Лора Липман - Чарующий город
Эски на секунду подняла голову, но тут же вернулась к созерцанию пледа. «Великолепно, — подумала Тесс, — я уже начала разговаривать с собакой, а она даже не соизволила обратить на меня внимание». Она быстро сбежала вниз, понимая, что со всеми этими рассуждениями уже опаздывает на работу. Офис, где работала Тесс, находился в десяти минутах ходьбы от ее дома, и совершенно невозможно было списать опоздание на отсутствие нужного транспорта или пробки на дорогах.
Глава 3
Адвокатская контора Тайнера Грея находилась в здании, что располагалось на одной из площадей в историческом центре Балтимора. В центре площади был установлен небольшой памятник Джорджу Вашингтону, взиравшему на толпу спешащих на работу людей с высоты своего более чем скромного постамента. «Но зато он старше памятника Вашингтону в столице», — горожане гордились этим фактом и при случае старались упомянуть об этом. Тесс не особенно интересовал памятник и его история, но ей нравился небольшой сквер вокруг него, звуки классической музыки, доносившиеся из открытых окон городской консерватории, находившейся тут же, на площади, ресторанчики с отличной кухней, прятавшиеся в лабиринте узких улочек. Прошлой осенью судьба и сложившиеся обстоятельства привели Тесс в контору Тайнера Грея. Она предполагала, что эта работа будет временной, но в итоге осталась в агентстве у Тайнера, хотя в последнее время каждый день он начинал с разговора о том, что Тесс нужно получить лицензию частного детектива и открыть собственное агентство.
Войдя в холл здания в четверть десятого, она услышала скрежет старинного лифта, которым пользовался только Тайнер. Тесс бросилась бегом по широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, затем свернула на другую лестницу, гораздо более узкую и скромную, ведущую на третий этаж, где располагался офис Тайнера, будучи уверена, что обгонит скрипучий и дребезжащий лифт. Они однажды соревновались с Тайнером, засекая время по его секундомеру.
Лифту потребовалась ровно одна минута тридцать две секунды, чтобы подняться с первого этажа на третий, и когда Тайнер появился в приемной, Тесс уже сидела за своим рабочим столом в комнате, которую она делила, за неимением собственного кабинета, с секретаршей Грея — Элисон, и изучала запись разговора с клиенткой, затеявшей судебную тяжбу с мужем из-за раздела имущества, делая какие-то пометки на полях.
— Ты меня не проведешь, — сказал Тайнер, проезжая мимо нее в своем инвалидном кресле.
— Правда, мистер Грей, она все время была здесь, — вступилась Элисон.
— Я слышал, как ты бежала по лестнице, — он резко повернулся к Тесс. — У тебя очень тяжелые шаги.
Жестом он пригласил ее в свой кабинет: просторное, не загроможденное мебелью помещение, в котором царил идеальный порядок. Уже в течение сорока лет прикованный к инвалидному креслу, Тайнер, однако, не ощущал себя беспомощным инвалидом. Он никогда не ждал, что кто-то придет и будет его обслуживать, поэтому все предметы в кабинете лежали или были расставлены так, чтобы он мог без труда до них дотянуться. Хотя его офис находился в особняке девятнадцатого века, по заказу Тайнера во всех помещениях была установлена современная функциональная мебель, занимавшая минимум пространства. Стол в его кабинете был сделан по специальному заказу, чтобы можно было свободно работать за ним, сидя в инвалидной коляске. Стулья для посетителей, стоявшие вокруг стола, изящные образцы мастерства краснодеревщиков, были жесткими и крайне неудобными. К тому же и Тесс была уверена, что это не случайно: они напоминали скользящие сиденья в гоночной лодке — «восьмерке». Гребля была истинной страстью Тайнера, несмотря на то что его спортивная карьера осталась далеко позади.
— Этой ночью ограбили моего дядю, — сказала Тесс, устраиваясь на одном из стульев, — при этом его сильно избили.
— Господи Боже, какого? С какой стороны? — Да, эти вопросы неизбежно возникали каждый раз, когда Тесс в разговоре упоминала о каком-либо своем дяде. Ответ осложнялся тем, что у Тесс было четыре дяди со стороны матери (ее старшие братья) и пятеро со стороны отца, поэтому собеседникам порой было довольно трудно разобраться в ее обширных семейных связях. На самом же деле Спайк был двоюродным дядей, что еще больше запутывало ситуацию, и никто из членов семьи не соглашался признать, будто он принадлежит именно к их ветви. Его фамилия была Оррик, и мать Тесс утверждала, что это измененная форма ирландской фамилии О'Рурк. «Нет-нет, это явно одна из тех еврейских фамилий, которые так распространены на юго-востоке, — всякий раз возражал ее отец, — они наверняка изменили звучание, чтобы обмануть иммиграционные власти».
— Владельца «Точки», бара на Франклин-роуд. Это было ограбление, и преступники, по-видимому, пришли в бешенство оттого, что им нечем было поживиться.
— В городе становится невозможно спокойно жить.
— Вы говорите так каждый день.
Тайнер грустно улыбнулся.
— Порядочному налогоплательщику с каждым днем становится все труднее и труднее в городе, Тесс. Вспомни эту зиму. За все эти месяцы я ни разу не видел возле своего дома ни одной снегоуборочной машины или хотя бы рабочих, посыпающих тротуары солью. Каждый раз после снегопада я оказывался буквально заперт в квартире.
— Это я знаю не хуже вас. Помните, как мне раз пять приходилось добираться до вашего дома на лыжах? И вы еще протестовали, когда я приносила еду.
— Я протестовал, потому что хотел виски. Не получится из тебя сенбернара, Тесс, — рассмеялся Тайнер.
Сенбернар. Мысли Тесс сразу же вернулись из воспоминаний в сегодняшний день. Собака. Она должна позвонить в питомник, о котором сегодня утром ей буквально все уши прожужжал бармен Стив.
Выйдя от шефа, все еще продолжавшего что-то тихо ворчать себе под нос, очевидно сетовавшего на погоду и бездействие городских властей, Тесс тут же углубилась в телефонный справочник.
— Питомник и реабилитационный центр для борзых, я вас слушаю. — Тесс никак не могла определить, кому принадлежит этот немного запыхавшийся голос. В трубке был слышен громкий собачий лай, мешавший говорить.
— Здравствуйте, мне от дяди досталась борзая, и я хотела бы узнать, что нужно для ее содержания. Как и чем кормить, упражнения, уход, может, что-то еще…
— Как давно у вашего дяди борзая? Он только недавно взял пса из питомника, или собака живет какое-то время уже у него дома? Как он себя чувствует?
Тесс на мгновение смутилась, думая, что голос на том конце трубки спрашивает о состоянии Спайка, но тут же поняла, что речь идет об Эски.
— Думаю, совсем недавно. Она не знает, как подниматься по лестнице.
— Он отсюда?
— Вы имеете в виду собаку? Я не знаю.
— Вы говорите, пса приобрел ваш дядя? Как его имя?
— Спайк Оррик.
— Это имя мне ни о чем не говорит, хотя если в Балтиморе появляются желающие взять борзую, то они чаще всего обращаются в наш питомник, ибо он единственный в штате, — голос в трубке внезапно стал сухим и официальным. — Вы точно уверены, что он приобрел собаку официальным путем? Это несложно проверить. Прежде чем вы возьмете собаку из питомника, она должна быть стерилизована, это обязательное условие. Собака сейчас рядом с вами? У нас есть специальная система идентификации, вам просто надо…
Тесс поспешно положила трубку. Кого она пытается обмануть? Спайк ничего и никогда не делал официальным путем. Если бы Эски умела говорить. Если бы Спайк мог говорить.
Но звонок в больницу уничтожил эту надежду: Спайк — в коме, прогнозы врачей крайне неопределенны.
«Что еще может так быстро заканчиваться, как весенний день? Только весенний день в Балтиморе, когда солнце действительно светит, а не прячется за тучами», — думала Тесс, заходя в бар со странным названием «Бронзовый слон». Ею владело смешанное чувство беспокойства и предвкушения. Она переживала за Спайка и в то же время радовалась представившейся возможности провести вечер в любимом баре.
Завсегдатаи «Бронзового слона» держали бар в строжайшем секрете. Заведение с довольно низкими ценами, располагавшееся над дорогим рестораном, было просто спасением для Тесс, когда она осталась без работы. «Бронзовый слон» был местом, где можно было не только вкусно и недорого поесть, но и выпить бокал вина в приятной атмосфере и не менее приятной компании. Верхний свет здесь всегда был погашен, зал освещался только небольшими торшерами и бра на стенах, создававшими мягкий полумрак Тихо играла приятная музыка: Чет Бэйкер и Джонни Хартман пели о любви. Несколько лет назад новый бармен попытался привить посетителям любовь к джазовой музыке, но эта затея не увенчалась успехом. «Бронзовый слон» знавал и плохие, и хорошие времена, и даже перенес все перипетии, связанные с крайне нестабильной городской экономикой.
