Екатерина Гринева - Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение
Для Динки это была жуткая травма. Игорь ушел, когда Даньньке не исполнилось и года, оставив краткую записку. «Прости, я ушел. Все бесполезно». Динка рыдала и трясла запиской, всерьез думая о самоубийстве. И между приступами истерики говорила, что оставит мне Даню. А она, мол, никудышная жена и мать, раз ее бросил муж и исчез в неизвестном направлении.
Я не выдержала и ударила ее по лицу, чтобы привести в чувство. Но она накинулась на меня и стала кричать, что я никогда никого не любила и поэтому не могу себе представить, что это такое, когда мужчина, которого ты обожаешь и которому готова…
Я попросила ее замолчать. У меня сел голос, и я не могла говорить.
– Прекрати, пожалуйста, прекрати! Ты несешь сама не знаешь что. Потом будешь раскаиваться и жалеть об этом.
– Ой, прости меня, пожалуйста! – ойкнула она и зарыдала.
А меня затрясло.
Игорь… моя первая любовь и муж Динки. Как я ни старалась его забыть, но получалось это у меня плохо. Воспоминания нашей любви, расставание и его женитьбу на моей лучшей подруге я старательно запихнула, рассовала в самые дальние уголки памяти. Но порой они предательски оттуда выползали и наполняли мою жизнь призраками и кошмарами. Тогда я заливала тоску вином, срывалась и мчалась в клуб или на вечеринку и там отчаянно веселилась, пытаясь все забыть, выбирала мужчину на одну ночь и занималась яростным сексом, чтобы вытравить все воспоминания… Прошлое меня не отпускало… не хотело отпускать…
Я схватила упирающуюся Динку и потащила ее в ванную. Там открыла кран и сунула ее голову под холодную воду, этот душик немного привел ее в чувство, и мы вернулись в комнату. Там мы обе разрыдались и, причитая, как нам не повезло в жизни, нашли утешение в объятиях друг друга.
– Я ничего не понимаю, Игорь… Мы даже не ссорились. Почему он ушел? Как ты думаешь, почему? Маргошечка, Гошка! Почему нам не везет?.. Ты такая умная, скажи, и я тебе поверю. Ведь не может быть, чтобы муж ни с того ни с чего развернулся и ушел. Не бывает. Ну почему мы такие несчастные?
Я молчала, осторожно отодвинувшись от Динки. Говорить об Игоре, понятное дело, мне не хотелось. Есть такие мужчины, приручить которых невозможно; они слишком яркие, слишком самостоятельные, слишком независимые. Иногда они делают вид, что играют по общим правилам, но спустя время с легкостью их нарушают. Они сами устанавливают эти правила и заставляют других жить по ним.
Такие мужчины ходят сами по себе, не считаясь ни с кем и ни с чем. Только с собственными желаниями и настроением.
Через месяц после ухода он эмигрировал в Германию, как узнала-выпытала Динка у своей свекрови, которая сообщила эту информацию и попросила Динку больше никогда ей не звонить. Мать Игоря, холеная моложавая дама, состояла в третьем браке, была замужем за мужчиной, который был значительно моложе ее, и тщательно избегала ситуаций, которые могли бы вывести ее из душевного равновесия или потрепать нервы.
Динке крупно не повезло с Игорем.
Или повезло, потому что…
Динка прервала мои размышления.
– Маргошечка, он вернется?
Врать не хотелось, но говорить правду было опасно и неприятно. В конце концов женская дружба зиждется на солидарности и надежде, что все когда-то образуется и будет хорошо. Если не сегодня, то завтра. Если не завтра, то через неделю. Динка ждала от меня утешений и этой призрачной слабой надежды. Она была нужна ей позарез. Как воздух. И как я могла ее лишить этого?
– Не знаю. Мне кажется, вернется.
– Ты так думаешь? – обрадовалась Динка. – Правда, так думаешь?
Неохотно я кивнула головой. Терпеть не могла вранья, но здесь приходилось идти на явную и беспардонную ложь ради любимой подруги. Ради ее спокойствия.
Но на душе было муторно; я прекрасно понимала, что Игорь не вернется. Никогда.
Три года понадобилось Динке, чтобы прийти в себя. Три года я была около нее. Сестра милосердия и мать Тереза в одном лице. Динка с трудом выкарабкалась из затяжной депрессии. Во многом благодаря мне, хотя я никогда не выпячивала свои заслуги в этом деле.
– Я бы пропала без тебя, – твердила Динка. – Ты – мой ангел, Маргошечка!
– Не определяй меня в небесную канцелярию, подруга. А то нос невзначай задеру и общаться перестану.
– Но ты действительно очень, очень помогла мне. И я этого никогда не забуду.
А спустя полгода Динка встретила Мишу – холостяка со стажем, мужика, панически боявшегося всякой ответственности. Его внимание Динка приняла за любовь и принялась усиленно обхаживать его, решив, что Мишка – лучший кандидат в мужья номер два, то, что ей надо – мужчина, который заставит ее забыть Игоря.
Наивная! То ли она и вправду так думала, то ли питала иллюзии…
Я не знала этого и не хотела знать. Мне было важно другое: мысль, что Динка теперь устроена и я могу о ней не беспокоиться, грела мне душу. Несмотря на то что мы были ровесницами, я всегда относилась к Динке, как к младшей сестре – мне хотелось ее опекать и заботиться о ней. И теперь как заботливая родственница я могла вздохнуть с облегчением: Динка вышла замуж! К такому решительному поступку Мишку подтолкнула Динкина беременность; мне кажется, если бы не ее интересное положение – он бы ни в жисть не пошел в ЗАГС. Пинками бы его туда не загнали.
– Теперь очередь за тобой, – сказала Динка, когда через неделю после свадьбы приехала ко мне домой с большим тортом. – Ты хоть думаешь об этом?
– О чем? О мужчинах? Конечно, думаю. Ты могла бы и не спрашивать насчет них.
– Я не о твоих романах. Я о замужестве. Неужели ты не хочешь остановиться?
Я пыталась унять дрожь, которая возникла внутри меня, и страшно боялась, что Динка заметит ее.
– Остановиться? – я рассмеялась и запрокинула голову. – Я так люблю мужчин, что не могу сделать свой выбор. Не могу никого обидеть.
– Маргошечка! Ты такая красавица и можешь вскружить голову любому, стоит тебе только захотеть.
Невольно я бросила взгляд в зеркало, я стояла напротив него и мазала кремом лицо. Мои темные волосы, глаза цвета спелого крыжовника, чувственно капризные губы и правда многим кружили головы. Многим, но не тому, о ком я часто думала…
– Наверное, я не создана для брака, – со смехом заключила я. – Прирожденная кошка, которая гуляет сама по себе.
– Ты это нарочно говоришь. Уверена, что в глубине души…
Я уже готова была рассердиться на Динку по-настоящему.
– Откуда ты знаешь это? Не все хотят сидеть по вечерам дома и приносить мужу тапочки, когда он придет с работы. Я люблю веселье, люблю вечером сорваться и поехать в ночной клуб, танцевать, слушать музыку, словом, ловить настоящий драйв… Что ты знаешь обо мне?
– Прости! Я не имела права говорить тебе это…
Я бросила взгляд на Динку: похоже, она и вправду думала, что обидела меня. Но это не так. Я и в самом деле не хочу быть ни к кому привязанной. Не хочу сидеть вечерами дома, не хочу, чтобы меня распекали за неприготовленный вовремя ужин или за слишком громкий плач ребенка. Я не хочу быть ничьей тенью или служанкой. Я это я… Такая непохожая на других женщин, что у меня никогда не было никаких подруг. Кроме Динки.
– Все в порядке. Как Мишка? – перевела я тему.
– Дома. Сидит и смотрит телевизор. Я так счастлива… – Динка сидела на диване и наматывала прядь волос на палец.
– Ты его любишь?
Динка тряхнула головой и отвела взгляд в сторону.
– Мне хочется стабильности, хочется семьи и хочется о ком-то заботиться, хочется приходить в дом, где меня ждут. Очень хочется. И Миша ценит мою заботу и внимание. И сам он…
– Он тебя устраивает как любовник?
– Да. Не так как…
– Понятно. – Я не хотела разговоров на эту тему. Не хотела, чтобы Динка возвращалась в свое прошлое. У нее впереди другая жизнь, и незачем тащить в нее с собой обломки рухнувшего брака. Ни к чему. И я это хорошо понимала.
Мы посидели еще часик и поболтали: поговорили обо всем и ни о чем. Я видела, что краем глаза Динка смотрит на часы. И тогда я пронзительно поняла, что наша дружба входит в другое измерение, что у Динки теперь – своя жизнь: размеренно-семейная, с Мишкой, Даней и Сеней. Они сделали УЗИ и уже выбрали имя для малыша. Мне в этой жизни места нет, как бы я ни хорохорилась. Дружба – это сообщество равных и заговор против всех остальных. Но наше равенство пошатнулось, и я в глазах Динки – существо, которое надо жалеть. Раз уж я не замужем.
Сколько раз я сталкивалась с тем, что стоит мне завести знакомство с замужней женщиной, как первый ее вопрос о том, есть ли у меня муж, семья, ставил меня в тупик. Но потом я поняла: это водораздел, здесь проходит граница мира.
Незамужние женщины – как каста прокаженных. Их избегают и боятся. И жалеют. И это было для меня ненавистней всего – жалость людей, которых я презирала. И вообще жалость для меня как нож по сердцу. Еще давно я поклялась, что никто и никогда не будет меня жалеть, я просто не позволю этого.
