Фридрих Незнанский - Опасное решение
– Вот именно, – она насупилась. – И теперь этот твой интерес может выйти мне боком… Скажи, ты собираешься как-то оперировать фактами из этого заключения?
– Так они же прекрасно всем известны, Людочка, дорогая моя! Ими два месяца назад, еще перед первым судебным заседанием, подробно занимался один опер, которого Привалов выделил в помощники Грязнову, и, кстати, по указанию самого же глубокоуважаемого Алексея Кирилловича. Того, который и мне дал разрешение ознакомиться с последним приговором. А тот опер, Володя Климушкин, он – майор из УСБ, буквально в деталях поведал обо всем моему коллеге, который занимался этими четырьмя делами в начале вашего жаркого лета. К слову, он – давний и большой друг Алексея Кирилловича, директор нашего агентства, тоже генерал милиции. Я – о Вячеславе Ивановиче Грязнове, к слову, и моем давнем друге. А потом, не забывай, что и адвокат, как его, Петровичев, кажется, эту фамилию называл мне Славка, тщательно изучил все эпизоды насквозь, именно и по нашим, так сказать, наработкам. Все эти вопросы Привалов уже обсуждал с Грязновым по телефону, и не раз. Так что тайны тут нет никакой. Хотя, скажу тебе, обращаясь к известному старинному принципу – «они не должны знать, что мы знаем о том, что они знают», – кое-кому бывает выгодно создать видимость проблемы. На пустом месте. Так иногда и делается в силовых структурах – для увеличения финансирования. Я понятно объясняю?
Людмила натянуто кивнула.
– Вот поэтому, дорогая моя, я не вижу решительно ничего опасного для тебя лично. Но если что-то где-то сейчас и прозвенело, могу дать деловой совет. Будем считать, что ты мне ничего не показывала, а я ничего и не просил, в глаза не видел. Кинь эту папку на ту же пыльную полку и забудь о ней. Как я уже забыл. Или, может быть, мне заодно уж и помочь тебе, пронести ее обратно через вашу охрану, скажем, под одеждой, под плавками, например? – Он ухмыльнулся. – Ты не стесняйся, говори.
– Мне было крайне неудобно просить тебя об этом… Но если ты соглашаешься, тогда помоги. Чего-то они там бучу подняли. Кто-то, очевидно, позвонил и сказал. Не знаю точно, но – похоже, так. У нас уже не первый случай. Они вчера меня разыскивали, но телефоны, ты сам знаешь… – Она лишь развела руками. – А ты сделай вид, что меня ищешь для уточнения каких-то фактов по последнему приговору областного суда. Ну, а я скажу, что в аптеку бегала. Голова у меня вчера весь день и вечер дико болела. И сейчас, мол, болит. И мы пройдем ко мне, где я заберу у тебя папку и суну на место, ладно?
– Нет вопросов, дорогая. Главное, чтоб ты была спокойна. После вчерашних событий я могу относиться к тебе исключительно с искренним восхищением и горячей благодарностью. Поэтому пусть этот тайный поступок станет моим скромным вкладом в дело твоей личной безопасности, – он улыбнулся, – ну и так далее. Можешь рассчитывать на меня полностью. А этой папки, повторяю и всем остальным скажу, даже на Страшном суде, а не только на вашем, я никогда и в глаза не видел. Они ж не станут меня на контроле обыскивать, надеюсь? Или уже и до охраны доведено, что я ворую уголовные дела в прокуратуре? Нет?
Она наконец с облегчением улыбнулась.
– Я тебе так скажу, Сашенька, – проникновенным низким голосом, который его так возбуждал, произнесла она и приблизилась вплотную, вздрагивая от странного нетерпения, причина которого, впрочем, Александру Борисовичу, тонкому знатоку женской души, была понятна, – если выручишь и не подставишь меня, обещаю, что и следующая ночь – тоже твоя.
«Эва, – отстраненно подумал он, – а что ж я Зинке теперь скажу? Чего я тут делал двое суток? Впрочем… Этот вопрос следует хорошенько потом обдумать…».
– Я буду трогательно счастлив, дорогая. На такую поразительную щедрость я не мог и рассчитывать…
И он резво поднялся, чтобы жарко прижать ее к своей груди и… пока только поцеловать. Однако ей уже и этого вполне хватило, чтобы издать тонкий, жадный стон. Но – время! Она заторопилась и выпустила его из квартиры первым, сказав, что придет следом, после него…
Турецкий подкатил на машине к зданию прокуратуры, с озабоченным видом прошел пост охраны, небрежно сунув милиционеру под нос свое удостоверение, и тот даже рассматривать «ксиву» не стал, мельком взглянул и махнул – проходите.
Естественно, Людмилы на месте не оказалось, и Турецкий поинтересовался в секретариате, когда появится сотрудница архива? Секретарь позвонила, очевидно, Людке, не дождалась ответа и, пожав плечами, предположила, что Егоркина, наверное, вышла, на несколько минут на воздух – отдышаться. В кабинетах-то не продохнуть, кондиционеры, как всегда, не тянут, а вентиляторы вовсе не спасают, а только гоняют без конца из угла в угол осточертевшую жару, поэтому надо просто подождать Людмилу Васильевну возле ее кабинета. Александр Борисович приветливо улыбнулся и поблагодарил. А вскоре и встретил запыхавшуюся сотрудницу архива.
Неужели прошедшая ночь до такой степени измотала девушку, что ей становилось трудно дышать, поднимаясь по лестнице? А что же тогда с ней будет завтра? И Александр Борисович, из-за пазухи вытащив папку, которую Людмила немедленно отнесла на место и воткнула между другими, аналогичными, с мягким юмором спросил, не слишком ли он был вчера горяч и стремителен? Она не поняла, и он, облизываясь, словно сытый кот, объяснил насчет ее одышки.
– А-а! – она облегченно рассмеялась, будто у нее гора с плеч свалилась, и ответила со знойной такой интонацией: – Это мы еще поглядим, кто из нас жарче и стремительней… А у меня головная боль, не забывай об этом.
В этот момент на ее столе зазвонил телефон. Люда взяла трубку.
– Слушаю вас, Арсен Гаврилович… – и, зажав микрофон ладонью, шепнула: – Прокурор… выйди на минутку. – Выходя, он услышал: – Да как обычно, все на своих местах! Как это не могли найти? Спросили бы… ах, да, у меня же вчера башка прямо раскалывалась, ничего не слышала… могла не услышать… А я сейчас сама посмотрю и принесу. У меня ничего пропасть не может. Слушаюсь, Арсен Гаврилович…
Турецкий обернулся и посмотрел вопросительно, потом с вопросом в глазах кивнул в сторону стеллажа. Она утвердительно кивнула в ответ и пошла за папкой. Взяла в руки, посмотрела, сощурившись, на Турецкого:
– Когда листал, внутри ничего не забыл?
– Никогда ничего не забываю, я знаю порядок, дорогая. И пометок не делал. А вот ты, – он снова кивнул теперь уже на папку: – не забудь, в свою очередь.
– Чего?
– Из папки-то вынь, – тихо сказал он и улыбнулся.
– Ах да! – спохватилась она и вытащила дело из папки, которую небрежно отбросила в угол. Улыбнулась: – Спасибо. Подожди меня в коридоре… Кое-кому не терпится…
Естественно, он дождался. Она подмигнула ему, подходя. Уже без обвинительного заключения в руках. Значит, кому-то действительно не терпелось, не спалось спокойно, если еще вчера забили тревогу. Странно! Впрочем, какие странности, если все тут только вид делают, что озабочены. Вот прохиндеи!
– Ну, и кто ж это у нас такой ретивый? – спросил Александр Борисович, возвращаясь следом за девушкой в помещение архива.
– Тот, кто о твоем посещении побеспокоился. Генерал Привалов. Не понимаю, ему-то что нужно? Там же все даже ежу понятно!
– А ты-то откуда знаешь? – вдруг что-то словно бы осенило Турецкого.
– Так мой же папашка и расследовал…
«Точно, Егоркин, – вспомнил Александр Борисович. – Славка же, по-моему, называл и эту фамилию… Так, а где же он отдыхает? Надо бы уточнить. Может, в нашем пансионате на Истре? Это было бы очень удачно».
– Здорово он утомился на этом деле? – спросил у Люды. – Если теперь сердце лечить приходится? Да еще под неусыпным контролем родной супруги? Это у него, в самом деле серьезно?
– Нет, там другое, – она брезгливо скривила лицо. – Кажется, они подгоняли что-то, ну, чтоб самим в галошу не сесть, а отец возражал, даже ругался, я не раз слышала по телефону. Правда, толку от этого… Я и удивилась, когда ты попросил показать тебе старый приговор. Я ж все-таки немного в курсе…
– А ты сможешь мне сегодня еще немножечко помочь? Так, по мелочам, и таким, кстати, чтоб к тебе ни теперь, ни потом никаких вопросов ни у кого не возникало?
– А ты обещаешь мне, что не сбавишь накала? – в свою очередь лукаво спросила она, нервно шевеля ноздрями.
– Жаль, что здесь показать не могу, – таинственным шепотом ответил он, приближая свои губы к ее.
– Иди, иди, – шепнула она, отталкивая его, – а то кто-нибудь обязательно сунет нос…
– А когда подъехать?
– Так я скоро домой прибегу. Через часок-другой, если не задержат. У руководства вопросов, кажется, больше не предвидится, а который вчера возник, уже отпал. А ты машинку свою поставь где-нибудь подальше, не надо, чтобы она у моего дома отсвечивала. И предварительно обязательно мне позвони… Ну, скажу тебе, и люди ж у нас!
– А ты их не ругай, у бл… – он дошептал слово до конца, – это обычная, более того, привычная и даже необходимая работа.
