Ирина Комарова - Дивная золотистая улика
– Между прочим, я жду ответа. И имей в виду, если опять скажешь: «потому что я младшенькая», я в тебя стулом кину!
Моя угроза Гошке настроения не испортила, он задрал вверх руки и залопотал дурашливо:
– Нихт шиссен, камраден, я все сказать, нихт шиссен!
– Гошка! – я приподняла стул.
– Да ладно, ладно, сейчас растолкую. И с чего ты такая нервная? Из-за пустяков сразу за оружие хватаешься, – он встал, отобрал у меня стул и нежно погладил по плечу: – Мера предосторожности. Понимаешь, Риточка, тебе эту работу не поручают, потому что ты действительно младшенькая. Да подожди, не дергайся! Я же не смеюсь, я объясняю.
Лицо его было абсолютно серьезно, и только поэтому я без сопротивления отдала ему толстенный том с крупномасштабными картами нашей области.
– Все очень просто: работа по проверке репутации сотрудников требует опыта, которого у тебя просто нет. Ты вспомни, сколько ты у нас работаешь?
– Без году неделя, – проворчала я. – А что, проверять репутации так сложно? Проконтролировать занятия объекта, его контакты, поговорить…
– Поговорить? С ним?
– А почему нет? Аккуратно конечно. В целом о жизни. Потом, между делом, навести разговор на интересующую нас тему.
– Тогда проще сразу спросить у него прямо и откровенно: «Ты, мил человек, не засланный, часом, казачок? Не алкоголик, не каторжник беглый? Ты уверен, что не собираешься с понедельника начать секреты фирмы на сторону продавать?»
– Гоша хочет сказать, – прокомментировала Нина, которая вошла в нашу комнату, размахивая голубой пластиковой папкой-конвертом, – что он, как таракан, способен влезть в любую щель. Даже в такую, куда тебе и кончик носа сунуть не дадут.
– Может, я тоже сумею, как таракан? – я продолжала спорить из чистого упрямства.
К моему удивлению, Гоша кивнул:
– Конечно сумеешь. Только не сейчас, а немного позже. Данные у тебя хорошие, способностями бог не обделил, только опыта пока не хватает. Но лет через пять ты у нас самым крупным специалистом в этой области будешь, не сомневайся!
– Спасибо на добром слове. Но как, интересно, я опыта наберусь, если меня близко к таким делам не подпускают?
Вместо Гоши опять ответила Нина:
– Потому что рано тебе еще, ты пока основных принципов, и тех, не знаешь. Подожди, будет у Сан Сергеича свободное время, он с тобой позанимается. Сделаешь пару контрольных проверок, набьешь руку. Потом сама от таких заданий отбиваться будешь – тягомотина страшная, можешь мне поверить. Скучища!
– А почему Гошке нравится?
– Ему не нравится, он притворяется. Ты что, Гошку не знаешь?
– Дамы, дамы, – вмешался мой напарник, – попрошу на личности, которые здесь присутствуют, не переходить! Личностям такие замечания, может, неприятны!
– Прости! – мило улыбнулась Нина, положила на стол папку и постучала по ней указательным пальцем: – Воронцов оставил. Список сотрудников с должностями, адресами, краткими характеристиками и прочими данными. Я сделала пометки на тех, кто по моей базе проходит.
– Такие тоже есть? – оживился Гоша. – Много?
– Всего трое. Так, мелкая шушера. Я их данные первыми распечатала, посмотришь. Вдруг сумеешь кого из своих внештатников подключить.
– Кого подключить? – не поняла я.
– Внештатных сотрудников, – по моему лицу Нина поняла, что я нуждаюсь в объяснении: – Сексотов. Господи, ну стукачей, понятно? Информаторов.
– Да ты что? – я перевела взгляд на напарника. – У тебя есть знакомые стукачи?
– Обязательно, – подтвердил Гоша. – А как же? В нашей работе без них никак нельзя.
Надо же, что с нами делает жизнь. Точнее, не с нами, а с нашими идеалами. Всего полгода назад при упоминании о стукачах я бы, наверное, брезгливо поджала губы и перевела разговор на другую тему. А сейчас чуть ли не в восторг пришла:
– Ух, ты! Гоша, а меня познакомь! Мне тоже надо!
Нина засмеялась, а Гоша только руками развел:
– Ну, ты, Ритка, даешь! Да где же это видано, чтобы опер информаторами делился? Своих выращивай!
В воскресенье я, как и собиралась, поехала на рынок. И купила себе плащ умопомрачительно-золотистого цвета. Понимаете, когда я его увидела, то просто не смогла пройти мимо. На самом деле я приехала на Губернский рынок прикупить новую курточку на весну – кожаный френч, который я носила третий год, заметно потерся. И хотела я опять что-нибудь кожаное: удобное, практичное и немаркое. Но едва ли не через все ряды меня поманило золотистое сияние. Я подошла просто посмотреть – уже много лет я предпочитаю плащам куртки и естественно, не собиралась покупать ненужную мне вещь. И даже не очень хорошо поняла, каким образом плащ оказался на мне. Но когда, стоя перед большим, в полный мой рост зеркалом, я застегнула пуговицы и затянула поясок, то поняла, что снимать его не имеет смысла. Вы еще помните, какой стиль я предпочитаю? Удобное, практичное, немаркое… все это мгновенно вылетело у меня из головы. То есть, плащ был удобным, никаких сомнений – словно на меня шили. Но что касается практичности и немаркости, тут тоже – полное отсутствие сомнений. В жизни у меня не было вещи более неподходящей для нашей весенней слякоти. Надо снять плащ, вернуть продавщице, извиниться… или не надо? Господи, ну, конечно же, не надо! Я пойду домой прямо в нем, только этикеточку срежьте, пожалуйста. Сколько, вы говорите, он стоит? Сколько?!..
Я развязала поясок и еще раз посмотрела в зеркало. Без пояса плащ смотрелся еще лучше. Да пропади оно все пропадом! В конце концов, мы для денег или деньги для нас? В такой красоте, да в хорошую погоду, выйти на улицу… бывают же весной погожие дни, и улицу можно выбрать почище. А для ежедневной беготни и старый мой френчик сгодится, не так уж и плохо он выглядит. Еще один-два сезона вполне вытерпит.
Реакция домашних на покупку была вполне ожидаемой. Папа рассеянно осмотрел меня, одобрительно похлопал по плечу и вернулся к прерванному чтению. Мама с Маринкой отнеслись к плащу намного внимательнее. Мама долго щупала ткань, проверяла швы, заставляла меня поворачиваться, развязывать и снова завязывать поясок. Потом вздохнула и грустно спросила:
– И сколько это стоит?
– Лучше тебе не знать, – честно призналась я.
– Тебе его носить некуда. Один раз в маршруртке проедешь и весь извазюкаешь.
– Знаю. Мам, я не могла его не купить. Этот плащ мой. Он меня просто не отпустил.
– Не отпустил, – она опять вздохнула. – Ты довольна?
Я посмотрела в зеркало на плащ, на свою сияющую физиономию и решительно кивнула:
– Очень.
– Ну что ж. Пуговицу подшей, вторую сверху. Она на одной ниточке, еле держится. Не дай Бог, потеряешь, – мама, наконец, отошла в сторону, пропуская ко мне Маринку.
Самое большое зеркало у нас висит в коридоре, а ширина коридоров в стандартных квартирах построенных в середине прошлого века домов… в общем, вы в курсе. Двое еще могут топтаться у зеркала, а третьему никак не подойти. Маринка, не теряя времени, начала развязывать золотистый поясок:
– Я померяю!
Считается, что это очень удобно, когда у сестер один размер – можно сэкономить на общем гардеробе. Но у нас с Маринкой настолько разные вкусы, что ей мои наряды кажутся банальными и невзрачными, а мне ее – нелепыми и претенциозными. Этот плащ кажется первая моя вещь, которой она заинтересовалась.
– Классно!
Надо сказать, на Маринке плащ смотрелся не хуже, чем на мне. Или даже лучше?
Встревожившись, я вытряхнула сестрицу из обновки и снова натянула на себя. Полюбовавшись, сделала вывод: все в порядке. То есть Маринка в этом плаще тоже хороша, не спорю. Но я не хуже. Или даже лучше.
– Ритка, а здесь вставочка замшевая? – Марина коснулась пальцем ажурной вставочки на груди. – А можно я этот плащ завтра в консу надену?
Мама поморщилась. Она очень не любит, когда Маринка, студентка третьего курса консерватории (скрипачка, между прочим), сокращает название уважаемого учебного заведения до вульгарного «конса».
– А вот ни фига! – решительно отказала я. – Я сама завтра в нем на работу пойду. И послезавтра тоже. Всю неделю буду ходить.
«Ни фига» – это еще хуже «консы». Подобные вульгаризмы моя матушка, педагог-словесник с почти тридцатилетним стажем, совершенно не выносит. Обычно из уважения к ней мы с Маринкой следим за своей речью, но сегодня, наверное, плащ выбил нас из колеи. Маму, впрочем, тоже. Она не разразилась воспитательной речью, призывая в свидетели Александра Сергеевича, Льва Николаевича и Антона Павловича (именно так, на правах многолетнего знакомства, мама называет классиков русской литературы), а только обреченно махнула рукой и, разочарованная в дочерях, удалилась на кухню. Со стыдом вынуждена признать, что мы не обратили на это внимания. Я любовалась своим отражением в зеркале, а Маринка тянула меня за рукав: