Алексей Рыбин - Фирма (Книга-Игра-Детектив)
- Да. Потому что для меня моя репутация важнее этих долбаных трех с половиной штук, на которые я попал.
- Ну, Боря, три с полтиной - не пролет, если честно.
- Конечно, не пролет, а все равно как-то неприятно.
- Согласен. Приятного мало.
- Так вот, Гена. Мы вчерашний концерт сняли на видео.
- Ну?
- Хорошо сняли. Давай выпустим кассетку, а? "Концерт в Питере"? Как ты?
- Да я что - ради бога. Только, Боря, ты же знаешь: нет договора - нет разговора.
- Договор подпишем.
Гольцман поднял телефонную трубку.
- Катя? Принеси-ка мне бланки договоров. Да, стандартные.
- Так, - сказал Борис Дмитриевич, когда секретарша Катя вышла из кабинета, оставив на столе несколько листков, густо покрытых мелким печатным текстом. - Так... На роялти только, Ген, да? Я так понимаю?
- А аванс? Нет аванса - нет романса...
- Аванс... Давай мы таким образом покроем наши вчерашние убытки. А роялти - один хрен будешь получать. Чего нам с тобой париться? Я тебе еще концерт сделаю, или два. Публика пока хавает группу, надо крутить... Давай через месяц?
- Ну, давай. Ладно. Только с концертами железно. Два, на гарантии.
- Забились. Подписывай.
Гольцман уже успел заполнить несколько пунктов договора - те, где речь шла о предмете, то есть о выпуске видеокассеты с записью концерта "Города N", об авансовых обязательствах (прочерк), об авторских отчислениях (десять процентов), - подписал и двинул бумаги к Корнееву.
- Так-так-так...
Менеджер быстро пробежал глазами три страницы договора.
- Ладно. Только из уважения к тебе.
Корнеев достал из кармана пиджака ручку и подмахнул два экземпляра.
- И, значит, два концерта гарантийных? Я тебе верю на слово, Боря.
- Конечно. Кому же нам верить, если не друг другу. А на самом деле я тебе вот что хочу сказать, Гена - ситуация с производством сейчас настолько хуевая, что я уж и не знаю, кто бы еще стал выпускать нынче видео "Города". После кризиса народ еще не очухался.
- А ты очухался?
- А у меня это рентабельно, потому что свое производство, свой монтаж, своя полиграфия. Тут хоть как-то можно вытянуть. Правда, материалы все равно за зеленые покупать, никуда не денешься...
- Ладно. - Корнеев поднялся со стула. - Поехал я. Спасибо, Боря.
- На связи. - Гольцман пожал протянутую потную руку. - На связи, Гена. Всего. Вы, кстати, куда сейчас едете?
- В Харьков.
- Палычу привет. Он вам устраивает?
- Он.
- Хороший мужик, - улыбнулся Гольцман. - Надежный.
- Да, - кивнул Корнеев. - нас еще не кидал. Его только все кидают, а он артистов бережет.
- Это точно. Ну, пока.
Когда повеселевший менеджер покинул кабинет, Гольцман взял договор, еще раз просмотрел, улыбнулся и бросил на стол.
- А на фига нам этот фильм? - спросил Митя.
- А он нам на хер не нужен, - ответил Гольцман.
- Тогда зачем?
Борис Дмитриевич поднял телефонную трубку, набрал номер.
- Але? Сергей? Вези бабки. Да, все подписал. Жду.
- Вот так, Митя. - Гольцман положил трубку на аппарат и потянулся. Вот так надо. Учись, сынок, пока я жив.
Митя подошел поближе к столу.
- Я не понял... Мы продаем их, что ли?
- Конечно. Слушай. Все очень просто.
Телефонный звонок прервал объяснение.
- Извини.
Гольцман поднял трубку.
- Але. Да, Миша. Да, говори, что у тебя... Что?! Когда? А-а... Как? Ну ничего себе... Понял, понял... А тело... Короче. С телом все дела бери на себя. Да, мы оплатим все. Бери автобус, короче. Тело вези в Питер. Он как там вообще, лицо хоть осталось? А-а, не видел... Ну давай, дуй в больницу, короче. И, Миша, я тебя прошу, шустрей. Все расходы, скажи, берет на себя "Норд". На связи. Как только что-то будет происходить, звони мне на трубу. Будет, будет, не волнуйся. Не волнуешься? Ну, ты молодец у меня... Давай, работай. Это будет наша тема, ты понял? Никого на дух не подпускай. Все, жду информации.
Гольцман положил трубку.
- Что-то случилось?
Митя пристально смотрел Гольцману в лицо, пытаясь угадать, с кем из их общих знакомых случилось несчастье. Сам факт смерти был для него ясен из коротких фраз, которые Гольцман только что произнес, - про тело, про больницу, про автобус в Питер. Только - кто? И какие последствия это событие принесет? Чем обернется для работы "Норда"? За время своей деятельности на ниве шоу-бизнеса Митя уже привык к тому, что любые происшествия в городе, любые политические катаклизмы, пожары, землетрясения, свадьбы и разводы, рождения и смерти, войны и захваты самолетов - все это и еще многое другое может быть с легкостью использовано в работе. Так или иначе, но из всего этого можно извлечь прибыль.
"Бойцы невидимого фронта", - говорил Борис Дмитриевич, когда речь заходила о сотрудниках "Норда". Люди видят внешнюю сторону события, а какие оно вызывает последствия и кто умудряется на этом заработать - для них тайна за семью замками.
- Что случилось? - повторил вопрос Митя.
- Случилось, - с интонацией Штирлица ответил Гольцман. - Максим не знал, смеяться или плакать...
- Какой Максим?
- Не читал?.. Не знаешь ты, Матвеев, современной классики. Это из книжки одной. Митьковской. Но не важно. Короче говоря, Василек наш концы отдал.
- Как это - концы отдал?
- Кеды выставил. Умер, одним словом.
- Умер?
- Слушай, Митя, кончай дурачком прикидываться. Умер. Он же не бог. Он человек. А человек, бывает, умирает.
- Да, случается... А что с ним? Что произошло? Убили, что ли?
- Почему ты так подумал?
Гольцман прищурился и с интересом посмотрел на Матвеева.
- Ну... - Митя пожал плечами. - Ну, не знаю... Время такое. Да и сам он был парень заводной. И здоровый... И торчал вдобавок. Тут все одно к одному.
- Молодец!
- Кто?
- Ты. Не он же... Он уже теперь никто... Хотя, в общем... Время покажет.
- Что?
Лицо Гольцмана приобрело выражение, которое Митя очень не любил. Губы Бориса Дмитриевича сжались в тонкую синусоиду, глаза остановились. Раздражен был Борис Дмитриевич и в этом состоянии опасен для окружающих.
- Какой ты тупой, Митя...
- Извините.
- Да ладно. Горбатого могила исправит. Слушай сюда. Мы, то есть "Норд", занимаемся теперь Васильком. Быстро дуй к его жене. Все расскажи.
- Что?!
Митя вскочил со стула и заходил по кабинету.
- Что - "расскажи"?! Почему я? Что я знаю? Нет... Не-ет!
- Да! Ты сейчас, милый мой, поедешь. И не говори, что у тебя тачка сломана.
- Я и не говорю...
- Чудненько. Сгорел он по пьяни. Курил, наверное, в постели или что-нибудь вроде этого... Как это обычно бывает? Вполне традиционная алкогольная смерть.
- Или под кайфом, - высказал предположение Митя.
- Нет. Никаких "под кайфом". Пьяный был, ты понял?
- Понял.
- Так и скажешь. А она... Ты ее не бойся, Митя. Она баба ушлая. Я ее давно знаю, у них уже несколько лет не все в порядке. Так что истерик не будет. И скажи... - мягко так, сам сообразишь как - скажи, что все расходы по похоронам там, поминкам, всю суету мы берем на себя. Полностью. Ей ничего делать не придется. Понял?
- Ага... Понял. Кажется, я правильно вас понял, Борис Дмитриевич...
- Ну, наконец-то. Смышленый ты все-таки, Митя. Только прикидываешься дуриком. Ты понимаешь, Митенька, что для нас все это значит?
- Ну...
Матвеев смутно догадывался, куда клонит Гольцман, но не решался высказать свои предположения. Слишком уж цинично. Для него, продюсера. А для генерального - что позволено Юпитеру, не позволено быку...
- Вижу, что понимаешь. Главное, чтобы ты правильно это понимал. И языком не болтал.
- Борис Дмитриевич, я что, первый год замужем, что ли?
- Было б так, я бы с тобой это не обсуждал. Все, погнали. Время не ждет. Сейчас каждая секунда на счету.
Гольцман схватился за телефонную трубку и забарабанил по клавишам, набирая очередной номер, а Митя выскочил в коридор и, не обращая внимания на посетителей, как по команде привставших с длинного кожаного дивана и подавшихся к Матвееву в надежде выяснить, когда же Сам их примет, выбежал на лестницу.
2
Матвеев остановил машину возле дома Василька.
"Вот сволочь, - думал Митя, выходя из своего "Опеля". - Нашел время. Взял аванс, понимаешь. Наверное, это его и подкосило. У него давно таких денег в руках не было... Пять штук. Не бог весть что, но для такой воинствующей нищеты, как Василек, это, конечно, сумма. Можно вусмерть упиться. Что он и сделал, сука. Как теперь Ольге все это сказать? Гольцману легко, он подобные вещи никогда на себя не вешает. Небось уже сидит, бабки подсчитывает, которые срубит на Васильке. Ну, собственно, если срубит, то и я без штанов не останусь. Так что пусть его, пусть считает".
Митя зашел в магазин, располагавшийся в первом этаже нужного ему дома. Купил литровую бутылку водки, шоколадок, подумал и взял еще пива, вспомнив, что Ольга всегда с несказанной теплотой относилась к этому фирменному напитку всех питерских музыкантов. Затем, стараясь не думать о предстоящем разговоре, вышел из магазина, нырнул в воняющий мочой и какой-то тухлятиной подъезд и быстро взбежал на пятый этаж.
