по службе. Когда родился Пол, она бросила работу, прежде всего из-за того, что у ребенка обнаружили врожденный порок сердца, и он требовал особого ухода. Беспокоясь о здоровье сына, она постоянно его нежила и баловала. Но такая неустанная забота о единственном ребенке подорвала ее нервную систему, и Пэр стал оберегать ее, избавляя от всех других забот и выполняя все ее капризы. Теперь же пришла ее очередь оберегать Пэра, оградив его от всех треволнений в мире.
Пройдя через залу, стены которой были покрыты охристой известью, Пол и его мать вышли с противоположной стороны дома на террасу, вдоль которой росли кусты роз. Вопреки предсказаниям Маризы, розы процветали, раскрыв оранжевую гризайль лепестков и распространяя тонкий дурманящий аромат. Пэр был одет как настоящий садовник: соломенная шляпа, белая рубашка и длинный фартук. С секатором в руке, он бережно срезал и складывал в свою корзину увядшие цветы. Пол был потрясен, насколько Пэр все больше сгибался под тяжестью лет и грузом болезни. Он похудел и выглядел настоящим стариком. Мариза бранила его, как ребенка.
– Почему ты на солнцепеке? Жара такая. Давай, Пэр, пойдем в дом. Брось свои цветы и посмотри – кто к нам приехал.
Пэр медленно повернулся, увидел сына, но никак не отреагировал. У Пола сжалось сердце.
– Это же Пол, я говорила тебе, что он приедет сегодня. Утром говорила, забыл? Иди, Пэр, иди и обними его.
Пол шагнул вперед и протянул к нему руки. Старик распрямился и с нежностью обнял сына.
– Ха, конечно Пол, я без очков и не узнал тебя. Я никогда их не ношу на солнце.
– Пап, как поживаешь? Рад тебя видеть.
– Мариза, а где мои очки? Найди мои очки, пожалуйста.
Мариза покачала головой и бросилась в дом.
– Пол, ты видел мои розы? Это я так, чтобы она нас в покое оставила. Она не любит, когда я говорю про свои розы. Я их выписал из Гетеборга. Ты помнишь, как мы ходили в розарий? Я водил тебя туда, когда ты был маленький.
– Прекрасные розы. И аромат чудесный. Это старинный сорт. А как у мамы дела?
Пэр не ответил и принялся обрывать увядшие головки роз.
– А как твоя жена? Ведь ты женат, не так ли? Подожди, как ее зовут? Мы ее видели всего один раз. Ты не взял ее с собой?
Не дожидаясь ответа, Пэр привлек внимание сына к бутону, который вот-вот должен был распуститься.
– Посмотри-ка на это, ведь настоящее чудо. Двойной ряд лепестков спиралью, один мандаринного цвета, другой цвета фуксии. Шедевр! Мариза, иди сюда, дорогая, это для тебя, – и снова обращаясь к Полу, – так значит, у тебя все хорошо? Рад за тебя. Мариза!
Небольшое здание в глубине парка к женитьбе Пола было превращено в гостевой домик. Для его обустройства мать пригласила современного дизайнера, который оформил его в тонкой гамме оттенков серого, от пола до потолка, включая широкую постель, обтянутую тяжелой льняной тканью, что так контрастировало со старинной провансальской обстановкой, оживляя ее. В этом Пол узнал тонкий вкус Маризы, желавшей создать для супруги Пола, которую надеялась видеть здесь часто, обстановку одновременно и роскошную, и практичную. Она велела даже переделать всю ванную комнату, которая могла бы теперь сделать честь любому, даже самому современному, спа-салону. Пол аж немного растерялся, когда увидел такие изменения в доме. В детстве для него это был заколдованный дом, где царил настоящий хаос, громоздились друг на друга вещи, которые отец Пола привозил из своих частых командировок. Тут, в этом нагромождении африканских статуэток и бирманских сундучков, маленький Пол устроил убежище, чтобы прятаться от печалей, одолевающих больного, а, возможно и обреченного на смерть ребенка. С той поры летний домик утратил свою таинственность, но некоторые уцелевшие вещи напоминали ему те грустные дни и те несколько прекрасных ночей, что они провели тут с Элизабет, когда он впервые привез ее в родительский дом.
Пол бросился на постель и уставился взглядом в безупречно чистый потолок, где жужжала пчела, кружившая в луче света, пробившегося через щель между ставнями. Поистине, это место словно было создано для того, чтобы тут Пол мог обдумать все, что с
