Джеймс Суйэн - Ставка лоха
Валентайн разозлился.
— Он раскрутил меня на пять тысяч долларов в день свадьбы. Он прекрасно знает, что…
Мейбл коснулась его запястья.
— Тони, перестань изводиться по этому поводу. У тебя столько денег, что ты сам не знаешь, куда их девать. Твой сын пытается исправить свою жизнь.
— Вот именно. Пытается.
— Тебя послушать, так получается, что это ужасно.
— Ему тридцать пять лет. Когда же он начнет не пытаться, а что-то делать?
У Мейбл было двое взрослых детей. Она давно смирилась с тем, что не может контролировать их жизнь. Она опустила глаза в блокнот.
— Вторым звонил Билл Хиггинс из Комиссии по игорному бизнесу Невады. Сказал, что нужна твоя помощь в одном деле.
— В Неваду я не поеду.
— А настроение у тебя совсем скверное, молодой человек.
— Как только казино начинают доить, они в панике бросаются ко мне. Когда-нибудь эти болваны задумаются о том, что надо позвать меня в свое заведение не после, а до того, как их начнут обкрадывать? Сомневаюсь.
— Мне казалось, вы с Биллом дружны.
— Я не намерен лететь к нему со всех ног по первому зову, и дружба тут ни при чем.
Случались такие дни, когда она не могла переспорить его. Мейбл вернулась к блокноту.
— Третий звонок — от Гарри Гладкого Камня из казино резервации миканопи. Вчера он тоже звонил. Судя по голосу, он в отчаянии.
— Бедняга, — отреагировал Валентайн.
Всякому терпению приходит конец. Мейбл попрощалась, Валентайн проводил ее до пешеходной дорожки перед его домом.
— Ты такой грубиян, — заметила она.
— Прости. Ты же не принимаешь мое ворчание на свой счет.
— Так и будешь сидеть сложа руки и дожидаться, пока она позвонит?
В ее словах звучала жалость.
— А ты что предлагаешь?
— Поезжай, помоги Биллу Хиггинсу или Гарри Гладкому Камню. Отключись от своих проблем на пару дней.
В Вегас ему ехать не хотелось. Слишком много времени уйдет на дорогу. А казино резервации миканопи находилось на юге Флориды — всего в четырех часах неспешной езды на машине. Сегодня — туда, завтра — обратно. Может, Мейбл и права. Смена обстановки пошла бы на пользу.
— Я подумаю, — ответил Валентайн.
3
На бумаге все получалось отлично.
Городок Дэйви располагался в пятнадцати милях к западу от Форт-Лодердейла. Ярмарка с аттракционами прибыла накануне и расположилась на коровьем пастбище. «Чертово колесо» и яркие палатки были видны за несколько миль.
Идея Рико заключалась в следующем: Кэнди уговорит Найджела Муна отвезти ее на ярмарку. Там убедит его поиграть разок-другой во что-нибудь, скажем, побросать мячи в корзину, и выиграть приз. Рико знал, что такие игры управляемы и можно устроить, чтобы игрок победил или проиграл. Оставалось только подкупить владельца аттракционов, и тогда полоса «удач» Муна продолжится.
Однако Рико никак не ожидал, что владелец аттракционов окажется упрямым. Он был каджун,[11] звали его Рей Хикс. Он носил подтяжки и шляпу с загнутыми полями. Рико поймал Хикса у его трейлера, видавшего виды грузовика с залатанными колесами и хрипящим кондиционером, и сунул сотню под нос старому простаку. Хикс взглянул на деньги и усмехнулся.
— Отстань от меня со своими жалкими грошами, парень.
Рико увеличил сумму. Ему доводилось работать с хозяевами аттракционов еще в Бруклине, когда он шестерил на Джона Готти. Такие ярмарки арендовали стоянку у церкви и открывали торговлю. За это владелец отдавал Готти половину «передника», то есть дневной выручки. Рико надлежало собрать положенную плату и проследить, чтобы Готти не обманывали.
Хикс сплюнул на землю.
— Замечтался, парень.
На другой стороне ярмарки Мун и Кэнди катались на «чертовом колесе». Кэнди была одета в огненно-красный брючный костюм, Мун — в длинные шорты и рубашку-поло.
— Я всего лишь прошу вас, чтобы этот человек выиграл парочку занюханных кукол, — объяснял Рико, представляя, как душит Хикса и у того багровеет лицо. — Это займет каких-то двадцать минут. А потом они оставят вас в покое. Ну же, что скажете?
Солнце вышло из-за тучи и брызнуло на плечи Хикса. Он выглядел старше, чем показалось Рико вначале. Его лицо походило на изрытую дорогами карту тяжелой жизни. Он оттянул большими пальцами подтяжки и отпустил их, они шлепнули по его груди.
— Хочешь про деньги побазарить, парень?
По лицу Рико катился пот. От Дэйви до океана было очень далеко, а солнце палило сильнее, чем в Майами-Бич. Ему казалось, что он вот-вот изжарится.
— Точно, — кивнул Рико.
Первое, что ощутил Рико, войдя в трейлер Рея Хикса, это был одуряющий запах дерьма. Там воняло не просто старьем, а настоящим пометом животных, как в зоопарке. Такой смрад, казалось, мог прожечь в голове дыру.
Потом Рико бросилась в глаза большая клетка с железными прутьями за столом Хикса. В ней сидел шимпанзе в человеческой одежде. Здоровенный детеныш, фунтов сто пятьдесят весом. Он тренькал лапами без больших пальцев на укулеле.
— Садись, — бросил Хикс.
Рико опустился на раскладной стул точно напротив стола Хикса. На стенах были приклеены черно-белые плакаты с изображением музицирующего шимпанзе и его гордого владельца. «Назовите любую известную мелодию, — предлагали плакаты, — и наслаждайтесь этим чудом!»
— Поздоровайся с мистером Борегаром, — сказал Хикс.
— Привет, — тупо отозвался Рико.
Мистер Борегар снова забренчал. Резкие звуки, издаваемые дешевым инструментом, складывались в знакомую мелодию. «Дни счастливые вернулись». Шимпанзе уставился ему в глаза, и у Рико все волосы на теле встали дыбом. В мутных карих глазах обезьяны брезжило что-то до жути человеческое. Отложив гитару, шимпанзе поднял с пола пачку «Лаки Страйк» и закурил.
— Вы разрешаете ему курить?
— Не без этого.
— Разве это не вредно для его здоровья? — изумился Рико.
— Ему нравится.
— Я просек. Если у него уже есть красная задница, что меняет пара черных легких.
Хикс прищурился.
— Не смешно.
Рико не был с ним согласен. Он находил свои шутки смешными до колик. Так же как и Джон Готти, наградивший его прозвищем, которое в вольном переводе на итальянский означало «большой рот». Мистер Борегар сломал сигарету и съел ее.
— И какую аферу ты затеял? — поинтересовался Хикс.
Рико перевел взгляд с обезьяны на владельца аттракционов.
— Что?
— Что слышал. Ты этого парня развести хочешь?
— Какого парня?
— Жирного англичашку со шлюхой.
— Что я затеял, не твое собачье дело, мать твою.
— Попрошу не выражаться в моем присутствии, — предупредил Хикс.
Рико не нравилось направление, в котором пошел разговор. Он расстегнул пиджак и показал «смит-вессон» сорок пятого калибра под мышкой. Это была его любимая пушка, подарок Железного Дона на двадцатипятилетие Рико. Хикс скривился, как будто сломал зуб. Подняв голову, он повернулся к обезьяне.
— Мистер Борегар, да у него пистолет!
Мистер Борегар выскочил из клетки. Рико и в голову не приходило, что она может быть не заперта. Он сидел с беспомощным видом, пока шимпанзе, прижав его к стулу, хлопал лапами по его льняному пиджаку. Наконец мистер Борегар положил на стол пистолет и бумажник Рико.
— Спасибо, мистер Борегар. Можешь играть дальше.
И вскоре мелодия «Высоки Скалистые горы» уже соперничала с шумом кондиционера. Хикс вытащил визитку из бумажника Рико и уставился на нее.
— Клуб «Гедо». Бабы голые, что ли?
— Ага, — подтвердил Рико.
Хикс разрядил пистолет и подтолкнул его и бумажник к Рико.
— Ты хочешь обжулить мужика со шлюхой. Верно?
— Угу.
— И, устроив ему выигрыш в нескольких безобидных играх, ты сможешь обстряпать это дельце.
— Так, — кивнул Рико.
— Четыре тысячи двести долларов, — выдал Хикс.
— Чего?
— Четыре тысячи двести долларов. Это моя цена.
Рико поморщился.
— Откуда такая сумма?
Хикс щелкнул языком.
— Назовем это взносом за разрешение. Именно столько я плачу городским клоунам за разрешение на свою ярмарку.
— Кому?
— Не слышал такого выражения?
— Нет.
Хикс повернулся на стуле.
— Городские клоуны, мистер Борегар!
Скрюченные пальцы шимпанзе замерли над струнами его обожаемого инструмента. Он поднял металлический значок шерифа с пола клетки и прицепил на свою рубашку. Приняв позу крутого мужчины, шимпанзе ударил себя в грудь.
— Спасибо, мистер Борегар.
Полицейские. И как он сам не догадался. Организованная преступность не смогла прочно обосноваться в южной Флориде по одной простой причине. Местные полицейские были настолько нечисты на руку, что мафия сама их боялась.
— Значит, четыре тысячи двести, — подытожил Рико.
