Александр Ольбик - Дублет из коллекции Бонвивана
- Хор! Сейчас половина двенадцатого, думаю, в полночь мы будем у тебя. А кстати, много в доме народу?
- Я да мыши под полом. Постарайся, Алик, не задерживаться, у меня сегодня был сумасшедший день...
Рощинский возвращался домой пешком. Он шел и думал о превратностях жизни. Его грызли сомнения - не слишком ли рискует, доверяясь этому в общем-то незнакомому человеку?
Возвратившись в свой дом, он прошел в комнату и, сняв со стены обрез, отнес его на кухню и спрятал за газовым баллоном. Затем, сделав звонок Авдеевой, коротко дал ей понять о разговоре с Пугловым.
Без пяти двенадцать послышался шум подъезжающего автомобиля. Через окно Рощинский увидел, как свет от фар полощется в кустах сирени. Скинув с ног тапочки, он влез в грубые, без шнурков, башмаки и направился во двор.
За воротами горели два огненных глаза. Движок работал почти бесшумно. Хлопнули дверцы машины и через мгновения в калитке показалась широкоплечая фигура, в которой он не сразу распознал Пуглова. Альфонс сменил экипировку: теперь на нем была надета шапочка с большим козырьком, а плечи обтягивал старый брезентовый плащ с башлыком.
- Отворяй, старина, ворота, - негромко сказал Пуглов.
Когда "опель" подъехал к самому крыльцу, из него неспешно вылез почти не уступающий Пуглову в росте широкоплечий малый. Как с картинки, подумал Рощинский: чернобровый, черноусый, с аккуратной стрижкой, словно только что вышел из салона красоты.
- Это Игорь Ройтс, - представил Пуглов своего товарища.
Однако Рощинский не подал ему руки. Он смотрел парню в переносицу и, хотя двор освещался одной лампочкой над входной дверью, Рощинский разглядел в глазах Ройтса баранье спокойствие.
- Идемте, - Толстяк развернулся и направился в дом. - Осторожно, здесь узкая дверь, - и он первым пропустил в кладовку Пуглова.
Перед ними лежало изрядно потрепанное человеческое тело. Вместо головы - кокон газет. И как в насмешку, на выбившемся клочке газеты каждый из них мог прочитать крупный заголовок: "Ни дня без убийств".
- Его надо во что-то запеленать, - вдруг заговорил Ройтс и Рощинский в его голосе отметил легкую вибрацию. - Не хотелось бы пачкать машину.
- Этого от вас никто не требует...Алик, помоги мне притащить из комнаты ковер.
Они прошли во внутренние помещения дома. Альфонс взялся за угол распластанного на полу шикарного паласа и тут же грязно выругался. Затряс рукой, словно его ужалила змея. К пальцам прилипло что-то непонятное, кроваво-желеобразное.
- Что б мне так жить, это же человеческий глаз!
Пуглов побежал на выход, едва сдерживая рвотные позывы. Вернулся с сигаретой в зубах, бледный, с мокрыми висками.
- Извини, батя, я никогда еще не держал в руках чужой глаз.
В дверях появился Ройтс.
- Этот ковер слишком толстый, - сказал он, - вместе с телом вряд ли поместится в багажнике.
- Кинем на заднее сиденье, - Пуглов нервно курил, делая умопомрачительные затяжки.
- А может, труп разделать по частям? - вдруг спросил Ройтс. - У меня в багажнике без дела лежит бензопила "Дружба"...Принести?
Рощинский застыл на месте. На секунду он представил, как дом заполняется нестерпимо пронзительным визгом пилы, как по кладовке разлетаются ошметки мяса и осколки костей, вместе с серым мозговым веществом.
- Ну как? - Ройтс вопросительно взглянул на хозяина дома. - Может, действительно, притащить пилу?
- Оставьте ее для другого раза. Его и так никто не опознает, Рощинский вдруг почувствовал отвращение к этому усатому типу.
- А тут и опознавать нечего, - ответил Ройтс. - Это же Ваня Ножичек из команды Суслопарова. Два дня как на воле...
- У него, что - на лбу об этом написано?
- На кисти левой руки жмурика есть знак...
Рощинский нагнулся над трупом и отвернул на запястье убитого рукав. Там, где у людей часы, виднелась небольшая синяя наколка: клинком вниз финский нож и на нем одно слово - "Ваня"...
- Кто-нибудь еще присутствовал при расстреле трудящихся? - Пуглов кивнул в сторону человека без головы.
- К сожалению, их было четверо, - Рощинский понимал, о чем спрашивал Пуглов. - Кроме этого еще один нарвался на мой привет. Такой белозубый и наглый, норовивший взять меня на мушку.
- Длинный, сутулый, с перебитым шнобелем? - Пуглов вместе с Ройтсом уже вытаскивал труп из кладовки, чтобы завернуть его в палас.
- Тогда тебе, старик, не повезло, - сказал Ройтс. Ты тронул самого Нерона, правую руку Суслопарова. Про него говорят, что он открыто живет со своей матерью и дочерью своей любовницы. Особенно метко стреляет в упор.
- Стоп! - увел в сторону разговор Рощинский. - Не мешало бы взглянуть, что в карманах этого Вани.
- Игорь, обшмонай его! - Пуглова опять всколыхнули рвотные позывы.
А для Ройтса, по прозвищу Таракан, это чистое развлечение. На ковер легли пачка дешевых сигарет, пробка от пивной бутылки, ключ, начатая упаковка "промедола" и большой перочинный нож. В тощем, потертом бумажнике две стодолларовые купюры.
- Это, наверное, аванс за работу, - предположил Ройтс. Ножичку сегодня крупно не повезло, но зато какая бедовая смерть...А вот и визитная карточка, - Ройтс протянул бумажный прямоугольничек Рощинскому. Тот вслух прочитал: "Симчик Роман Борисович, директор антикварного магазина".
Из нагрудного кармана Ройтс извлек еще одну визитку: "Бурин Валерий Иванович". Фирма "Рондо", президент".
- Он такой же президент, как я Тутанхамон, - негромко отреагировал Пуглов. - Этот Бурин делает туфтовые ксивы. Между прочим, конкурент Суслопарова.
Когда труп был завернут в ковер, оказалось, что ноги остались не укрытыми.
- Кроссовки почти новые, мой, бля, размер, - Ройтс указательным пальцем провел по синему ранту.
Однако Пуглов мародерские поползновения дружка категорически пресек.
- Игореха, не валяй дурака! Давай лучше потащим Ваню к машине.
- Неужели ты думаешь, что я могу...- оправдывался Таракан. - Мне это дерьмо задаром не надо...
Рощинский вышел на крыльцо и огляделся.
- Понесли, - сказал он, и это "понесли" было таким же будничным, словно речь шла об охапке дров.
Скатку с трупом положили на заднее сиденье. Однако ноги мешали закрыть дверцу и Ройтс, обхватив конечности Ножичка руками, с силой затолкнул их в глубь салона.
- Куда его повезем? - спросил Ройтс Альфонса.
- Не на Братское же кладбище...Оттараним в дюны, к устью реки.
Ройтс ожидающе взглянул на Рощинского. Пуглов понял этот взгляд и тоже посмотрел на Толстяка. Тот сидел на крыльце. Где-то за забором голос с хрипотцой, с элегическими нотками, выводил песенку: "Плачь, скрипка моя, плачь, расскажи о том, как я тоскую, расскажи о ней, о любви моей, может быть, она еще вернется..."
- Ну что, гоним? - сказал Ройтс, однако, в машину не сел. - Слышь, Алик, хотелось бы получить аванс.
Пуглов подошел к Рощинскому и что-то ему сказал. Толстяк, не вставая, полез в карман своих безразмерных брюк.
- Возьми, Алик, здесь тысяча, как договаривались. Остальное отдам завтра.
- Но у нас, кажется, был другой договор - каждому по штуке сразу и по окончанию работы столько же...
- Нет, у нас такого договора не было. Правда, ты вел речь о таких суммах, но я тебе не сказал "да". Это и так неплохие деньги за два часа работы.
- Но зато какой работы! - Пуглов, зажав в кулаке доллары, направился к машине. Когда уже сидел рядом с Ройтсом, сказал: "Жмется старая посудина".
- Так мы можем ему устроить козу и похоронить Ваню тут же, в его палисаднике.
- Перестань, Таракаша, мы же с тобой не дешевки, верно? Сейчас рули налево и будь внимателен.
Когда "опель" выехал за ворота, Рощинский долго стоял в их створе, прислонившись к сырому от росы бетонному столбу, и смотрел на дорогу. Проезжающих машин было немного, но они шли и шли, куда-то унося свое рубиновое счастье. "Завтра надо позвать Аню, чтобы убрала квартиру," подумал он и от этой мысли ощутил неприятное чувство в области сердца. Он понимал, что прежней жизни у него больше не будет...
С дороги, в сторону дома, свернула какая-то легковая машина. И, скинув главный свет, медленно направилась в его сторону. Рощинского пронзил страх. Он отошел от столба, сдвинулся вдоль забора и затаился в тени деревьев. С тревогой прислушиваясь к работе движка, молил Бога, чтобы машина побыстрее умолкла и не тревожила его душу. И Всевышний, видимо, его услышал: набрав некоторую высоту, мотор затих, а затем и вовсе перестал работать. Несколько мгновений стояла абсолютная тишина.
В соседнем дворе залаяла собака. Из открывшейся дверцы машины послышались женские голоса, к ним присоединился мужской баритон. Рощинский понял, что на лужайке разбивают бивак любители пирушек на природе.
Он закрыл ворота, накинул на калитку резиновый обруч и пошел во двор. На крыльце долго взирал на небо - оно уже очистилось от тяжелых туч и теперь излучало спокойный звездный свет.
Хлопнула дверь, стукнул засов и дом погрузился в царствие тревожных сновидений.
