Андрей Измайлов - Белый ферзь
Ладно! Он сказал, поехали. И махнул рукой. Этакий жест предупреждения. Короче, вы в курсе, что будет, если ЮК махнет рукой, — и не в формальных комплексах, не в ката.
Колчин волей-неволей присматривал встречные машины — вдруг сверкнет желтком знакомая «мазда».
Не мелькала. Да и не в правилах Инны опаздывать. Не в тех правилах, которые они негласно установили друг для друга. Разве что случилось экстраординарное. А — не случилось. Будучи в Токио, Колчин ничего подобного не учуял — кожей, как принято выражаться. Звонить не звонил — слишком дорогое удовольствие, да и само по себе удовольствие сомнительное — телефон выхолащивает не только эмоцию, но частенько и смысл. Улетал — провожала. Когда прилетит — знает, встретит. Да и толку-то звонить в Москву на Шаболовку, когда и если доподлинно известно — Инна, если Колчин так и так в отсутствии, предпримет непременную вылазку в Санкт-Петербург.
Да уж, Питер. Обоснование более чем понятно. Инна — востоковед. Институт востоковедения в столице — разумеется, уважаемое заведение. Институт востоковедения в столице… уважать себя заставил, а мог бы выдумать чего и поубедительней. Нет, конечно, и там есть в чем покопаться — библиотека Рериха… того, который в двадцатые съехал, а в пятидесятые вернулся. И чего только с собой не привез. Но это «чего» все равно ни в какое сравнение не идет (и рядом не лежало — что не лежало, то не лежало!) с тем собранием Востока, собранным (и не разобранным толком до сих пор) в северной столице. Ибо как бы ни самоуничижались питерцы, подпуская нотку превосходства: великий город с областной судьбой… но подлинным востоковедам если и работать, то работать и работать как раз в Санкт-Петербурге.
Очень просто! Это ныне он — ИВАН (Ого! Каламбурчик! Типично восточное именование — ИВАН! Институт востоковедения Академии наук), а ранее звался Азиатским департаментом, и место ему было определено именно в Питере, как есть он столица — времен известных, допереворотных. Соответственно, все мыслимое и привозимое с Востока определялось именно в Азиатском департаменте, коий — на набережной Невы, а не Москва-реки. Так что ежели надо всерьез покопаться в подлинном — поезжайте в Питер, если есть допуск в храп. А после небезызвестного переворота всё только вывозилось, но не ввозилось. Трюизм, казалось бы, но необходимый, дабы осознать: муж в силу специфики увлечений вынужден часто пребывать в командировках, но и жена в силу специфики СВОИХ увлечений также вынуждена — где еще нароешь нечто, не в Москве же, где… см. сами знаете куда, то есть в книгу, а там — фига, все мало-мальски пристойные раритеты в той столице, что северней.
Инна, да, должна была (не могла не) отъехать в Петербург на период зарубежного отсутствия Колчина. Но точно так же должна была (не могла не) вернуться к моменту приземления Колчина и компании в Шереметьево-2. Такие у них сложились отношения за восемь лет совместного проживания. Но…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…понятная досада толчком преобразовалась в непонятное… непонятную… непонятный… Или просто пока непонятый? Что раздражало. Как комар. Который и не впился, но жужжит, паразит. Может, и не вопьется, покружит-покружит, да и решит резонно, мол, лучше с эдаким не связываться. Но комар частенько бывает прихлопнут не за укус как таковой, а за жужжание. Только бы точней определить, где он, паразит, крылушками вибрирует. А то надаешь сгоряча самому себе по физиономии, а он, гад, все жужжит. Так-то…
Колчин поймал себя на том, что выжимает из ильясовской «девятки» чуть поболее, чем свойственно бы сэнсею Колчину, с победой вернувшемуся из. Если приключилось непредвиденное, то уже приключилось. Да?
Да. Так.
Да не так. Он сбросил газ. Перешел на нормальные шестьдесят по трассе. И сразу уловил в зеркальце сильный мокроасфальтный БМВ с тонированными стеклами. БМВ не ждал столь резкого спада скорости у «девятки», потому попался в поле обзора. А ведь аккуратно шел, на той дистанции, когда и в мыслях не возникнет: ага! за нами кто-то есть! ага! за нами, за нами!
Собственно, так вас, фраеров, и подлавливают — на резком сбросе. Иное дело, Колчин поймал БМВ непроизвольно — мало ли на шоссе иномарок, а он просто поймал себя (себя!) на том, что выжимает из «девятки» чуток поболее, чем свойственно бы сэнсею Колчину — причин таких не было, разве что повод возник, и то в подсознании… Ан поймал.
Колчин включился. И сказал:
— Ильяс-с?
И Сатдретдинов Ильяс сказал:
— Да. Да, Ю-Дмич. — В смысле, вижу, понял, тоже поймал.
К ночи помянутый Хичкок еще бы помурыжил, еще бы потрепал нервы, еще бы напустил туману импортным словом «саспенс! саспенс!». Большой, кстати, мастер был по части саспенса — ни черта не происходит, но атмосферка все сгущается и сгущается. А потом вдруг — брык, бульк, пиф, паф, глыть! Всё и кончилось. Но мы — иные. Мы — кто? Ах да! Да, скифы мы, да, азиаты мы! Нам подавай экшн поперек саспенса. Извольте. И рады бы длить саспенс, но нетерпеливое азиатство или, если угодно, эфиопство рвется наружу. Ибо сказано тем самым эфиопом, который поставил диагноз: «Анекдот — кирпич русской литературы»… ну так вот, тем самым эфиопом сказано: «Читатель ждет уж рифмы „розы“ — так на, возьми ее скорей!»
Мокроасфальтный БМВ мгновенно сбросил скорость и выпал из зеркальца.
Колчин провоцированно прибавил, потом снова споткнулся.
БМВ не попал на уловку, не мелькнул в обзоре и… следовательно, был не случаен.
Ну-ка, ну-ка!
Может быть, через километр бээмвэшники еще и рискнут стопануть «девятку»? Иначе зачем бы им, бээмвэшникам, так плотно пасти неприметное авто? (Условно неприметное. «Девятка» — не «вольво», не «сьерра», не, так сказать, престиж, по расценкам гопников с большой автодороги.) Правда, если «девятку» срисовали еще в Шереметьеве-2… Зря ли — ощутимое многоглазье?
Вторая степень: я не вижу для себя конкретной угрозы, но теоретическая вероятность…
Черт побери русский язык! Вероятность может быть только теоретической! Если она превращается в практическую, это уже не вероятность! Ясность!
Внесем ясность! Ну-ка!
Колчин еще поиграл с БМВ. Проснулся азарт. Это что ж такое?! Неужто он, Колчин, настолько утерял чувство реальности, что не просто заявил (с долей изрядного лукавства, с изрядной долей, да!) в ответ на предложение о возможности наезда-давления: «Н-не знаю. Не могу себе представить…», но и действительно поверил в собственное заявление! «Н-не знаю» — да. То есть доподлинно не знаю в данный момент. Но представить себе, кто и, главное, почему вдруг осмелится надавить, — это запросто, это пожалуйста. Но потом, но попозже. Когда будет время сесть, обмозговать, примерить на себя тех или иных. Пока же предстоит действовать на рефлексах, опережая в технике и реакции.
За тонированными стеклами БМВ никого не разглядеть. Тем более что декабрь, смерклось до той степени, когда пора включать фары. Зимой темнеет не только рано, еще и быстро — плюс ко всему одеяльная облачность, из которой посыпалась снежно-дождевая дрянь.
БМВ приблизился, был в полусотне метров, нагонял. Очевидно, ездоки-преследователи раскумекали — обнаружены, а тогда чего тянуть кота за хвост!
БМВ нагонял. Сорок метров, тридцать, двадцать пять.
Что-что, но в физике, иначе говоря в мощности, «девятка» явно уступала. Ну-ну! Зато в технике и реакции — еще повоюем.
Не уступить бы, не пропустить БМВ вперед. Колчин заиграл рулем, понуждая «девятку» зигзагообразно вилять. Несколько раз рискнул заступить на встречную полосу — при такой погоде, при таком дорожном покрытии недолго и потерять контроль над машиной, она слетит с катушек и заюлит.
— Резина лысовата! — напряженно сказал Ильяс.
— Да, — согласился Колчин. — Это — да. Глянь у них номера. Потом пощупаем.
— Или — сейчас? — выразил готовность к бою Ильяс.
— Или сейчас! — почти согласился Колчин.
Эх, погодка дрянь. Нет сильного желания высовываться наружу. А то бы — не вопрос. Сколько в БМВ шакалов? Четверо? Пятеро? Не количество. Шут с вами, парнишки! Именно шут, именно с вами — тот самый, который решился шутить с ЮК. Или вы все там шуты? Весь квартет? Квинтет?
Он отнюдь не настраивался на непременную разборку. Полагал, что до рукомашества-дрыгоножества дело не дойдет, даже если «девятка» вдруг внезапно остановится и предоставит шутам из БМВ инициативу. Полагал, что обладает достаточным даром убеждения, даром речи, а не даром Косики-каратэ, — убедить не делом, но словом. Чтобы исход был: «Извини, мастер! Обознались! Когда б знали… Извини!»
Но очень не хотелось тормозить, терять худо-бедно четверть часа. Он и так-то непроизвольно гнал «девятку» быстрее разумного и достаточного, ведь…
ИННЫ В АЭРОПОРТУ НЕ ОКАЗАЛОСЬ
…давно он дома не был. Дома, где что-то не так, досадно не так. До поры до времени просто досадно: слуга без хозяина, сокровище без присмотра.
