Мери Райнхарт - Альбом
С этого времени, примерно с половины четвертого, и до тех пор, когда мисс Эмили выбежала из боковой двери, никто не знал, что происходило в доме. Эмили переодевалась. Мисс Маргарет принимала или собиралась принять душ. Эбен подрезал траву. Элен взбивала тесто для торта. Дженни чистила серебро, а наверху, на третьем этаже, Пегги собиралась выйти погулять.
За все это время никто не упомянул Джима Веллингтона. Только Джордж чуть-чуть затронул эту тему.
— Создается впечатление, что убийство было подготовленным, — сказал он. — Кто-то из знавших, что миссис Ланкастер всегда засыпает в половине четвертого, ее дочери переодеваются, а старик выходит на прогулку, воспользовался этим. Им может быть любой из нас! Любой житель Полумесяца, начиная с Джима Веллингтона и кончая мной. Правда, этот человек должен был знать, где лежит топор. Это уже другой вопрос.
— Не смешно, — заметил Брайн Дэлтон.
— Даже вы, сэр, знали, что топор хранится в сарае, ведь так? — возразил ему Джордж, все еще улыбаясь. — Кстати, я видел вас сегодня утром возле сарая.
— А что вы сами там делали? — спросил мистер Дэлтон, красный от гнева.
— Искал мяч для игры в гольф, который потерял вчера, — ответил Джордж, улыбаясь и ничуть не смущаясь. — А вы, сэр?
— Это не ваше собачье дело, — возмутился мистер Дэлтон, собираясь продолжать в том же духе, но тут его жена быстро встала.
— Пусть кто-нибудь скажет моему мужу, что нам пора идти домой, — сказала она сладким голосом. — А также, что мне не нравятся его выражения.
Он чуть не заговорил с ней. Мы все затаили дыхание, так как считали, что если лед тронется, они помирятся. Но он вовремя опомнился, зло взглянул на Джорджа и направился к двери. Миссис Дэлтон последовала за ним, постукивая высокими каблучками. У парадной лестницы он ждал ее. Я видела, как они идут по дороге рядом и молчат. Но мне показалось, что в тот вечер они были настроены менее дружелюбно друг к другу, чем обычно, если, конечно, можно назвать дружелюбными отношения между людьми, которые не разговаривают друг с другом так долго и не имеют ничего общего.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Миссис Тэлбот ушла от нас в этот вечер последней. Лидия пожаловалась на усталость, и Джордж отвел ее домой. Количество машин на улице к этому времени уменьшилось, но несколько автомобилей все еще стояли, а дом Ланкастеров был освещен снизу доверху.
Я знала, что мама и миссис Тэлбот будут разговаривать не менее часа, поэтому надела темную накидку и через кухонную дверь вышла на дорогу, направившись к Джиму Веллингтону.
Эта дорога не была задней тропинкой, по которой ходили наши слуги, она была проложена несколько дальше от нее. За всеми нашими домами все еще оставалась неиспользованная земля, которую мы после начала войны стали называть ничейной. Раньше на ней играли дети, но жители Полумесяца были недовольны этим, потому что мы время от времени забрасывали мячи в окна домов. Сейчас на этой земле Джордж Тэлбот и мистер Дэлтон иногда играли в гольф. Эта поляна одной стороной граничит с нашей землей, а другой с Либерти-авеню и задними двориками довольно скромных домиков на Юклид-стрит. Бывшая конюшня Тэлботов, а теперь гараж для старой машины Джорджа, также расположена около этой дороги, как и сарай для дров Ланкастеров, наш гараж, гараж Дэлтонов и то, что раньше было теннисным кортом Веллингтонов, а теперь превратилось в заросшую травой площадку, где Хелен, к нашему ужасу, принимает солнечные ванны, лежа в шезлонге в очень открытом купальнике. У них с Джимом гаража нет, они держат свою машину в гараже на Либерти-авеню.
Эта земля, конечно, нам не принадлежала, но за долгие годы мы привыкли считать ее своей. Через нее проходила тропинка к Юклид-стрит, и наши слуги, как, впрочем, и мы, пользовались ею, считая этот путь наиболее коротким. Осенью на ничейной земле Эбен жег сухие листья, а дворники, следящие за чистотой ближайших улиц, часто свозили туда на тележках мусор и сжигали его.
Именно через ничейную землю я держала в тот вечер свой путь, чувствуя себя не очень хорошо, потому что убийство, любое убийство, вызывает у человека страх за свою жизнь. Но было не очень темно. Холмс, наш шофер, жил над гаражом, и в его окнах горел свет, а на ничейной земле все еще тлели костры.
Но за домом Дэлтонов я оказалась в полной темноте. Было очень тихо, и шум, исходивший со стороны Либерти-авеню, не уменьшал страха, охватившего меня. Вдруг кто-то схватил меня за накидку. Я остановилась как вкопанная, вся похолодев. Оказалось, зацепилась за ветку! Но это обострило мои чувства, и я поняла, что кто-то идет за мной на очень близком расстоянии. Когда я внезапно остановилась, этот человек тоже остановился, но слишком поздно, и я услышала его шаги.
Я не повернула головы, а побежала что было мочи, пока не споткнулась о проволоку, отгораживающую теннисные корты, и не упала на землю. Когда осмелилась повернуть голову, мне показалось, что кто-то стоит и смотрит на меня, но не двигается. Я поднялась с земли и снова побежала.
Джим, вероятно был поражен моим видом, когда открыл мне дверь.
— Боже мой, Лу! — воскликнул он. — Входи и садись. Ты выглядишь ужасно!
Я молчала. Говоря откровенно, не могла говорить. Он провел меня в свою комнату и придвинул стул.
— Здесь беспорядок. Хелен опять ушла, как тебе известно, и не заплатила денег слугам за два месяца. — Он пожал плечами. — Они тоже ушли.
Беспорядок — это слишком мягко сказано. Но тогда я не интересовалась, как Хелен ведет хозяйство. Я смотрела на Джима. Он был довольно прилично одет, но уставший и бледный. Я заметила, что он переоделся.
— Ты не сядешь?
Я отрицательно покачала головой.
— Джим, за мной кто-то шел.
— Полиция? Почему тебя это удивляет?
— Я не подумала о полиции, Джим. Подумала, что это человек, который убил миссис Ланкастер.
Он внимательно посмотрел на меня.
— С твоей стороны очень любезно было не подумать о полиции. Просто прекрасно, принимая во внимание все случившееся! Но, вероятно, это была полиция. Я жду их с минуты на минуту. Думаю, ты, будучи честным человеком, рассказала им, что видела меня у дома?
— Нет.
— Почему?
— Никто меня об этом не спрашивал, Джим, и я…
Он перестал подшучивать надо мной, подошел и положил руку мне на плечо.
— Ты хорошая девочка, Лу. И. было время, когда мы были молодыми и глупыми. Ну, ладно. Думаю, Эмили скоро расскажет об этом, если еще не рассказала. Она приходила в себя, когда ты окликнула меня. Может быть, не сразу, но она вспомнит об этом. Понимаешь, — он улыбнулся мне, — дурака нельзя спасти от дурости.
Я стояла и удивленно на него смотрела. Тогда он посадил меня на стул и сел сам.
— Вот такая история. Хочешь верь, хочешь нет. И если ты поверишь мне, то будешь единственной. У меня был ключ от парадной двери, и я вошел в дом. Внизу никого не было. Я прошел на второй этаж и нашел ее там! Я не мог этому поверить. В доме было тихо. Старушка Эмили разговаривала в своей комнате напротив с канарейкой. Дверь в спальню миссис Ланкастер была приоткрыта. К счастью, я не взялся за ручку. Во всяком случае, думаю, что не дотрагивался до нее. — Он засмеялся. — Но я не остановился в дверях, а вошел в комнату, чтобы посмотреть… Она, конечно, была мертва.
— Почему ты не поднял шума?
— Ты у меня об этом спрашиваешь? Потому что набитый дурак. Мы с ней поругались. Она собирала золото и хранила под кроватью уже многие месяцы. Мне надоело каждую неделю ходить в банк и брать для нее золото. Я был для нее посыльным. Ее дочки не стали бы этого делать, а тем более дядя Джеймс. Они были против. Мы поругались с ней, и она пригрозила, что лишит меня наследства. А я, — добавил он своим насмешливым тоном, который я ненавидела, — не хотел, чтобы она это сделала, моя дорогая Лу.
— Ты пошел к ней, чтобы помириться, и нашел ее мертвой?
— Я пошел туда, потому что меня позвали. А я, хороший мальчик, пошел.
— Перестань, Джим! Брось этот тон, не могу его слышать.
— Итак, вот моя история. И я буду ее придерживаться. Если моя кузина Маргарет, которая меня ненавидит, скажет, что она звонила ко мне сегодня утром и просила, чтобы я пришел к ним в четыре часа повидаться с ее любимым отчимом, может быть, у меня будет шанс. В противном случае я сгорел. Меня ждет электрический стул.
Я с трудом поднялась со стула.
— Прости, Джим. Я пришла сюда, чтобы помочь, если можно. Хотя бы приготовить тебе обед… — Он развел руками. — Но помощь тебе не нужна. Я ухожу.
И тут он опять стал таким, каким был раньше, — добрым и внимательным.
— Я веду себя так, Лу, потому что стараюсь не трусить. Я еще не все рассказал тебе. Может быть, ты не помнишь, но я не могу видеть крови, мне становится плохо. Так всегда было. Но смешно рассказывать об этом полиции. Я не поднял тревоги потому, что меня затошнило. Можешь себе представить взрослого мужчину, который бежит из комнаты, чтобы найти место, где… можно привести себя в порядок! Поэтому я и убежал. А когда Эмили подняла шум, то был уже в туалете внизу, меня тошнило! Это же смех! Разве полиция поверит?
