Марина Серова - Гороскоп для невесты
Погода стояла прекрасная, но настроение оставляло желать лучшего. Не знаю почему, но я чувствовала за собой вину перед Ириной, как будто я что-то могла изменить, как будто можно было избежать этой смерти.
Улица Строителей — это на краю города. Я всегда удивлялась, как там люди живут? Туда ходит два с половиной автобуса, а после одиннадцати вечера в эту деревню вообще не попадешь, как, впрочем, и не выберешься оттуда. Благо, что сейчас было только три часа дня, поэтому ночевать мне в деревне Кукуевке не грозило.
Больше всего я боялась, что не застану Алексея дома. Если он умеет трезво мыслить, то должен понимать, что у милиции он подозреваемый номер один. Качанов был одним из последних, кто видел Саликова живым.
Улицу, дом и квартиру Алексея я нашла без особого труда. А вот достучаться до хозяина было сложнее. Наконец меня услышали и Качанов мне открыл.
Передо мной стоял, точнее, висел на двери человек. Если бы я не видела Алексея вчера, то ни за что бы не подумала, что этот еле держащийся на ногах пьянчуга — друг Матвея.
Пьяных мужчин я не боюсь, потому что знаю, как с ними справиться, но все же общаться с подобными индивидами не очень приятно. Кто знает, может, завтра за ним придут и посадят по подозрению в убийстве, тогда уже будет гораздо сложнее с ним побеседовать.
— Ты кто? — испуганно спросил Алексей, увидев на своем пороге сногсшибательную блондинку, то есть меня.
— Я Лиля, подруга Ирины Довлатовой, — пояснила я.
— А-а, — облегченно вздохнул Алексей, — а я уже подумал, что допился до белой горячки.
Принять меня за белую горячку — это хамство! В другое время я бы обязательно обиделась, но сейчас придется наступить на горло своей гордости.
— Зайти можно?
— Заходи, — заикаясь, разрешил Алексей.
Переступив порог квартиры, я сразу поняла, что попала в жилище холостяка, но с военной закалкой. Порядок был идеальный, если не считать кухню, где хозяин проводил последнее время в компании с водкой. Квартира была обставлена по принципу минимализма и утилитаризма. Вещей было мало, но все они являлись многофункциональными, как плащ-палатка.
— Алексей, мне надо с тобой поговорить, — приступила я к делу.
— А ты можешь мне сказать, где я тебя видел, а то никак не вспомню…
— Ты видел меня вчера у Ирины Довлатовой, — напомнила я ему.
Алексей минут пять морщил нос, почесывая затылок.
«Проводит идентификацию», — улыбнулась я про себя.
— Не помню, — провозгласил свой вердикт Алексей.
— Ничего страшного, я не обиделась. Ты сейчас себя не помнишь, не то что меня. Я тебя помню, знаю, очень рада, что сумела найти тебя, так что, думаю, разговор у нас состоится.
Я села в кресло и всем своим видом показала, что никуда не уйду, пока не узнаю все, что меня интересует.
— А ты решительная баба. Может, оттого, что в свое время мне не встретилась такая, я сделался законченным холостяком.
Качанов трезвел на глазах. Если раньше он «заходи» еле выговорил, то сейчас произнес такую тираду и практически без запинки. Все-таки красота — страшная сила, она не только пьянит, но и производит, когда это необходимо, обратный эффект.
— У меня к тебе есть несколько вопросов. — Я сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей.
— Какие вопросы, я слушаю тебя, Лиля.
— Да, совершенно верно, меня зовут именно так. А вопросы, естественно, касаются Матвея. Насколько мне известно, ты был последним, кто видел Матвея живым.
— Одним из последних, — поправил меня Алексей, закуривая сигарету. — Кто-то видел его после меня, и этот кто-то выкинул Матвея из окна.
— Откуда ты знаешь, что Матвея выкинули из окна?
— Потому что Матя не был похож на человека, который учится летать накануне своей собственной свадьбы.
— Была найдена записка, в которой Матвей просит прощения у Ирины за то, что он ей изменял.
— И что еще было написано в той записке? — улыбаясь, спросил Алексей.
— Что его любовница, он не назвал ее имени, угрожает, говорит, что если он женится, то она все расскажет Ирине и не даст им с Матвеем спокойно жить.
— Извини меня, Лилечка, но это все чушь собачья.
— Ты хочешь сказать, что Саликов никогда не изменял Ирине?
— Этого я не говорил, но Ирина знала об этом, она бы его поняла, как это было всегда. Матвей любил Ирину по-настоящему. А эти измены для него ничего не значили, просто у него натура была такая. Ирина не пыталась его переделать, за что Матя и ценил ее. Так что я не думаю, что из-за угрозы обнародования его измен Саликов прыгнул из окна. Нет, что-то здесь не сходится, а что именно, не знаю.
— Вы же были лучшими друзьями, не верится, что тебе ничего не известно.
— После того, как Матвей бросил военное училище, наши пути с ним разошлись, мы, конечно, остались друзьями, но в дела друг друга не лезли. Правда, однажды на моем дне рождения Матвей попросил у меня в долг пять тысяч.
— Когда это было? — оживилась я.
— Говорю же — на моем дне рождения, четырнадцатого июля сего года, мне как раз тридцать три года стукнуло, возраст Христа, умирать пора, да только Матя это сделал за меня, ему еще почти год до этих лет бы жить.
— А зачем он попросил у тебя эти деньги?
— Лиля, я не спрашивал. Друг попросил у меня пять тысяч баксов, значит, они ему нужны, если он захочет отчитаться передо мной, на что желает их потратить, он это делает, если нет, не мое это дело.
— Ты ему дал пять штук баксов и даже не спросил на что?
— Дал! Матвей меня тоже не раз выручал. Если до конца разобраться, то я ему был должен больше, чем пять тысяч баксов. Можно сказать, что это лишь часть моего долга. А на что он их собирался потратить, еще раз повторяю — не мое это дело. У нас с Матей не было принято требовать друг у друга отчета. Если нужен совет — пожалуйста, а нет, так и не стоит совать нос в чужие дела.
— Где же ты такие деньжищи нашел за короткий срок? Если сейчас моя лучшая подруга попросит у меня такую сумму взаймы, то я просто не смогу ее дать, потому что у меня нет пяти тысяч баксов!
— Фу-у-ух, — тяжело выдохнул Алексей. — Какие же вы, бабы, дотошные, все бы вам плешь выискать, чтобы потом проесть ее. Я в то время как раз продал свою машину, Матвей знал об этом, поэтому и попросил.
— А если бы ты не дал? — не отставала я от Качанова.
— Он знал, что я ему не откажу, ведь долг платежом красен. А за что я ему должен был, это уже вас не ка-са-ет-ся.
Последние слова Алексей проговорил таким тоном, что я поняла — больше не стоит давить на больную мозоль. Если это действительно важно, то Марго мне скажет об этом, и уж тогда я от Качанова ни за какие коврижки не отстану.
И все-таки странная у Качанова и Саликова была дружба, хотя, с другой стороны, в отношениях Ирины и Матвея я тоже многого не понимала.
— Алексей, ну неужели ты совсем ничего не знаешь о делах Матвея, так ведь не бывает. К тому же, если он у тебя попросил взаймы, значит, у него были какие-то трудности.
— Лиля, скажи, а ты в детективов давно играешь?
— Не очень, но определенные результаты есть, — призналась я.
— В этом я ничуть не сомневаюсь, судя по тому, с каким пристрастием ты меня допрашиваешь.
— Я не допрашиваю, а просто интересуюсь.
— Ладно, не оправдывайся, — махнул рукой Алексей. — Мне кажется, что копать надо в его казино. Все оттуда тянется. Он как устроился работать крупье, так сразу изменился. Совсем другим человеком стал. Но нам это не мешало быть друзьями, потому что с первых дней знакомства у нас с ним было заведено не соваться туда, куда не просят. Лиля, а давай выпьем.
— Нет, спасибо, не хочется мне, — отказалась я.
— Ну, как знаешь, а я выпью.
Качанов одним махом осушил полстакана. Меня аж передернуло от такого зрелища.
— Смешная ты, Лилька, — заржал Качанов, — я пью, а ты морщишься.
— Какая есть, — огрызнулась я. — Значит, больше ничего интересного ты мне о Матвее сообщить не можешь?
— Если тебя не интересует, как мы с ним во времена нашей бурной молодости по девчонкам бегали, то, пожалуй, мне больше нечего тебе сообщить. Хотя, знаешь, я чувствую вину за смерть Матвея.
— Это еще почему?
— Понимаешь, после нашей пьянки-гулянки, когда все стали расходиться, я предложил Матвею пропустить еще по стаканчику, Саликов согласился. Мы завалились с ним в бар, неподалеку от его дома. После третьей или четвертой стопочки мы решили, что пора по домам, гладить рубашки и брюки. Матвей тогда сказал, что ему не хочется эту ночь проводить в одиночестве, он предложил мне остаться у него, а я отказался.
— Почему же?
— Потому что знал, что тогда мы возьмем еще бутылку, а наутро от нас будет разить перегарищем и мне станет очень стыдно перед Ириной. Лучше бы я пошел с ним, так получилось, что это вроде бы я не уберег Матю. Теперь я, наверное, главный подозреваемый, только не понимаю, почему за мной еще не пришли.
