Анастасия Валеева - Экстремальная дама
В то время как одни карты функционировали в обычном, так сказать, рабочем режиме, другие еще только творились, с каждым рисунком, деталью, линией, обращением к ним принимая все более четкие очертания, все более яркий узор, все более сильную энергетику. Они “оттачивались”, подобно инструментам в руках мастера. Это творчество вполне могло выдержать сравнение с работой художника, день за днем наносящего на полотно серию мазков, пока холст не засияет во всю свою выразительную мощь. Сотни расчетов, прикидок, усилий, попыток…
Яна достала с полки колоду и вернулась в гостиную. Она застала Руденко за разглядыванием статуэтки китайской богини мудрости, стоявшей на книжной полке меж двумя толстыми, изборожденными иероглифами декоративными свечами. Он со смесью восхищения и крестьянского недоверия крутил в руках раскрашенную в тонкие пастельные тона фигурку.
— Что-то я раньше у тебя этой девчонки не видел, — улыбнулся он.
— Привезла из Парижа. — Милославская села на свое место. — Я смотрю, она так тебя заинтересовала, что ты даже забыл кофе допить, — пошутила она. — Это керамика, покрытая эмалью. Воспроизводит статуэтку, относящуюся ко времени династии Тан.
— Чего? — поднял глаза Руденко. — А-а, — многозначительно протянул он, не желая выставлять себя необразованным простофилей. — Тан, говоришь?
Он поставил сувенир на полку и сел в кресло. Милославская положила колоду карт на столик.
— Постарайся быть кратким, — с легкой усмешкой сказала она, зная о часто посещавшем Руденко косноязычии. — Что ты хочешь узнать?
Руденко с сосредоточенным видом почесал в затылке. Потом потер подбородок, прошелся широкой ладонью по усам и заговорил, смущенно и доверительно понизив голос:
— Прежде всего я хочу выяснить, где сейчас находится эта Настасья, едрит ее налево…
— Понятно, — усмехнулась Милославская, доставая карту “Взгляд сквозь пространство”.
Она накрыла своей сверхчувствительной ладонью глянцевый картонный прямоугольник, почти физически ощущая, как глубокие трещины во льду, изображенные на рисунке, жгут кожу. Она закрыла глаза, и озадаченная физиономия Руденко поплыла розовым облаком за горизонт, пока не исчезла, растворившись в сизом клубящемся тумане. Рваные края мглистых хлопьев начали вытягиваться в серые нити, оплетающие черное сквозное пространство. Постепенно они истончились до такой степени, что превратились в едва уловимую для взгляда паутину. И вот под ней стали проступать какие-то контуры. Яна запрокинула голову, подчиняясь магнетизму новой яви, открывшейся перед ней" и словно требующей иного положения для ее мгновенно побледневшего лица.
Сначала она увидела дымное кольцо холмов с темными искривленными силуэтами. Она поняла, что это деревья. Потом ее очам явилось черное пятно. Оно медленно наплывало, пока не “материализовалось” и не приняло очертаний дома. Яна сделала внутреннее усилие и рассмотрела, что дом деревянный, одноэтажный, немного покосившийся, словно врытый в подтаявший снег. Безлюдный двор с двумя аккуратными белыми прямоугольниками — Яна “узнала” в них огород — производил унылое впечатление. Тропинки не было. В снегу темнели следы.
Яну словно кто-то вел за дом, она погружала ноги в глубокие овалы, проторенные в снегу, и шла, огибая стены строения. , Снег не хрустел, он был мокрым, в синих рытвинах хлюпала вода. Она дошла до угла и остановилась, чувствуя неимоверную усталость. Ноги ее точно увязли в строительном растворе. Он быстро схватывался, не оставляя возможности двинуться дальше. Яна оперлась на какой-то выступ, тяжело согнувшись и глядя в землю. Потом повернула голову — вдалеке теснились дачи. Она почувствовала страшную резь в глазах, головокружение и тошноту. Колени дрожали, по спине струился пот. Вскоре перед глазами повис темный непроницаемый полог.
Яна приоткрыла веки: комната с сидящим напротив нее Руденко медленно вращалась. Она шире открыла глаза, вращение прекратилось. Секунду она не узнавала Руденко.
— Ну что? — заинтересованно спросил он, увидев, что Яна вышла из транса.
— Она где-то за городом. — Обессиленная, Яна снова прикрыла глаза. — Что-то со мной не так, — вздохнула она, — чувствую, вторую карту мне “открыть” не удастся. По крайней мере, сегодня.
— А поточнее не скажешь? — с надеждой посмотрел на нее Три Семерки.
— В городе ее нет, это точно. — Яна закурила, Руденко последовал ее примеру.
— Понимаешь, мне нужно больше времени.., нужно войти в режим… Когда я включаюсь в какое-то дело, решаю какую-то задачу, постоянно думая над разгадкой, тогда внутри меня что-то просыпается. Подсознание даже, скажу тебе, больше задействовано в этом процессе. И вот когда я обращаюсь к карте, накопившаяся во мне энергия — не просто заряд или импульс, а энергия, уже текущая по нужному руслу, активизируется, позволяя карте “работать” на полную катушку. Понимаешь?
Руденко разочарованно мотнул головой.
— Дай мне передохнуть. Я попробую еще.
Три Семерки вздохнул, грустно улыбнулся, стараясь приободрить Яну и в то же время выражая здоровый скепсис. Несмотря на разочарование, он чувствовал изрядное облегчение, думая про себя: “Ну уж если экстрасенс не может…"
— Настя в каком-то деревянном доме, кругом снег, холмы, дачи. — Милославская пускала кольцо дыма за кольцом. — Больше пока ничего сказать не могу.
— Сбежала.., определенно сбежала, — оживился Три Семерки. — Значит, это она.
— Может, и она.
— Интересно было бы узнать, как все это там, у Санталовых, было. — Руденко вылил в рот остатки остывшего кофе.
— Постараюсь “заглянуть” в прошлое. Но не сейчас. И это последнее, что я сделаю для тебя. — Она строго посмотрела на лейтенанта. — Это меня не касается. У меня завтра клиент, у него мать серьезно больна. Мне нужно беречь силы…
— Я тебя понимаю, — недоверчиво качнул головой Три Семерки, — дело-то ясное. Остается только эту су… — Руденко осекся.
Милославская укоризненно взглянула на него.
— Сема, ты же с дамой разговариваешь!
— Извини, Христа ради, — виновато улыбнулся Руденко. — Ты мне помогла.
— Да ничего такого я тебе не сказала, — с досадой произнесла Яна. — Если что-то прояснится в моей усталой голове, я тебе позвоню, идет?
— Ладушки. — Лейтенант поднялся с кресла. — Только все-таки мотив мне не ясен…
— Опроси соседей, наведи справки, — снисходительно улыбнулась Милославская, — не мне тебя учить. И потом, ты же беседовал с этим, как его…
— Гулько?
— Да. Что он говорит?
— Говорит, что стрелял кто-то в маске, невысокого роста. Выскочил из коридора и давай палить!
— А где в это время находилась Настя?
— В комнате ее не было. — Руденко сощурил правый глаз. — Или она сама стреляла, или ее сообщник, если таковой был.
— Если она сама стреляла, — закинула ногу на ногу Яна, — то зачем ей маску надевать?
— Черт ее знает! — чертыхнулся Руденко.
— Гулько ни о каком скандале или ссоре на вечеринке не рассказывал?
— Да нет. Сказал только, что Настя незадолго до этой пальбы с Санталовым в соседней комнате уединялись. Их не было примерно полчаса. Может, у них свои разборки какие-то?
— Да уж, с чего проститутке клиента убивать? Если только он сам не вынудил ее, — лукаво взглянула на Руденко Яна. — Может, он знал ее не один день, жестоко с ней обращался, у девушки накипело, и она решила его и его жену к стенке поставить?
— А хрен.., ой, прошу прощения, — Руденко умоляюще посмотрел на Яну.
— А сам этот Гулько Кто? — Яна уже простила Руденко.
— Говорит, случайно с Оксаной познакомился, и она спустя несколько дней пригласила его к себе в загородный дом.
— Он был ее любовником?
— Он это отрицает, — скептически улыбнулся Руденко, — но я-то думаю, что трахался он с ней.
Милославская поморщилась.
— То есть спал, — поправился Три Семерки.
— Иначе зачем знакомился? — намекающе улыбнулась Яна.
— Сказал, что Оксана пригласила его на вечеринку, не скрывая, что там будет групповуха, — поиграл округленными бровями Три Семерки.
— Вот как? — Яна затушила сигарету в пепельнице.
— Парень прореагировал нормально — видать, хотелось нервишки себе пощекотать. Как там его.., а, адреналин! — ударил себя по лбу Руденко.
— А как он тебе, этот Гулько?
— Да ничего, перепуган малость, — хохотнул в усы Три Семерки. — Оно и понятно: расслабился, а тут выскакивает кто-то в маске и давай свинцом поливать!
— Ты его про Настю спрашивал? Как она себя вела и так далее?
— Представь себе, — состроил рожу Три Семерки, — нормально вела, только на полчаса с Санталовым уединялась. А так… — Он пожал плечами.
— Значит, Гулько никого из присутствующих на этой вечеринке толком не знал. — Яна закурила новую сигарету.
— Выходит, что так.
— Он серьезно ранен?
— Да нет, скоро выпишут. — Руденко загасил сигарету в пепельнице и выпятил губы, медленно раскачивась из стороны в сторону. — Не пойму, зачем мужику ромашку устраивать, — вернулся он думами к Санталову. — Ну, надоела тебе твоя жена, уединись с бабой, трахни ее.., прости.., да чего уж! — махнул он рукой. — Ты ж не маленькая. Так вот, — вздохнул он, — проведи время, да к своей возвращайся. Какого хрену, какого черта надо было бля.., разврат такой позволять? Извращенец! Вот и получил!
