Александр Трапезников - Завещание красного монарха
- На корм крысам! - не оборачиваясь, откликнулся мужчина, захлопывая за собой дверь. Поспешно поднявшись, бомж также поковылял к выходу, с досадой покидая облюбованное теплое местечко...
3
Покончив с приготовлением бутербродов, Днищев с изумлением взглянул на хозяина квартиры, словно только что заметил его присутствие здесь.
- Ты еще не притащил стаканы? - прорычал он. - Негодяй, по тебе плачет бамбуковая палка. По законам шариата, который скоро нам всем в России навяжет Чечня, ты подлежишь наказанию. Кстати, насколько я понимаю, у нас есть причина выпить. - Разговорчивая бабка в лифте сообщила, что старик недавно умер.
- Да, - помедлив немного, произнес Анатолий. - Геннадий Сергеевич скончался. Сегодня были похороны.
Почувствовав его настроение, Днищев переменил тон, сказал другим голосом:
- Извини, понимаю. Я ведь его плохо знал, не так, как ты.
Оба они, не сговариваясь, посмотрели на завешенную ковром стену, за которой находилась квартира Просторова.
- Вас ведь связывали не только добрососедские отношения? - продолжил Сергей, разливая в рюмки коньяк. - Помянем раба Божьего, Геннадия...
- Он был моим духовным наставником, - несколько смущенно ответил Анатолий.
Не чокаясь, друзья выпили. В такие минуты - минуты воспоминаний, когда душа покойного еще присутствуем в этом мире и находится где-то рядом с тобой, бывает трудно говорить. Но и молчать также тяжело. Не даром о таких мгновениях говорится: "Тихий ангел пролетел..." Пролетел или нет, но чье-то незримое присутствие в комнате чувствовалось. Словно они находились под наблюдением неких сил, которые и оберегали их, и пытались что-то внушить.
- Повторим, - решительно произнес Днищев, как бы снимая напряжение. И закусим. Мертвое - мертвым, живое - живым.
- У меня остались ключи от его квартиры, - сказал Анатолий Куда их деть?
- А почему они у тебя оказались?
- Старик дал. Боялся, что у него случится сердечный приступ. Он ведь уже перенес два инфаркта.
- А родственники?
- Их нету. Зато друзей на кладбище было, как на похоронах маршала. Ты бы видел.
- Пользовался, значит, уважением. Завидую. К моей могиле придут только бывшие жены. И то - с надеждой, что я наконец-то угомонился... Выброси ключи в мусорный ящик, - добавил Сергей. - Они тебе больше не понадобятся.
- Наверное, так и поступлю.
- А чем старик занимался в последние годы? Скучно, должно быть, на пенсии-то. Сочинял мемуары?
- Не знаю, не уверен. Но могу сказать определенно: из общественной жизни он выброшен не был. К нему приходили гости, и сам он частенько куда-то отправлялся. Опять же телефонные звонки... Я проводил много времени у него в квартире, в библиотеке. Он был в курсе всех происходящих событий. И мне кажется...
- Ну, продолжай, продолжай, - произнес Днищев, видя, что Анатолий запнулся.
- Мне кажется, что к нему даже стекалась информация. Думаю, ты угадал. Он действительно писал какую-то книгу. Теперь я вспоминаю те коричневые канцелярские папки, которые лежали у него в сейфе. Штук десять... Однажды я вошел в его кабинет с каким-то вопросом, старик сидел за столом, спиной ко мне, и что-то писал. Сейф на тумбочке был открыт. Геннадий Сергеевич вытащил оттуда верхнюю папку, вложил в нее исписанный лист бумаги и только тогда заметил меня. И сказал: "Здесь - труд всей моей жизни." А потом добавил странную, фразу: "Придет время, и ты узнаешь о Русском Ордене". Что он имел в виду, какой "орден"? Медаль, знак отличия? Ни о чем подобном я никогда не слышал. Хотя изучал награды и регалии всех стран. В царской России его тоже не существовало.
- А тебе не кажется, что он имел в виду нечто другое? Орден - как организация, - заметил Сергей, помолчав немного. Его мозг с детства был настроен на различные тайные союзы, заговоры, конспиративные связи и прочие "секреты".
- Эк ты куда хватил! - усмехнулся Анатолий. - Да разве ж в нашей богом забытой стране, где русские - как индейцы в Америке, такое возможно? Вот жидо-масонских клубов, вроде "Ротари", действующих в открытую, хоть отбавляй...
И тут он снова осекся, замолчал. Ему вспомнилась прощальная речь генерала Карпухина на кладбище, необычайно большое количество людей, пришедших на похороны, их лица... Нет, с Геннадием Сергеевичем действительно была связана какая-то тайна. Размышляя над этим, он не услышал вопроса, заданного ему его другом.
- Где сейчас эти папки? - повторил Днищев. - Там же, в сейфе?
- Не знаю, - пожал плечами Киреевский. - Где же им еще быть? Что ты на меня так смотришь, как удав на лягушку?
- Намекаю, что хорошо бы взглянуть хотя бы одним глазком.
- И не рыпайся. Я по чужим квартирам не лазаю.
- А ты можешь здесь посидеть. Дай ключи. Я, в отличие от тебя, страсть как люблю залезать в чужие квартиры. И в чужие кровати, нагретые чужими женами, - не удержавшись, добавил Сергей.
- Нет, - твердо сказал Анатолий, поправляя круглые очки. - Получишь по лбу.
- Интересно, как у тебя это выйдет. Не интеллигентный ты человек. В отличие от Геннадия Сергеевича, - Днищев обиженно замолчал, начав разливать по рюмкам коньяк. Хозяину намеренно плеснул всего несколько капель.
- Старику бы не понравился твой комплимент, - сухо заметил Киреевский. - Слово "интеллигент" было для него одним из самых ругательных. Ты знаешь, откуда оно вообще взялось, это понятие, и что с ним связано? Я тебе скажу, как филолог и специалист, изучавший эту тему. Петр Дмитриевич Боборыкин, полуграфоманствующий писатель, сочинил это словцо в конце девятнадцатого века, тем и оставил свое имя в истории. То есть он просто назвал определенным именем некое хилое, подлое и болезненное явление в России, существовавшее уже давно. Но словечко произвело популярность, прижилось. Стало обладать романтическим. и даже героическим душком. Вот только мне непонятно почему "интеллигентами" объявили себя исключительно адвокаты со шнобилями, плачущие учителя, ветеринары, недоучившиеся семинаристы-алкоголики, вроде Чернышевского и Добролюбова, а также экзальтированные курсистки. А вот помещики, офицеры, государственные мужи, священники - так те, все сплошь и поголовно - мракобесы? Я тебе официально заявляю: русский образованный класс - аристократы Духа, как я их называю Пушкин, Гоголь, Достоевский, Бунин, Чайковский, Менделеев и другие - ни в коем случае не является интеллигенцией. Никто из создателей русской культуры, русской идеи, не был и не мог быть интеллигентом! Да и на Западе нет такого понятия. Более того, "русская интеллигенция" - это духовный выродок европейского масонства, поэтому она и космополитична по своей сути. Поэтому-то она так враждебна к России. Помнишь, с какой радостью все эти окуджавы, захаровы и ахеджаковы приветствовали расстрел Парламента из танков в 1993 году? Призывали к еще большей крови, составляли "расстрельные списки"... А взять семнадцатый год? Жажда крови, доносительство, лизоблюдство - у них как сметана для кошки, жить без этого не могут. Между прочим, приведу забавный пример. Как-то за столом у Государя, Николая II, кто-то невзначай произнес слово "интеллигент". Граф Витте пишет, что монарх поднялся и с саркастическим отвращением заметил: "Как мне противно это слово, надо бы посоветовать Академии Наук вычеркнуть его из словаря". Вот так-то. А ты говоришь.
- Я ничего не говорю. Я молчу, как мышка. Это ты тут целую лекцию развил, - усмехнулся Днищев.
Киреевский развел руками, собираясь еще что-то добавить, но в этот момент до них донесся глухой стук, словно там, за покрытой ковром стеной, в квартире Просторова что-то упало на пол. Они переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.
- Пошли! - коротко произнес Днищев, пружинисто поднявшись на ноги.
4
Фрагмент рукописи Геннадия Просторова
"...Миф, что интеллигенция означает лучшую, самую культурную и образованную часть русского общества. Напротив, это сословие бездарных или ущербных людей, девиз которых: "Ненавидеть и ждать", а главное - разрушать, грызть и подтачивать вековые устои. В этом они уподобляются хитрым и злобным крысам, и не даром отечественные либералы и интеллигенты испытывают такую непонятную привязанность к этим зверькам, а равно и прочей нечисти, вызывающей у нормального человека естественную брезгливость. Заметьте, негодяй Тухачевский, последние дни перед заслуженным расстрелом в своей камере дрессировал мышек; тем же занималась в старости либеральная княгиня Дашкова, только она упражнялась на крысах - почитательница французов и всего западного, она могла драться и калечить прислугу, но впадала в истерику, если с ее любимицами приключалась какая-нибудь беда; Радищев обожал змей; наш Главный интеллигент страны Хихачев, возведенный в это гадкое звание демократами - пауков, и так далее, примеров - тьма. Но речь не о том. Не могу взять в толк, почему вдруг самоуверенность и самомнение, покровительственная снисходительность к своему народу, брезгливое отношение к России и патриотизму, прежнее диссидентство и нынешнее вылизование властных клоак, - все это считается добродетельным и правильным, а вот при одном упоминании о царящем в стране русофобстве и разнузданном сионизме нынешний интеллигент обязательно наморщит свой нос и скажет: "Это не интеллигентная тема". А то и обзовет антисемитом. Да ради Бога! Я антисемит и юдофоб, раз уж на то пошло, жизнь заставляет быть им, никуда не деться. Они сами толкают нас на это, своими поступками, своей ненавистью к нам, своим желанием нас уничтожить.
