Михаил Петров - Гончаров и погоня за бриллиантом
Впрочем, и третью версию - проникновения с улицы - тоже со счетов сбрасывать не следует. Конечно, она сложнее в исполнении. В этом случае возникает серьезная преграда, даже две. Мало открыть входные двери. Перед этим необходимо парализовать сигнализацию. Но как? Если в первых случаях возможность такую я видел, то сейчас не имел представления, каким образом, находясь на улице, можно заставить замолчать датчик, находящийся внутри. Нет. Тут, кажется, тупик. Или... А что, если временно вырубить напряжение? Абсурд! Грабитель стоит и ждет, когда где-то там, на подстанции, выбьет какой-нибудь предохранитель? Ерунда... Ждать? Зачем ждать, если можно обесточить самому. Например, в объеме дома. Ведь в каждом есть электрощит, который находится, как правило, в подвале. Завтра же осмотрю его. В подвале? В подвале... В подвале!..
Сумасшедшая мысль, пронзившая раскаленной иглой, выкинула меня из-под одеяла. Проклиная свои куриные мозги, я мгновенно застегнул брюки, натянул рубашку.
- Ко-от, ты взбесился? - сонно спросила Ленка.
- Взбесился, спи! Скоро приду.
Газовый пистолет, фонарик и монтировку я рассовал по карманам. Выскочив из подъезда, почти побежал в сторону салона "Сапфир", гадая, почему такая простая мысль никому не пришла в голову.
* * *
Во дворе ювелирного магазина я был, когда часы на руке пискнули полночь. Тут сел на ледяную скамейку напротив входа в подвал жилой части дома, чтобы восстановить дыхание и тщательно припомнить планировку оганяновского хранилища. Выкурив сигарету, мартовским котом шмыгнул вниз.
Миновав десять ступенек, включил фонарь, осмотрелся. Кошки, сидящие на трубах отопления, с видимой неохотой покидали насиженные места. Прямо, слева и справа свет фонарика выхватывал кривые, плохо сколоченные двери чуланчиков. На них разноцветными красками гордо сообщались квартиры владельцев. Нумерация была выполнена художественно произвольно, но это не имело значения.
Мне была нужна левая кладовка. Самая левая. И она нашлась. На корявых досках значилась цифра 5.
"Ну и славно, - подумал я, с удовольствием просовывая монтировку за накладку замка, - пятая квартира - это хорошо. Завтра пойдем в гости".
Усилий не потребовалось, монтировку можно было с собою и не брать. Накладка, скоба и замок отлетели вместе, кое-как прилепленные, они выполняли чисто декоративную роль.
От радости я чуть было не заплясал. Посреди небольшой кладовки находилось то, ради чего, оставив теплую Ленку, я сюда примчался, - груда обломанных кирпичей.
Перебравшись через завал и стараясь не очень наследить, я подошел к кирпичной стене... Метровый кусок брезента был плотно приклеен к кладке бустилатом. С усилием отодрав один угол, я просунул руку и наткнулся на холодную сталь сейфа.
Ну, это уже кое-что! Это уже не черная кошка в темной комнате. Умиротворенный, я вставил замочную бутафорию на место и... насторожился. Вырубив фонарик, резко метнулся в сторону и застыл, прислушиваясь.
Я был не один. Стояла гробовая тишина, прерываемая только стуком сердца. Оно билось почему-то в барабанных перепонках, мешая сосредоточиться. Кто-то находился рядом - я это чувствовал кожей. Но кто? Или он выследил меня, или я, сам того не подозревая, выследил его. В любом случае этот кто-то опасен.
Осторожно, чтобы не шуршать курткой, я вытащил пистолет и, отведя руку с фонариком в сторону, включил его.
- Стоять! Одно движение - и буду стрелять!
Тягостное ожидание, полное страха и отчаяния, шло оттуда, из темноты. Меня боялись. Боялись до тошнотиков, до немой истерики, кто-то там затаился не из хитрости, а онемел, парализованный ужасом. Так кролик цепенеет под взглядом удава. Медленно я двинулся вперед. Луч света выхватывал все те же кривые двери, висячие замки и измалеванные цифры.
"Это здесь", - понял я интуитивно, когда увидел черный проем открытого чулана.
Укутанный в сгнивший саван бледно-серый мертвец, землистый и жуткий, с безумными бесцветными глазами, сбил меня с ног, прежде чем я смог что-либо сообразить. Обдав смрадом, мгновенно исчез. Фонарик, выбитый из рук, погас. Чиркая зажигалкой, я вскоре нашел его. Он, слава Богу, работал, удалось рассмотреть склеп жуткого старика.
Матрац на бетонном полу служил постелью. Стопка старых журналов подушкой. Под потолком, в подвешенной на трубе авоське, болталась бутылка воды и четвертушка хлеба. На дырявой кастрюле у изголовья стояла плошка, а рядом была рассыпана горсть разномастных бычков.
На покалеченном табурете гнил соленый арбуз и в мутном граненом стакане какая-то пакость. На куче непонятного тряпья лежал обгоревший том Оскара Уайльда. А вдоль стены, в несколько рядов, выстроились пустые бутылки из-под шампанского, вероятно собранные для сдачи.
И это был не случайный ночлег бродяги. Это был дом, место, где проживал человек. Подобное я видел не раз и почему-то при этом всегда вспоминал нашу учителку литературы, которая страдальчески нам доказывала, что обитатели ночлежки горьковского дна жили в скотских условиях.
Ее бы сюда на секундочку! Как бы она квалифицировала условия проживания сбежавшего бомжа? Кстати, почему он сбежал, причем в паническом ужасе? Наверняка ведь пережил не одну милицейскую профилактическую чистку, мог бы уже и привыкнуть. А тут страх, граничащий с умопомрачением. Не мог ведь он сам решиться на ограбление. Не тот тип. Бомж в основном старается тараканом забиться поглубже да лежать потише, довольствуясь пустыми бутылками и попрошайничеством.
Сам не мог. Но вполне возможно, видел, кто это сделал. Неплохо поговорить бы с ним душевно и доверительно. Только где его искать? Наверняка теперь сидит в кустах и ждет, когда я уберусь из его апартаментов, чтобы вновь согреться от уличного холода. Температура на дворе минусовая, а одет он в рваную гнилую хламиду. Что-то похожее на стыд или жалость просыпалось во мне.
"Черт с тобой! - подумал я, выходя из подвала. - Но завтра мы обязательно встретимся. Накроем болезного, а там и поговорим по душам".
И все-таки кого он боялся?
* * *
Я знал, Юрка уходит на работу в семь. Проходя мимо его квартиры, нацарапал ему записку, воткнул ее в дверь.
Спящая Ленка брыкалась и ругалась, потревоженная в теплой, нагретой постели.
Мне казалось, я только уснул, как раздался звонок.
- Ты просил позвонить. Что случилось? - спросил мужской голос в телефонной трубке.
- Это кто? - мало что соображая, поинтересовался и я.
- Президент Клинтон, твою мать, совсем одурел, хроник-ветеран.
- А-а-а, Юрка, слушай внимательно. - Я напряг спящие еще мозги и коротко рассказал ему о моей ночной прогулке.
- Ну ты даешь, Кот! Нужно немедленно сообщить начальнику.
- Конечно, только не немедленно, а медленно.
- Не понимаю.
- У тебя всегда с этим делом было плохо. Не время еще, Юрка. Я ведь ничего, кроме дыры в стене да сбежавшего бомжа, не нашел. Но к обеду думаю выкопать что-нибудь посущественнее. Вот тогда и преподнесешь своему шефу жирный праздничный пирог. А пока сделай вот что: пойди сейчас в этот подвал...
- Но мне на работу...
- Позвони Ефимову и, не вдаваясь в подробности, скажи, мол, дело сдвинулось, нужно форсировать.
- Ладно.
- Так вот, пойдешь в подвал и аккуратно, нежно, как девушку, потрясешь того бомжика. Но без резких телодвижений. Ясно?
- Ясно. А почему сам не потрясешь?
- Потому что ты получаешь жалованье, а я - нет. И мне необходимо быть в другом месте. Собирайся и топай! Часов в десять подойду. Дождись.
- Ты где шлялся всю ночь? - Это уже спросила выходящая из ванной комнаты голая Ленка.
- Где надо, там и шлялся, прикрой стыд, девка срамная, и приготовь завтрак. Да не, забудь про кошку. Ступай, милая, у меня должен состояться конфиденциальный разговор на высоком уровне.
- Скотина! - Хлопнув кухонной дверью, Ленка загремела посудой, а я набрал номер оганяновского телефона и попросил о встрече. Он пообещал тотчас выслать машину.
Через полчаса, сытый и умытый, я восседал на переднем сиденье роскошного вартановского "мерседеса", которым управлял один из его племянников.
- Ты зачем дядькин сейф бомбанул? - спросил я на всякий случай, проницательно и всезнающе глядя в его черные грустные глаза. Наверное, так же грустит крокодил, сожравший небольшого бычка.
- Аи, зачем так говоришь? За такие слова отвечать надо. Если бы не дядя Вартан, я бы тебя побил.
- А что, дядя не велел?
- Нет. Сказал, чтобы обращался культурно. А я дядю уважаю. Люблю.
- "А я дяденьку не бил, а я дяденьку любил", - гнусаво пропел я, закуривая.
- Послушай, возьми нормальную сигарету.
- Я к таким привык.
- Потом в салоне плохо пахнуть будет.
- Это твои проблемы. Ты лучше скажи, зачем в мастерскую шастаешь? Высматриваешь-вынюхиваешь?
- Да что вы, честное слово, дурак? Мы там коньяк пьем.
"Мерседес" тем временем притормозил у металлических ворот, которые тут же медленно, занавесом, расползались в стороны, открыв огромный двор, яблоневый сад и вычурный фасад двухэтажного дома.
