Ирина Зарубина - Госпожа следователь
— В спальне?
— Фома, как и любая другая собака, обожал валяться на хозяйской кровати… Но спальня была пуста.
— А где вы работаете, если не секрет?
— Я заместитель председателя Российской кинологической федерации.
Клавдию смутила интонация Алексея Георгиевича. Смутила какой-то недосказанностью, уклончивостью, что ли.
— Кинологическая?..
— Да, только это не с кино связано. «Кинос» — по-гречески значит «собака».
— И что, есть такая собачья федерация? — наивно спросила Клавдия.
— Есть.
— Надо же, не знала. — Она наклонилась, подняла с пола покрытый шерстяными волосками матрасик и внимательно его рассмотрела, будто стараясь отыскать отпечатки собачьих пальцев. — А почему вы решили, что вашего пса украли? Может, он убежал?
— Это исключено, — твердо ответил Черепец. — Я всегда проверяю перед уходом, чтобы все окна были закрыты. Фома не мог убежать.
— А что в этом особенного? — удивилась Дежкина. — Ну, вышла собака во двор. Не вечно же ей в духоте сидеть.
— Фома никогда не выходил один во двор… Только со мной, на поводке.
— К чему такие строгости? Вокруг же сплошной забор!
— Это уже вопрос методики воспитания, — снисходительно произнес Черепец. — А насчет забора вы правильно подметили. Вряд ли через него слон перемахнет, даже если учует слониху.
— Действительно… — На лбу Клавдии Васильевны появились задумчивые морщинки. Ее первая и самая очевидная версия с треском рухнула, а искать вторую не очень-то хотелось. — Ну а вы сами как-нибудь можете объяснить таинственное исчезновение пса?
— Мог бы — не обращался бы к вам.
— Ну да, ну да… — все еще не выпуская из рук собачью подстилку, пробормотала Дежкина. — Вы постоянно живете в Переделкине?
— Нет, только летом.
— В котором часу вы уезжаете на работу?
— В восемь утра.
— И когда вы обычно возвращаетесь из Москвы?
— Где-то около семи.
— А вчера?
— Около девяти, точно не помню.
— Наверное, это утомительно — каждый день проводить столько времени в электричке?
— Вообще-то раньше у меня была машина…
— И где она сейчас? Сломалась?
— Нет, понадобились деньги, пришлось продать…
И опять какая-то недоговоренность.
— Мой муж заядлый автомобилист. Вечно приносит домой какие-то детали, железяки, вечно у него руки в мазуте или еще в какой-то гадости. Бр-р-р… — Клавдия невольно передернула плечами. — Я никогда в жизни за баранку не сяду. Боюсь… Если сама не врежусь, так в меня обязательно врежутся. А на ремонт столько деньжищ уходит, вы себе представить не можете!
— Почему же? Могу.
— У вас тоже был «Москвич»?
— Боже упаси!.. — поморщился Алексей Георгиевич. — «Лада» девяносто девятая. Хотя и с ней пришлось помучиться.
— Говорила я своему мужу: лучше подкопить еще немножко и купить нормальную машину. А он: «Нет ничего лучше «Москвича»! К нему запчасти дешевые!» И теперь каждый месяц полполучки на эти самые запчасти уходит…
— Понимаю ваши заботы, но мы, кажется, отвлеклись.
— Вы правы, вернемся к нашим баранам, — совсем не весело улыбнулась Дежкина. — Верней, собакам… Вы утверждаете, что в течение вчерашнего дня некто посторонний прокрался в ваш дом и похитил Фому? Но зачем? Такая редкая и дорогая порода?
— Фома был метисом.
— Иными словами — дворняжкой, — подал голос сидевший на подоконнике Игорь.
— Ваш коллега попал в самую точку. — Черепец открыл ящик комода, вынул из него поляроидный снимок и протянул Клавдии. — Чистокровной дворняжкой. Можете сами убедиться.
На фоне какого-то официального здания был запечатлен хозяин рядом с собакой. Ее окрас и в самом деле был чудовищно деревенским — все тело черное, тогда как лапы и грудь белые, да еще с рыжими подпалинами. Вытянутая, похожая на овчарочью морда. Нос — большая черная кнопка. Уши — два лопуха. Хвост — кусочек обгрызенной веревки. Короткие, кривые лапы. Преданные, искренние, доверчивые глаза-пуговки…
Впрочем, в деле снимок был хоть и не цветной, но вполне соответствовал цветному — черное с белым.
— Не понимаю… — проговорила Клавдия Васильевна. — Кому понадобилось красть это беспородное существо?.. Игорь, проверь замок.
Порогин спрыгнул с подоконника и направился к входной двери.
— А может, над вами просто пошутили? — Клавдия посмотрела Алексею в глаза. — Может, кто-то из своих? У вас есть какие-нибудь подозрения?
— Нет, — не раздумывая, замотал головой Черепец. — Я вообще веду довольно замкнутый образ жизни… Друзья редко приезжают сюда. К тому же они знают, что такая шутка вряд ли развеселит меня.
«Ничего себе, замкнутый образ жизни, — ухмыльнулась про себя Дежкина. — Вся улица в курсе его любовных похождений…»
— С замком все в порядке! — послышался голос Игоря. — Взлома не было, это точно!
— У кого еще есть ключ от дома?
— У моей матери… — В глазах Алексея мелькнуло секундное замешательство.
— Только у матери? А как же дама сердца?
— У меня нет дамы сердца, — сдерживая раздражение, сказал Черепец.
— Простите, если я неправильно выразилась… Значит, вы живете здесь совершенно один?
— Верно.
— А ваша мать? Не могла ли она передать кому-нибудь ключи?
— Никому мама ключи не передавала.
— А вдруг?
— Без моего ведома? Глупости…
— Но тем не менее дверь открыли ключом.
— Значит, сделали дубликат…
— А кто мог сделать дубликат?
— Откуда я знаю?
— Коллеги по работе?
— Отпадает, — категорично заявил Черепец. — Ключ всегда лежит в кошельке, а кошелек во внутреннем кармане пиджака.
— А как складываются ваши отношения с соседями?
— Никак. Я ни с кем не общаюсь.
— Может, Фома действовал кому-нибудь из них на нервы? — предположила Клавдия Васильевна. — Громко лаял? Выл на луну по ночам?
— Фома подавал голос только по команде. Он был умным псом.
— Да, дворняжки вообще умней многих породистых собак, — согласилась с ним Дежкина. — Кстати, а почему вы завели именно дворняжку? Наверняка у вас была возможность приобрести что-нибудь подороже…
— Мог. Но вы, сразу видно, не собачница… Это же как родное дитя, — понурил голову Черепец. — Два года назад я подобрал Фому на улице, еще щенком. Жалко стало… Начиналась зима, он бы просто не выжил.
«Вызвать бригаду экспертов, чтобы ребятки поискали отпечатки пальцев? — судорожно соображала Дежкина. — А сличать их с чем? Вряд ли Фому украл урка-рецидивист. Мотивация отсутствует. Получить выкуп за дворняжку?..»
— Вы много зарабатываете?
— А какое это имеет значение?
— Вы в состоянии выплатить большую сумму шантажисту?
— У меня осталось после зарплаты тысяч двести, а сбережений я никогда не делал…
— Но у вас есть прекрасный особняк.
— Вы думаете, это шантаж?
— Вполне возможно. Нужно немного выждать, и злоумышленник обязательно даст о себе знать. Но только в том случае, если вы ничего от меня не скрываете… — Рассудив, что полосатый матрасик может пригодиться в расследовании, Клавдия Васильевна отправила его в свою объемистую сумку. — Я, например, не помню, чтобы розыском дворняжки занималась городская прокуратура.
— Не знаю, не знаю… — Алексей Георгиевич отвел взгляд в сторону. — Я хочу, чтобы Фому нашли. Жив он или мертв… Он мне очень дорог. Дороже любых денег, любых драгоценностей, вы понимаете?
И в этот момент его живот противно запикал. Клавдия даже отшатнулась от Черепца, настолько этот незнакомый звук был неожидан и действовал на нервы.
— Не пугайтесь, это всего-навсего пейджер, — успокоил ее Алексей. Он вынул из кармана рейтуз маленькую черную коробочку и, взглянув на нее, отправил обратно.
— Шантажист объявился?.. — с надеждой в голосе спросила Дежкина.
— Нет, сообщение с работы…
И опять в его интонации что-то смутило Клавдию.
— А почему вам позвонили на пейджер? — поинтересовалась она. — У вас здесь нет телефона? — Клавдия удивилась не на шутку.
— Телефон есть, но вот уже два дня, как не работает. Что-то с кабелем.
— Только у вас? — насторожилась Дежкина.
— У всей улицы.
— Вы не пожалуетесь моему начальнику, если я вам выскажу все, что думаю по этому поводу? Я не могу дать клятвенное обещание, что ваш Дружок отыщется в ближайшее время.
— Фома, — поправил ее Алексей Георгиевич. — Я все понимаю. Не беспокойтесь, у товарища Самохина не будет повода для недовольства. Но… Пообещайте, что вы отнесетесь к этому делу со всей серьезностью и постараетесь найти моего пса, сделаете для этого все возможное.
