Саймон Гандольфи - Золотая паутина
Морской клуб Санто-Доминго расположен на западной оконечности пляжного курорта Бока-Чика, в двадцати пяти километрах на восток от столицы Доминиканской Республики. От открытого моря он защищен грядой рифов и маленькими островками – Ла-Матика и Пинос.
Капитан Педро Гомес-и-Роиг – двухметровый великан, весом более ста килограммов, – играя мощными мускулами, прошел к правому крылу клуба. Широкие скулы и грива черных волос свидетельствовали о его происхождении от индейского племени майя. Узкие черные шорты, казалось, вот-вот лопнут, на красной майке с отрезанными рукавами, чтобы были видны его мощные бицепсы, красовалась надпись: "Великолепное дело". В Канкуне, где он работал среди иммигрантских общин, все знали его под уменьшительным именем Пепито. Две молодые немки, загоравшие на пляже, призывно посмотрели на него, но Пепито был поглощен своими мыслями.
Пятнадцатиметровый океанский спортивный катамаран "Золотая девушка" мягко покачивался на волнах, стоя на якоре в сорока пяти метрах от берега. Надежность катамарана зависит от его способности стремительно набирать скорость; "Золотая девушка", даже в этот момент, производила впечатление еле сдерживаемой мощи.
Катамаран был добротно изготовлен в Англии. С корпусом из гнутой судовой фанеры и парусным вооружением шлюпа, он, при поднятом шверте[2], оседал всего на шестьдесят сантиметров. Вместо рубки, как на обычной однокорпусной яхте, на этом катамаране был настоящий салон в двадцать квадратных метров, с мягкими креслами, белыми подушками и столом, за которым могли разместиться двенадцать человек. На поднятом высоко над палубой гике был закреплен тент из белой хлопчатобумажной ткани. Он защищал от солнца рулевую рубку и кают-компанию.
***Владелец катамарана стоял по колено в воде и, держась одной рукой за поручень, другой нежно протирал корпус наждачной бумагой, уничтожая какую-то пустячную царапину. Делал он это с такой любовью, словно ласкал возлюбленную.
У владельца катамарана было много имен, но при рождении его назвали Патрик Махони. Сейчас же он путешествовал под именем Трента. О его возрасте трудно было судить из-за бороды и густых волос, спускавшихся по самые плечи. Волосы у него были почти такие же черные, как глаза. Легкая свободная рабочая блуза из хлопка и мешковатые штаны по колено скрывали его фигуру. На самом деле ему было тридцать восемь лет. Ростом он был под метр восемьдесят, крепкий – ни грамма жира, и, как хорошо знал Пепито, умел постоять за себя в драке. Пепито знал также и то, что в висевшем на шее у Трента ожерелье из коралловых бус был спрятан черный метательный нож в маленьких кожаных ножнах. Этим ножом Трент мог с расстояния более десяти метров попасть в середину карточного туза.
Трент свободно говорил на испанском, французском и русском, а по-немецки – на баварском диалекте. В большинстве арабских стран, включая Ливию и Ирак, его могли принять за интеллигента или крестьянина. Он мог также разговаривать по-итальянски и по-португальски и гордился своим галльским. Языки давались ему легко благодаря природному дару; в детстве мальчик впитывал чужую речь, болтаясь в конюшнях среди жокеев на бегах и в клубах конного поло повсюду – от Испании до стран Персидского залива. Впоследствии он отшлифовал свои знания языков до совершенства под руководством преподавателей, работая в одном из министерств британского правительства, где служил восемнадцать лет. Первые его задания были связаны с борьбой против терроризма путем внедрения в террористические организации. Но иногда шеф "давал его взаймы" американцам для выполнения заданий, которые запрещены Конгрессом. Американцы называли эти дела "мокрыми".
Человек, завербовавший его и ставший его шефом, в один прекрасный момент подставил его, и Трент ушел в отставку. Но совсем уйти от этих дел было невозможно. Слишком много людей он погубил. Его разыскивали и пытались уничтожить. Но теперь у него больше не было защиты министерства. Поэтому, чтобы выжить, ему приходилось быть осторожным, даже очень осторожным.
Пепито наблюдал, как Трент поглаживает борт катамарана. Наконец удовлетворенный, он положил в нагрудный карман наждачную бумагу и направился к берегу. С мокрых штанов и подола блузы стекала вода. На теле этого человека под мешковатой одеждой было немало шрамов от пулевых и ножевых ранений. Но Пепито думал о других – невидимых, душевных шрамах. Отношения между тайным агентом и его шефом имеют, как правило, самый тесный, почти интимный характер. Кроме того, шеф был попечителем того детского дома, в котором в основном прошло детство Трента.
Пепито провел с Трентом две недели сразу же после того, как тот отошел от дел. На его лице в то время редко можно было увидеть улыбку. Но и теперь, спустя шесть месяцев, он по-прежнему не улыбался. Молча уселся на песок рядом с Пепито – ни улыбки, ни даже кивка.
– Красивое судно, – раскатисто произнес Пепито, имея в виду "Золотую девушку".
– Спасибо, – ответил Трент.
Пепито лег на спину и закрыл глаза от яркого солнца. На своем веку ему пришлось испытать немало радости и наслаждения с многочисленными любовницами, но секретный характер деятельности и необходимость постоянно быть настороже лишали его возможности познать настоящую мужскую дружбу. Трент был одним из немногих, кому он полностью доверял.
Помолчав немного, Пепито сказал:
– Трент, ты хотя и говоришь по-испански, все же остаешься в душе паршивым гринго. Я ведь специально прилетел сюда из Мексики, чтобы увидеться с тобой. И ради этого покинул прелестную даму-норвежку, которая пробудет в Канкуне всего десять дней. Так что уже одно это – большая жертва с моей стороны, и ты должен быть мне благодарен. Более того, я полетел сюда, не получив разрешения начальства, а это может сказаться на моей дальнейшей карьере – и это ты тоже должен учитывать. Я приехал сюда всего на один час. Но я ни за что не скажу тебе, зачем я приехал, пока ты сам не спросишь.
– Ну, и зачем же? – спросил Трент.
– А затем, что я, по глупости своей, хочу, чтобы ты оставался в живых, – пророкотал Пепито. – И еще хочу, чтобы у тебя было достаточно денег и ты смог бы пригласить бедного мексиканца в хороший ресторан, когда он вздумает навестить тебя.
Лежа с закрытыми глазами, Пепито прислушивался к реву катера, мчащегося мимо в сторону рифа, к шуму разговоров, доносившемуся из ресторанного бара на пляже, и хлопанью реи по алюминиевой мачте в морском клубе, где яхты слегка покачивались на почти неощутимой волне. Одна из немок-купальщиц вдруг визгливо захохотала.
– Что, светит какая-то работа? – спросил наконец Трент.
– Есть такая возможность. – Пепито старался убедить себя, что он правильно поступает, пытаясь вернуть Трента к работе. – Тут мне подвернулся один американец – я хотел бы, чтобы ты с ним встретился. – Пепито говорил, осторожно подбирая слова, короткими фразами, стараясь придать своим словам особое значение. – Он из Управления по борьбе с наркотиками. Мы когда-то вместе работали. Ему можно доверять.
Он вдруг схватил Трента за локоть своей огромной, толстой, как окорок, ручищей.
– Послушай, Трент, за тобой охотятся. В одиночку тебе не уцелеть. Держись за этого человека.
Прошло несколько секунд.., минута в молчании. Наконец Трент спросил:
– Работать с ним, или на него?
– Работать в качестве независимого консультанта.., активного, – добавил Пепито, ибо искренность была необходимым элементом в их отношениях. Ему показалось, что Трент тихонько вздохнул, перед тем как произнести:
– Я не стану больше убивать.
Пепито открыл глаза. Яркий блеск солнца не позволил ему разглядеть выражения лица Трента.
– Но холодная война закончена, – сказал он.
– А терроризм все усиливается.
– Но речь ведь идет о борьбе с наркотиками, друг мой. Этому американцу нужна яхта. Впрочем, я ничего не гарантирую, – добавил Пепито. – Встречу надо организовать через Вашингтон. Ты должен позвонить кому-нибудь из старых знакомых. И американцы, и люди из твоего бывшего Управления считают тебя трудноуправляемым, так что он, должно быть, смелый парень. Скажи, что ты ищешь работу в качестве "вольного стрелка". Если ты найдешь нужного человека, то, возможно, он направит тебя к тому, с кем я разговаривал.
– А он называл меня по имени?
– Нет.
– Но он знает, что мы с тобой друзья? К Тренту, видно, уже вернулось то постоянное чувство настороженности, которое только и позволяет тайному агенту оставаться в живых. Пепито, подумав, осторожно сказал:
– Насколько мне известно – нет. Но я менее искушен в этих делах, чем ты, мой друг. Американец консультировался со мной по другому вопросу, и мы решили его к обоюдному удовлетворению. Потом начался общий разговор, и он обмолвился, что ему нужен такой-то человек. Я ничего не ответил, но, разумеется, сразу же подумал о тебе. Все как будто сходится, может быть, даже слишком хорошо.
