Вагон 7, место 15 - Клод Авелин
— Стучат, — тихо проговорил путешественник.
— Войдите! — крикнул господин Бенои.
Появился лакей во фраке с регистрационной карточкой в руках.
— О-о! — с понимающим видом произнес незнакомец. — Совсем как в Руайо!
Теперь глаза путешественника за стеклами пенсне засверкали; чувствовалось, что он совершенно успокоился, готов даже воспринимать все происходящее как развлечение. Он верно думал: «Находиться здесь не труднее, чем в любом другом месте. Мои манжеты на этом ками-не выглядят ничуть не хуже, чем на моем собственном. Не следует насиловать свою натуру. Жизнь прекрасна».
Он снял пальто, взял регистрационную карточку, прочел то, что на ней было напечатано, потом уселся перед маленьким секретером, по как-то наискосок, чтобы не терять из виду чемоданчик. В свою очередь, господин Бенои постарался встать таким образом, чтобы можно было удовлетворить ставшее уже нестерпимым любопытство. Почерк у незнакомца был неторопливый, старательный и безликий.
Фамилия: Жерарден.
Имя: Жюль, Мари, Жозеф.
Родился в Клермон-Ферране (Пюи-де-Дом).
Дата: 28 марта 1891.
Профессия: коммерсант.
Адрес: 14 бис, ул. Льев, Клермон-Ферран.
Прибыл из Клермон-Феррана.
Направляется в Клермон-Ферран.
Документы, удостоверяющие личность:
Тут незнакомец перестал писать. Он вытащил бумажник и, вскинув взгляд на господина Бенои, который почти не скрывал своего разочарования, спросил:
— Что я должен здесь указать? Удостоверение личности? Патент? Удостоверение на право голосования?
И он одно за другим вытаскивал свои бумаги. Администратор придал себе вид добродушный и сконфуженный:
— Не нужно, господин Жерарден. Совершенно не нужно.
Услышав, что его назвали по фамилии, господин Жерарден покраснел от удовольствия. Он устремил исполненный благодарности взгляд на человека в визитке.
— Благодарю вас. Весьма благодарен, господин...
Конец фразы повис в воздухе, он желал, в свою очередь, ответить любезностью на любезность, которая была ему оказана.
— Бенои, — без ложной скромности ответил администратор.
— Господни Бенои, — повторил господин Жерарден.
Он тихонько подул на регистрационную карточку, желая подсушить чернила. Господин Белой поспешил к бювару, чтобы взять карточку. Потом спросил, любопытствуя, с видом заговорщика:
— У вас, конечно, крупные вещи прибыли багажом, господин Жерарден? На Лионский вокзал? Мы заберем их.
Господин Жерарден хихикнул, потом нагнулся и дружески похлопал по скромному чемоданчику.
— Нет, нет, у меня только вот это! И тут все!
Внезапно он со встревоженным видом взглянул на лакея во фраке, который все еще ждал.
— Возьмите, Фернан, — сказал господин Бенои, протягивая ему регистрационную карточку.
Лакей тотчас исчез. Но господин Жерарден по-прежнему выглядел озабоченным. Теперь подозрение сменилось смущением и тревогой. Он сидел, потупив взгляд. На лбу залегла складка, обозначавшая твердую решимость, упорство, поразительное для столь робкого человека. Господин Бенои словно предчувствовал, что предстоят дальнейшие осложнения, и у него похолодело сердце.
— Извините меня, мсье, — сказал господин Жерарден, не поднимая глаз. — Речь идет о чрезвычайно важной вещи, о самом существенном. Я хотел бы... — Его и без того тихий голос перешел в шепот: — Я хотел бы видеть генерального директора отеля.
Весь он как-то осел, точно выдохся, сделав некое сверхчеловеческое признание. Но при всем том было ясно, что господин Жерарден не переменит своего намерения, что он предпочтет скорее умереть, чем не увидеть тотчас же генерального директора отеля.
Господин Бенои поклонился. Поверхностный наблюдатель мог бы заметить на этом замкнутом лице какую-то тень горечи. Но если бы он умел читать в его сердце, он был бы поражен, обнаружив там в то же время чувство огромного облегчения. Поскольку с той минуты, как они вошли в эту гостиную, при виде лежащих на камине манжет и заполненной регистрационной карточки, господина Бенои вновь охватило смятение. Он снова усомнился в королях-торговцах и камердинерах-принцах из кинематографа. Теперь он спрашивал себя, не слишком уверенно и определенно, как бы в «скрытой» форме (это выражение напоминало начальную стадию гриппа) — не имеют ли они дело с безумцем. Вдруг этот невзрачный человек, одетый как жалкий провинциальный чиновник — в сером слишком легком для зимы костюме, с отложным крахмальным воротничком, с огромным неопределенного цвета галстуком, — сдвинув ноги, вспрыгнет на камин, туда, где лежат манжеты, или па балюстраду террасы и с криком «Да здравствует армия!» стянет с себя панталоны? Беспокойство господина Бенои возросло, когда оказалось, что у путешественника нет крупного багажа. Решительно, он предпочитал, чтобы ответственность за нового постояльца взял на себя господин Мортимер. И поскольку господин Жерарден сам потребовал встречи с господином Мортимером, господин Бенои убедил себя, что все устроилось как нельзя лучше.
Оставшись один, господин Жерарден полюбовался панорамой города и неба, улыбнулся и с победоносным видом вздохнул полной грудью. Потом он заметался по гостиной, открывал ящики секретера, читал скупые слова гостиничных штампов на бумаге для писем и на конвертах, разглядывал каминные часы, прислушивался к шумам, доносившимся с площади, с трудом уловимым даже при настороженном внимании. Направился было в спальню. Но при мысли, что чемоданчик не будет все время находиться у него на глазах, отказался от этого намерения. Он стал выказывать все признаки нетерпения, чуть пофыркивал время от времени, скреб свою бородку, кусал ногти. Наконец в дверь постучали. Это был генеральный директор отеля, господин Мортимер.
Благодаря некой странной способности, позволившей ему достичь высших должностей в гостиничной сфере, господин Мортимер мог по желанию быть то французом, то англичанином, так что при этом никто не знал, к какой национальности он на самом деле принадлежит. Он являлся в облике француза перед британцами, желавшими найти на площади Согласия истинно парижское гнездышко. И он представал англичанином перед нашими соотечественниками, поскольку, хотя мы весьма болезненно воспринимаем, когда о нас судит иностранец, но по-настоящему ценим только его роскошь и богатство.
В этом мире сферы услуг, где иерархия в одежде вступает в противоречие с положением в обществе, где фрак предназначен жалкому лакею, смокинг — метрдотелю, а визитка — господину Бенои, один только господин Мортимер мог себе позволить носить обычный костюм: он не знал над собой иного начальства, кроме владельца отеля, который вообще мог носить рубашку без крахмального воротничка и который, естественно, ничем не занимался и даже никогда не появлялся в отеле.
Господин Жерарден увидел входившего в номер мужчину могучего телосложения, выглядевшего, однако, добродушным, весьма искушенного в правилах «высшего общества»; его голубые глаза взывали о доверии, почти требовали этого.
