Петербургская баллада - Дмитрий Борисович Леонтьев
– У нее на пиджаке пятна крови, – повторил Нечаев, указывая на Таню.
– Это грязь, – твердо сказал Руслан, – ты ошибаешься, Саша, это просто грязь.
– Но…
– Если я сказал, что это грязь, значит, это грязь, – зло взглянул на него Руслан, – и все на этом!
– Что делать-то будем? – подал голос Нечаев. – «Доброжелатели» уже наверняка мусоров вызвали.
Руслан посмотрел на девушку, словно спрашивая совета, но ее взгляд был спокоен и даже насмешлив. Создавалось ощущение, что ей плевать на то, что происходит вокруг.
– Дождь усиливается, – вздохнул Руслан, – это в тему. Он смоет следы.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – с явным осуждением заметил Нечаев.
Отвечать на это было сложно, но Руслан уже давно заслужил это право: не отвечать.
– Я сегодня не появлюсь, – сообщил он, – с ментами разберетесь сами. Созвонимся завтра… Поедем, Таня.
На автостоянке он открыл перед ней дверцу «Альфа Ромео», сам сел за руль, завел мотор и тронулся с места, на пару минут разминувшись со спешащим к ресторану милицейским «уазиком».
Они ехали молча, и это молчание еще больше усиливало возникшее у Руслана чувство нереальности происходящего.
«Фантасмагория какая-то, – тоскливо думал он, – наваждение. Пир во время чумы… Подарочек ко дню рождения…»
Он припарковал машину возле ресторана «Три ключа». Не самый лучший в городе, но вполне приличный кабак, с «вип-кабинами», вымуштрованной охраной и надежным директором, который сам и выскочил встречать их лично, заметив машину из окна кабинета.
– Руслан, – распахнул он объятия так, словно Зотов собирался с ним обниматься, – а я уж начал обижаться, что ты все не едешь…
– Отдельный кабинет, – прервал его излияния Зотов, – кофе, коньяк, вино, и никого не впускать. Если что-то понадобится, позову сам.
– Один момент. – Он было бросился отдавать распоряжения, но девушка остановила его:
– Где у вас дамская комната? И не могли бы вы достать фен? Дождь испортил мне прическу…
Ну что тут было сказать? Руслан прошел в подготовленный метрдотелем кабинет, вытряхнул из пузатой бутылки полный фужер коньяку и жахнул, как простую водку, не манерничая и не закусывая, тут же налил себе второй и, закурив, приготовился ждать.
Она вошла минут через пятнадцать. Все такая же невозможно красивая, изящная, словно воплотившаяся в жизнь мечта…
Таня покосилась на стоящую на столе бутылку:
– «Наполеон Курвуазье»? Откуда он в этой глуши?
Руслан наконец разозлился.
– Мы его здесь лаптями хлебаем, – сквозь зубы сообщил он. – Куда нам, сиволапым, уяснить разницу между «ангельским марьяжем» Эммануэля Курвуазье и бражкой тети Дуси из Нижнесобачинска? Да и сколько той разницы? «Наполеон Курвуазье» делают из винограда сортов Петит Шампань и Гран Шампань, выдерживают по двадцать пять лет в бочках из лимузинского дуба в подвалах, выложенных шаранским камнем, а свою бражку тетя Дуся гонит на дрожжах, выдерживая ее пару недель в алюминиевом бидоне, в своей баньке из гнилой сосны.
– Упс! – удивленно вскинула она брови. – Откуда такие познания?
– Амбиции, – пояснил Руслан, – я, видишь ли, не могу позволить себе роскошь быть как все, потому и интересуюсь качеством того, что мне нравится. Я должен знать, что пью, на чем езжу и что курю. Пока я хозяин своих привычек, я буду сам выбирать для них сорта и марки.
– Дорогие у тебя привычки. Чем ты занимаешься?
– Сижу, пью коньяк, курю и жду объяснений.
– Я не об этом…
– Насколько я догадываюсь, обо всем остальном ты уже навела справки. Или ты считаешь, что я должен психовать, топать ногами и орать: «Как ты здесь оказалась и зачем ты убила моего друга?!»
– А кто сказал, что я его убила?
– А кто сказал, что меня это интересует? – в тон ответил Руслан.
– Не поняла, – в свою очередь удивилась она, – ты хочешь сказать, что без вопросов «прикроешь» меня, без расспросов проводишь завтра утром на поезд, посадишь в вагон, расставаясь еще лет на десять-пятнадцать, и… все?!
– Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Если тебе нужна именно такая форма общения. А если нет – сама расскажешь.
Она откинулась на стуле, с интересом рассматривая его лицо.
– Что ж… я рада, что мы встретились вновь, Руслан…
– Я тоже рад, – безэмоционально откликнулся он.
– Признаться, я приехала к тебе по делу, – продолжала она, – точнее, с поручением. Тот, кто меня послал, решил, что будет правильнее, если сообщение отвезет человек, которому ты доверяешь.
– А кто сказал, что я тебе доверяю?
Она даже опешила:
– Но… Ты же сам только что сказал, что если надо, то поможешь мне, ни о чем не спрашивая и ничего не требуя…
– Это разные вещи.
– Не понимаю, – призналась она, – ты стал совсем другим. Мне казалось, что я знаю тебя и что я…
– Небезразлична мне? – понимающе кивнул он. – Это правда. Я уже давно не пылкий, романтический пацан, поэтому могу подтвердить это совершенно спокойно. Ты нравилась мне в детстве и, может быть, нравишься до сих пор.
– Но почему тогда…
– Я же объясняю: это разные вещи. Во-первых, я вообще никому не верю. «Все вокруг – враги» – этот девиз дал мне все то, чем я сейчас владею, и до сих пор не подводил ни разу. Во-вторых, больше всего я не верю женщинам, ибо они самые умные и опасные из врагов, а в-третьих… Меньше всех надо верить той, которая нравится. Да и вообще… Почему я должен тебе верить? Ты вернулась из того прошлого, в котором не нашлось места для меня, не скрываешь наличия странной маски и после этого хочешь, чтобы я тебе поверил? Я действительно рад тебя видеть, Таня, но… Кто ты?
– Курьер, – сказала она, и ее голос стал сух и деловит, – курьер, которого прислали к тебе с деловым предложением… Парень, который сегодня пропал, – стукач.
– Невозможно, – твердо отрезал Руслан.
– Смысл вербовки заключается в том, чтобы поставить ловушку именно на самого надежного и информированного человека. Не знаю, на чем его взяли менты, но это именно так. У твоего дяди есть доказательства.
– Вот оно что, – протянул Руслан, – экая мозаика складывается… А ты как к нему попала?
– Как-нибудь расскажу, – пообещала она, – когда-нибудь, когда мы сможем вновь доверять друг другу и говорить как… старые друзья. Тогда и откроем друг другу прошлое. А пока что… К делу.
Она протянула лист бумаги, где знакомым почерком было написано: «Таня передаст все на словах. Верь ей. Север».
– Назаров жив? – спросил Руслан, сжигая записку на пламени свечи.
– Нет.
– Ты?
– С ума сошел? – искренне возмутилась она.
– Как и кто, конечно, не расскажешь?
Она отрицательно покачала головой.
– Ясно, – вздохнул Руслан, – тогда рассказывай, что ты там должна передать мне
