Эстель Монбрен - Убийство в доме тетушки Леонии
— Можно подумать, у меня есть выбор, — усмехнулся Жан-Пьер Фушру. — Вы заметили этот белый порошок на полу?
— Да, — ответил коротышка, растирая порошок между пальцами. — По-моему, это гипс.
— Гипс?
— Это бы меня не удивило. Узнаете завтра, как и все остальное.
— Спасибо, — ответил Жан-Пьер Фушру. — Я, вероятно, буду в гостинице «Старая мельница», но вы всегда сможете меня найти через жандармерию. Звоните мне в любое время, как только…
— Договорились, — пообещал привычный ко всему доктор Менадье. — Успехов вам. Вы готовы, господа?
Офицеры судебной полиции были готовы. Осталось только отправить тело в морг и предупредить родственников жертвы. И срочно принять решение относительно назначенного на вторую половину дня заседания. Для этого Жан-Пьеру Фушру надо было поскорее посоветоваться с Жизель Дамбер. И заказать в «Старой мельнице» номер, который должен стать его штаб-квартирой.
Но где найти Жизель?
Прежде чем покинуть снова погрузившийся в тишину дом, Жан-Пьер заглянул в комнату, где Марсель Пруст жил в детстве. Там он безуспешно попытался примирить полные детского восторга описания из только что прочитанного им «Свана» с банальностью этого места. Какое разочарование! Все словно скукожилось, волшебный фонарь оказался ничем не примечательной помятой вещицей, занавески поблекли, кровать задвинута в невзрачный альков. И когда он пересек коридор, ему также было трудно совместить свое книжное представление о комнате тетушки Леонии с тем, что предстало перед ним; хотя он увидел упомянутые в тексте предметы — стол, комод, кресло, скамеечку для молитвы, этой комнате недоставало «множества запахов, источаемых добродетелями, мудростью, привычками, всей скрытой, незримой, насыщенной и высоконравственной жизнью, которой пропитан здесь воздух»,[10] — они казались такими осязаемыми, когда он читал «Комбре». Подумалось, что в начале этого расследования он похож на неискушенного читателя, не имеющего ни малейшего понятия о поворотах сюжета. Ему предстоит расшифровывать знаки, выспрашивать, разнюхивать, восстанавливать прошлое, возвращаться назад, выбирать между правдой и ложью, каждый раз рискуя ошибиться.
Он машинально посмотрел в окно. На противоположной стороне улицы, потупив глаза, неподвижно стояла Жизель Дамбер. Комиссар так быстро сбежал с лестницы, что колено не упустило случая напомнить о себе, но он слишком боялся ее упустить. Он ошибался. Как только он выскочил из дома, она пошла ему навстречу и сказала просто:
— Я вас ждала.
Глава 5
Жизель не знала, чему приписать головокружение, охватившее ее на вокзале. Вероятно, сказалось все: и бессонная ночь, и ошеломившее ее сообщение Эмильены, и тот факт, что Жан-Пьер Фушру оказался полицейским, и наконец осознание того, какую угрозу представляют теперь для нее вчерашние события. Эмильена проявила несвойственное ей великодушие, взяла ее под руку, приговаривая:
— Вы совсем бледная, мадемуазель Дамбер. Вам нехорошо? Вот, присядьте на скамеечку…
Жизель повиновалась, не в силах произнести ни слова.
— Ох, какой это был ужас, вы себе представить не можете, обнаружить там… — снова затараторила Эмильена. — Я было подумала, что это вы. — И она вздрогнула. — И потом, что же нам делать сегодня вечером? Там полиция. Нельзя проводить заседание в доме.
Жизель совсем поникла на скамейке. Эмильена заметила ее состояние.
— Может, хотите чего-нибудь выпить в кафе «У вокзала»?
Ни за что на свете Эмильена не сказала бы «У Германтов» — недавно старое заведение приобрело новое пышное название. Но Жизель нимало не волновали проблемы ономастики. Ей удалось выдавить из себя:
— Нет, спасибо, я бы предпочла… пройтись.
— Пройтись? Посмотрите, в каком вы состоянии! — возмутилась Эмильена.
— Я хочу пройтись, — повторила Жизель. — И пожалуйста, приглядите за моей сумкой, — добавила она, понимая, что, отклоняя все предложения Эмильены, рискует задеть ее самолюбие.
Эмильена не возражала — лишь бы Жизель обещала чего-нибудь поесть. Жизель пообещала, поднялась и бездумно побрела по липовой аллее. На первом перекрестке она свернула направо, решив идти по променаду. Там и сям виднелись старинные развалины, дорога полого спускалась к Луару. Скоро она очутилась на узенькой улочке, которая шла вдоль берега и упиралась в улицу Дев. Она не обращала внимания ни на крошечные садики, окруженные старыми стенами, сложенными из покрытых мхом камней, которые она так любила, ни на громоздящиеся одна над другою шиферные и черепичные крыши, складывавшиеся в красно-серую мозаику, словно подвешенные вокруг церковной колокольни. Несмотря на шерстяное пальто и довольно теплую погоду, ее знобило, пока она брела, понурившись, не разбирая дороги, до Кателанского луга. Жизель толкнула деревянную калитку и пошла по тропинке, ведущей к Дому стрелков. Дойдя до берега, она опустилась на холодные ступеньки небольшой шестиугольной беседки. Она не имела ни малейшего представления, почему именно здесь она решила искать убежища. Безмятежные отражения голубятен из зеленой сетки в маленьком пруду внизу, шепот ветра в голых ветвях тополей действовали на нее успокаивающе. Жизель попробовала удержать навернувшиеся на глаза слезы, перевести дыхание, сосредоточиться.
С одной стороны, совершенно немыслимо признаться, чтоб именно она насыпала в варенье из лепестков роз — то самое, что Аделина Бертран-Вердон вкушала каждый вечер, — не объясняя, где и как она сама провела предыдущую ночь. С другой — ей нужно было алиби. Также необходимо было обойти некоторые факты и при этом, не виляя, рассказать все, что ей известно. На кон поставлена ее жизнь.
Жизель закрыла глаза и оперлась головой о кирпичную стену. Тут же перед ее мысленным взором словно в сарабанде заплясали пестрые образы. Надо бы привести все это в порядок, прежде чем принять решение. Она сосредоточилась на обстоятельствах, которые привели ее сюда. История с Селимом обвилась, словно сорняк, вокруг ее совершенно необычных отношений с Эвелиной. Эвелина… Они встретились три года назад, чуть ли не в этот же самый день. В пять часов вечера она вышла из отдела рукописей одновременно со старой дамой — седые волосы уложены волосок к волоску, искрящиеся голубые глаза, широкий клетчатый плащ, палка с серебряным набалдашником, — словно сошедшей со страниц английского детектива.
Они одновременно оказались на самом верху лестницы — тут вдруг ноги старушки подогнулись, палка с грохотом покатилась вниз по мраморным ступеням, а сама она, завертевшись в нелепом пируэте, кувыркнулась вниз. Сердце Жизель, когда она бросилась следом за старой дамой, бешено колотилось от страха. Они оказались внизу практически в одно время, и Жизель протянула ей дрожащую руку, пробормотав:
— Разрешите вам помочь…
— Спасибо, все в порядке, — с достоинством ответствовала старая дама. — Кажется, я ничего не сломала, — храбро добавила она, поднимаясь.
— Но вы поранили руку, — настаивала Жизель, заметив тонкую красную струйку, сбегающую вдоль тонких, слегка скрюченных от старости пальцев.
— Пустяки, царапина, не стоит беспокоиться.
Служащий Национальной библиотеки, издалека наблюдавший за этой сценой, решил принять в ней участие — убедившись, что не рискует быть замешанным ни в какую историю.
— Вам надо пойти в больницу…
— В самом деле. Неизвестно, что может быть после падения, — добавила Жизель. — Позвольте, я вас провожу. Меня зовут Жизель Дамбер.
— Эвелина Делькур. Это очень любезно с вашей стороны. Но лучше я возьму такси.
Однако Жизель умела быть настойчивой. Как будто сама судьба велела ей присмотреть, чтобы незнакомка благополучно добралась до дома. Старая дама снова заговорила:
— Боюсь, что если я слишком задержусь, Катиша станет беспокоиться.
Услышав это имя, Жизель тут же представила себе старую немощную русскую княгиню, с нетерпением ожидающую возвращения своей подруги в квартире, где все напоминает о царской России.
— Может быть, вы ей позвоните? — предложила она.
Эвелина Делькур рассыпала жемчужинки смеха, сразу помолодев лет на пятьдесят.
— Не думаю, что она снимет трубку. Она умеет открывать двери, прыгать в окно и одним взглядом давать понять, в каком она настроении. Но она не умеет разговаривать по телефону. Катиша — голубая персидская кошка.
Ныне Катиша давала знать о своих изменчивых — и многочисленных — настроениях в квартирке Жизель на улице Плант. Однако их первая встреча была неудачной. Уговорив Эвелину пойти к врачу наложить швы, Жизель затем проводила ее до дома на площади Нотр-Дам-де-Виктуар. Катиша поторопилась спрятаться под диваном и отказалась показать незнакомке даже кончики усов. Но этот день положил начало большой дружбе между старой дамой и молодой девушкой. Впоследствии Жизель регулярно заходила к Эвелине — попить чайку, поболтать, послушать музыку. В отличие от большинства своих сверстников она чувствовала себя уютно с людьми старше себя. Она любила слушать их воспоминания об утраченном времени. Ей нравился голос Эвелины, которая преподавала музыку в консерватории, встречалась со многими людьми искусства и умела рассказывать. Однажды она решилась на откровенность:
