Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок
Ему было безразлично, кому именно мстить первому, и он собирался действовать неторопливо. Сначала отомстить одному, потом другому. Много еще довелось пережить осиротевшему ребенку, прежде чем он стал взрослым и поступил в полицию. Мунэсуэ выбрал себе профессию вполне сознательно. Полицейский, облеченный - пусть лишь формально - официальными полномочиями, преследует преступника. Для него преступник и враг слиты в одном лице. Возможность, прикрываясь именем закона, преследовать человека - вот примерно что такое работа в полиции.
Мунэсуэ пошел в полицию не ради защиты социальной справедливости, он мечтал, как будет загонять людей в тупик, откуда им уже не выбраться, как будет хладнокровно наблюдать за их тщетными попытками спастись… Он отыщет каждого из тех, кто смотрел, как до смерти забивают его отца, и пусть они не ждут пощады!
Если бы ради этой цели Мунэсуэ стал преступником, он не сумел бы долго продержаться. Когда-нибудь его наверняка бы выследили. Но если действовать законным образом и быть профессионалом, то до ухода в отставку он успеет вволю насладиться преследованием людей. Да, Мунэсуэ стал полицейским не для того, чтобы защищать социальную справедливость, а чтобы отомстить человечеству. А раз это месть, то, чем больше помучается загнанный противник, тем вернее будет достигнута цель.
2У Джонни Хэйворда не было родных, и его тело забрало американское посольство. После кремации прах был захоронен в Иокогаме, на кладбище для иностранцев, в уголке для покойников, не имеющих родственников.
Следствие увязло в самом начале. Как обнаружил Му-нэсуэ, ночью ресторан «Облака» издали чрезвычайно напоминает соломенную шляпу. Но это обстоятельство не сдвинуло расследование с мертвой точки. Было очевидно, что соломенная шляпа означала для Хэйворда нечто очень важное, но что именно - никто догадаться не мог.
- А может быть,- предположил кто-то,- здесь все-таки замешана та женщина, которую виделп свидетели?
Она выходила из парка в то самое время, когда было совершено преступление.
Однако, по всем имеющимся пока данным, среди знакомых Хэйворда подходящей по описанию женщины не было.
- Если дело не в этой женщине, то мотивы убийства следует, по-видимому, искать на родине убитого.- Эту точку зрения постепенно начали разделять большинство следователей.
Разумеется, поскольку убитый был иностранцем, те с самого начала наиболее убедительной казалась версия, согласно которой преступник тоже иностранец. Обычно преступления, совершаемые иностранцами, раскрываются сравнительно легко. Число приезжающих в Японию всегда определенно, все их передвижения по стране не проходят незамеченными. Тем не менее на начальном этапе следствия никто из иностранцев не навлек на себя подозрений, да и свидетели, описавшие женщину в парке Симидзудани, говорили, что это была японка,- и полиция занялась прежде всего японцами. Но. несмотря на все усилия, никакой новой информации получить не удалось.
Тогда вновь обратились к показаниям свидетелей. В их рассказах было много неясностей, помимо прочего, не был указан ни возраст, ни особые приметы женщины. Свидетели утверждали, что она японка, но это мнение ни на чем конкретном не основывалось.
Она просто показалась им японкой, а на самом деле могла быть иностранкой!
А может быть, она наполовину японка. Полукровки фигурами почти не отличаются от японок.
Нет, надо искать в Америке.
Итак, победила версия «преступник - иностранец», тем более что в Японии полиция уже тщательно обследовала все объекты, в той или иной степени связанные с пребыванием Хэйворда. Поиски следовало вести на родине Хэйворда, но послать детектива в Америку возможности не было. Преступление совершено в Японии и должно расследоваться там же. Да если бы японский детектив и поехал в Америку, ждать от него сколько-нибудь удовлетворительных результатов не приходилось: он не имел бы права вести там следствие, мешал бы языковой барьер, незнание местности, обычаев и так далее. В ситуациях подобного рода на помощь обычно приходила международная полиция Интерпол. И японским детективам не оставалось ничего другого, как обратиться к Интерполу с просьбой начать поиски в родном городе Хэйворда: там вполне могли остаться какие-нибудь следы, указывающие на мотив убийства и личность убийцы. Дело двигалось раздражающе медленно, но все чувствовали, что расследование должно перекинуться через океан.
Инспектор Мунэсуэ еще несколько раз наведался в «Токио бизнесмен отель».
Да там уж и делать нечего,- говорил инспектор Ямадзи.
Я все-таки никак не разберусь с этой гостиницей,- отвечал Мунэсуэ.
А что там разбираться?
Ведь Хэйворд не резервировал номер, а пришел туда неожиданно.
Да, так сказал администратор.
А откуда он вообще узнал об этой гостинице?
Ну, например, в аэропорту, а может, его просто привез туда таксист.
В аэропорту рекомендуют только те отели, которые уже завоевали известность. Этот же открылся совсем не давно, и его владелец еще не стал членом Ассоциации отелей. Теперь предположим, что Хэйворда привез в гостиницу таксист. Но ведь какая-нибудь гостиница должна была им попасться и раньше. По дороге от аэропорта - и в Синагава, и в Симбаси, и в центре - уйма отелей.
Ну, таксист мог рассуждать иначе. Ему ведь выгоднее накрутить на счетчике побольше. К тому же Синдзюку - тоже центр. И там тоже есть крупные отели.
Это все так, но в «Токио бизнесмен отеле» иностранцы останавливаются крайне редко. А Хэйворд - иностранец, при этом в Японии в первый раз. Нет, похоже, что он заранее знал об этой гостинице.
Заранее, думаешь? Но ведь он поселился здесь впервые.
Разумеется. Но он и в Японии был впервые.
Мне кажется, ты уж начал выдумывать. Да может, тот таксист, что вез его из аэропорта, случайно знал этот отель и доставил его именно туда.
Видишь ли, в этом случае Хэйворд, как иностранец, не знающий языка, прежде всего послал бы таксиста к портье узнать, есть ли свободные номера. Ведь так это обычно делается, правда? Однако Хэйворд сам подошел к конторке.
Но ведь он немного говорил по-японски.
И тем не менее, если человек впервые в стране, проще довериться таксисту.
Может быть, может быть…- Ямадзи явно до конца не верил в эти рассуждения. Но, по всей видимости, он был отчасти согласен с Мунэсуэ, так как отправился вместе с ним в «Токио бизнесмен отель».
И все же, несмотря на убежденность Мунэсуэ, они там ничего нового не узнали. Скудное имущество Джонни Хэйворда было передано посольству США, и последние следы пребывания этого человека на японской земле растаяли.
- Видно, зря мы надеялись что-нибудь здесь найти,- говорил Ямадзи, сочувствуя Мунэсуэ, но тот, совсем расстроепный, ничего не отвечал. Может, Ямадзи был прав с самого начала и Хэйворд случайно попал в эту гостиницу?
Решив, что эта попытка была последней, Мунэсуэ спустился в гестибюль отеля. В это время у подъезда остановился роскошный лимузин. Шофер открыл дверцу, и из машины вышла элегантно одетая дама.
Э! - Уступив женщине дорогу, Мунэсуэ вдруг обернулся.
Ты что? - спросил Ямадзи.
Ничего. Просто мне показалось, что я где-то ее уже видел.
Да уж наверное. Это же Кёко Ясуги.
Ах, вот оно что…
Мунэсуэ, остановившись, пристально посмотрел ей вслед. Кёко Ясуги была обозревателем по вопросам семьи и брака и пользовалась огромной популярностью. Ее наперебой приглашали редакции журналов и телекомпании. Она в один миг превратилась в знаменитость, опубликовав ставший супербестселлером «Дневник воспитания», представлявший собой «переписку» матери с двумя детьми и анализировавший проблемы воспитания детей, находящихся в деликатном переходном возрасте.
Книга была переведена на английский, о ней узнали за рубежом. Элегантный стиль добропорядочного воспитания, предложенный Ясуги, и ее прелестное личико сделали ее подлинной находкой для телевидения.
Конечно же, в том, что Мунэсуэ узнал Кёко Ясуги, не было ничего удивительного: ее лицо было ему знакомо и раньше по фотографиям в журналах и телепередачам,- и Мунэсуэ взволновала вовсе не встреча со знаменитостью.
В ту минуту, когда Кёко, слегка склонив голову, прошла мимо Мунэсуэ, ее облик разбудил в нем какое-то давнее воспоминание. Импульс, однако, был недостаточно мощным, чтобы пробить толщу памяти. Словно легкая рябь на воде - пробежала, и снова все спокойно. Слишком грандиозен был ее сегодняшний образ, и зыбкое, неясное воспоминание отодвинулось на задний план. Но на самом дне памяти, в самом глубоком ее слое, была запечатлена не эта занявшаяся журналистикой и прославившаяся на всю Японию Кёко Ясуги, а другая, похожая на нее как две капли воды женщина, связанная с Мунэсуэ чем-то сугубо личным. Но чтобы высвободить это воспоминание из плена забвения, требовался более сильный толчок.
