Керен Певзнер - Налог на недвижимость
— Тогда я пойду…
— Иди, а за подарок спасибо.
— Ты Дашке купи что-нибудь, растет девица. Видел ее как-то на улице идет вся из себя расхристанная, в драных джинсах. Не девочка, а черт-те что израильское.
— Не волнуйся, на себя не потрачу.
— Ну пока, — Борис попрощался и вышел за дверь.
Я выглянула в окно. Пройдя несколько метров, он неожиданно подошел к белому джипу, кажется, «лендроверу», если я не ошиблась. Облокотясь на кузов, возле машины стояла пара молодцов, таких же широкоплечих и матерых, как мой бывший муж. Борис что-то им сказал, и все они как по команде посмотрели в мою сторону. Я вздрогнула. Они сели в джип, и машина, рывком взявшая с места, скрылась за поворотом.
* * *На следующий день без пяти минут час я подъехала к полиции. Перед входом стояло несколько синих машин, сновали полицейские в голубых форменных рубашках. Двое вели небритого парня, закованного в наручники. Парень что-то яростно доказывал на ходу. Все было как всегда, и я смело вошла внутрь, так как бывала здесь прежде.
За стойкой, протянувшейся во всю длину холла, сидел скучавший дежурный. Я подошла поближе.
— Мне нужен следователь Борнштейн.
— Зачем? — коротко спросил он.
— У меня назначена встреча.
Полицейский махнул рукой. Я не удержалась и съязвила:
— Что обозначает ваш жест?
— По коридору направо и до конца.
Я поблагодарила его кивком — если он скуп на слова, мне тоже не нужно ими разбрасываться — и прошла внутрь.
Добравшись до конца длинного унылого коридора, я остановилась перед дверью с табличкой «Старший следователь». Постучавшись, вошла.
— А, Валерия, заходите, присаживайтесь, — Михаэль вышел из-за стола и протянул мне руку. Я села.
— Добрый день, Михаэль. Я заранее прошу прощения, что пришла со своим делом, но кроме вас, мне не к кому обратиться.
— Оставьте, Валерия, я же говорил вам, что всегда буду рад помочь. Так в чем проблема? Вы говорили о двойном гражданстве.
— Да. Моя клиентка попала в неприятную ситуацию, — я коротко пересказала Михаэлю историю Марины Левиной. — Что можно ей посоветовать?
— Прежде всего нанять толкового адвоката, желательно говорящего по-русски, чтобы он вел все переговоры с МВД. Адвокат будет знать, что делать. А когда ваша клиентка докажет, что не приезжала сюда, и та, другая, воспользовалась ее документами, вот тогда нужно подавать на мошенницу в суд.
— Та, которая приехала давно, исчезла в неизвестном направлении.
— Значит, нужно объявить розыск. Но все это после того, как МВД проведет проверку.
— А каким образом это делается? — спросила я.
— Разные есть способы: сличение почерков, фотографий, показания свидетелей, в конце концов — генетическая проверка.
Я задумалась. В принципе, все, что мне нужно будет посоветовать Левиной, я выяснила. Как теперь приступить к тому, что меня действительно тревожит?
Михаэль, по видимому понял мои колебания.
— Я вижу, что вас еще что-то волнует, Валерия, — он поощряюще улыбнулся. — Рассказывайте все до конца.
Я решилась.
— Сегодня ко мне пришла мать моего друга, можно сказать — бывшего друга, — сказала я. — Мы расстались около двух месяцев назад… Так вот, она сказала, что он пропал. Надо ее знать, она не слишком тепло ко мне относится, и то, что она ко мне обратилась, говорит о крайней беде.
— Как ее зовут?
— Элеонора Геллер. А ее сына — Денис. Денис Геллер.
— Геллер, — повторил следователь. — Хорошо. Расскажите о нем чуть подробнее.
— Ему двадцать восемь лет, в Израиле он с десятилетнего возраста. Прекрасно говорит на нескольких языках и работает программистом в Тель-Авиве.
— Вы не допускаете, Валерия, что Денис мог просто уехать, не сказав ничего дома? — поинтересовался Борнштейн.
— То же самое я говорила Элеоноре. Но она категорически не согласна. Денис очень любит ее и всегда сообщает о своих планах. И потом — у него есть сотовый телефон, так что он имел возможность связаться.
— А может, он забыл его дома.
— Нет, дома прибора не оказалось.
— Ну, батарейка села. Вы продолжайте, Валерия, я вас внимательно слушаю.
Мне было не очень приятно продолжать — начиналась щекотливая тема, — но словно с размаха бросившись в ледяную воду, я проговорила:
— Несколько месяцев назад Денис познакомился с русской девушкой, Татьяной, — я старалась говорить нейтральным тоном. — Он увлекся ею, и наши отношения стали затухать, пока совсем не прекратились.
Борнштейн неловко кашлянул.
— Где он познакомился с ней? — вежливо спросил он.
— Она приехала в Израиль в составе российской делегации, ее фирма заключила крупный контракт на поставку программного обеспечения для банков с фирмой, в которой работает Денис. Татьяна понравилась моему другу, они стали встречаться. Ко мне Денис стал приходить все реже и реже, пока не прекратил совсем. А четыре дня тому назад он исчез. Домой не звонит, мать волнуется, он оставил только записку.
— Записка у вас?
— Да, — я порылась в сумочке и достала записку — вот она, только она написана по-русски.
— Что тут написано? — спросил Михаэль.
Я перевела текст. Он немного подумал, потом сказал:
— Оставьте ее мне.
Протянув ему записку, я спросила:
— Как вы думаете, Дениса можно найти?
Михаэль усмехнулся с легкой снисходительностью:
— Валерия, мы не в Сибири живем, где можно идти сутками и не найти живой души. У нас страна маленькая, у каждого добропорядочного гражданина имеется номер удостоверения личности. Проверим через пограничников — не вылетел ли ваш приятель за границу, а если он в стране, то все намного упрощается…
Меня приятно удивило знание израильским полицейским российских реалий.
— Надо позвонить его матери, спросить номер, — предложила я.
— Не надо, — остановил меня Михаэль. — Как его точно зовут? — и он застучал по клавишам компьютера, стоявшего перед ним на столе.
— Денис Геллер. Мать — Элеонора, отец — Сергей. Родился в мае 1971 года.
Михаэль продолжал увлеченно щелкать мышкой, перепрыгивая с одной программы на другую.
— Так, — сказал он, оторвавшись от компьютера, — за границу, по крайней мере, легально, Геллер не вылетал. В несчастных случаях за последние четыре дня не опознан, в дорожно-транспортных происшествиях его нет тоже, кредитной карточкой последний раз он пользовался пять дней назад и по сотовому телефону говорил три минуты утром восемнадцатого, то есть третьего дня. Сейчас посмотрю, чей это телефон…
Он нажал на кнопку и принтер в углу застрекотал, выдавая белый язык распечатанной информации.
— И это вы все узнали только по номеру удостоверения личности? — я ахнула. Если у нашей полиции такие мощные компьютеры, то почему преступность до сих пор существует? Я бы потенциальных нарушителей водила бы на экскурсии в полицию и показывала, что можно о них узнать. Может быть они призадумались, прежде чем совершать разные пакости!
— Номер телефона, тель-авивский, — пробормотал Михаэль, вглядываясь в компьютер, — принадлежит гостинице «Дан-Панорама».
Выражение его лица изменилось, он попеременно смотрел то на экран компьютера, то на распечатку. Потом схватился за телефон, стоявший рядом с компьютером.
— Принесите мне данные за восемнадцатое, — коротко бросил он в трубку.
Через несколько секунд на порог появился молоденький полицейский еще с одной распечаткой в руках. Михаэль схватил ее и принялся просматривать ее сверху до низу. Наконец он нашел то, что его интересовало и углубился в чтение. Я сидела не шевелясь. Прошло несколько томительных минут.
Прочитав интересующие его сведения, Михаэль поднял на меня глаза и спросил:
— Как, вы говорили, фамилия девушки, которой увлекся ваш друг?
— Я еще не говорила вам ее, — возразила я, — ее фамилия — Бармина, Татьяна Бармина.
— Понятно, — протянул он, видимо раздумывая продолжать разговор или нет. — Понятно… Мне нужно знать о нем и о Татьяне как можно больше.
— Да объясните мне, что все это значит? — вдруг меня поразила страшная мысль. — Постойте… Он не… он жив? Вы нашли его?
— Его, к сожалению, нет, — холодно ответил Михаэль. — А вот Татьяну нашли. Вчера, в номере гостиницы «Дан Панорама», в Тель-Авиве. Она убита. Задушена.
— Этого не может быть… — прошептала я изумленно и оглянулась на дверь — не слышит ли кто?
— Поэтому я и расспрашивал вас так подробно, Валерия, — сказал Борнштейн и успокаивающе накрыл своей ладонью мою.
У меня просто не было сил. Я откинулась в кресле и не могла ни о чем думать. В голове крутилась какая-то каша из обрывков слов.
— Вы думаете — это Денис? Это он? — я не могла выговорить слово «убил». — Я не верю, что он мог такое сделать, — твердо сказала я. — Я знаю его, он не такой человек.
