Михаил Демин - Тайны сибирских алмазов
– Я тебе рассказывал, как все началось? Рассказывал про упавший самолет? Так вот, когда я его нашел, со мной был еще один тип. Охотник. Якут. По кличке Рябой. Этого Рябого вообще-то можно было бы взять в дело… Но я, понимаешь ли, остерегся.
– Почему?
– Ну, почему! Во-первых, я его почти не знаю. И он вообще какой-то темный, скрытный… Да и кроме того, он же ведь известный браконьер! Его уже два раза задерживали, штрафовали. Последний раз большой был скандал. И наверняка он сейчас – под контролем милиции.
– Постой-ка, – сказал удивленно Игорь. – Мне, признаться, не совсем ясно: о каком браконьерстве может идти речь в этой глуши? Мы ведь тут – как на Луне… Или на Марсе.
– Ну, не скажи, – живо возразил Николай. – Здесь, учти, много пушного зверя! И есть очень ценные породы – соболь, например, бобер, ондатра, лиса… А на их отстрел необходимо особое разрешение. Бобра сейчас вообще запрещено трогать. И закон насчет этого суров. Даже и тут!
– Н-да, закон, – усмехнулся длиннолицый парень, – от него, черт возьми, нигде спасения нету…
– Что ж, если так обстоят дела – конечно, – сказал Игорь, – хрен с ним, с браконьером! Тем более, что ты, Никола, говоришь: вы и втроем управитесь. Дай Бог! В общемто жалко, что я не могу вам помочь…
– А почему? – сейчас же спросил другой парень – тот, что с усиками, – Почему не можешь-то?
– Да нельзя ему, нельзя, – досадливо поморщился Николай. – Он же ведь в поселке живет. В общем бараке. Среди фрайеров живет! Начнет отлучаться, исчезать в нерабочее время, – кто-нибудь непременно приметит, заинтересуется… У фрайеров, знаешь, глаза, как телескопы, уши, как радары.
Стоя у гудящего, брызжущего искрами костра, они толковали некоторое время. Потом Заячья Губа взглянул на ручные часы. И озабоченно сдвинул брови.
– Заболтались мы, ребятишечки, – прогнусил он, – а время ведь не ждет…
– А как вы, кстати, будете работать? – поинтересовался Игорь, – есть какие-нибудь инструменты, приспособления? Как вообще их добывают, эти блядские алмазы?
– Ну, тут существует много способов, – подмигнул Заячья Губа, – у нас, понятно, – самый примитивный, ручной. Знаешь, что такое роккер и джига? Нет? Вот приедешь в следующий раз, покажу… А теперь, брат, отваливай! Уже без четверти четыре. Если не успеешь вернуться вовремя – все может рухнуть, поломаться… Учти, мы сейчас, как космонавты – должны быть предельно точными. Должны все делать секунда в секунду!
* * *Игорь успел воротиться точно в срок. Когда он подрулил к перекрестку, там уже стояла темная, с потушенными фарами, машина. Его машина! А возле нее топтался Соков – кутаясь в полушубок, хороня в горсти огонек папиросы.
Глянув на толстое, губастое, самодовольное лицо партнера, Игорь понял, что все получилось, как надо, как было задумано: у приемных бункеров никто подмены не заметил. Шоферы молча поменялись машинами и быстро разъехались.
* * *Прошла неделя. Все было тихо. И в следующий раз Игорь поехал к старой шахте уже более спокойно, уверенно.
Зима за эту неделю переломилась. Мороз заметно ослаб. И хотя снег лежал еще – он был уже водянист, непрочен. И болотные заросли словно бы ожили вдруг, задышали.
Пока Игорь ехал, в приспущенное боковое окошко кабины просачивались теперь неясные шорохи, шелест… При полном безветрии, в тишине, эти звуки производили неприятное, пугающее впечатление.
И все гуще и сумрачней, и страшнее становился туман.
За годы, проведенные на Севере, Игорь успел познакомиться с тайными языческими верованиями. Разумеется, знакомство это было поверхностным; он никогда особенно в них не вникал. Но все же, главное ему удалось усвоить…
Главное заключалось в том, что у самых крупных, наиболее распространенных, северных народов, – у якутов и эвенков, – имелся обширный, весьма схожий, пантеон духов. Важную роль в этом пантеоне играли так называемые «Иччи». Хозяева гор, перевалов, а также – ущелий и всяких глубоких впадин.
Как и большинство азиатских божеств, Иччи были существами коварными, завистливыми, злобными. И потому их полагалось постоянно задабривать. Причем сущность подарков для Иччей не имела большого значения. Важен был – жест. Надобно было оказать им внимание, дать хоть что-нибудь: ружейный патрон, спички, какую-нибудь пеструю тряпочку…
Но имелись и другого сорта духи – гораздо более жестокие, – которые назывались «Абаасы». Вот с этими было куда сложнее… Простыми мелкими подарками от них уже нельзя было откупиться!
Абаасы – трехглазые бесформенные чудовища – жили под землей и в болотной тине. Они преследовали больных, заблудившихся, ослабших от страха. И славились как пожиратели детских душ. Впрочем, Абаасы при случае не брезговали и душами взрослых…
Зимою активность их была несколько ослабленной; они полностью оживали лишь с приходом весны… И вот тогда-то становились особенно опасными!
Вообще-то Игорь Беляевский был человеком в какой-то мере образованным. Он успел в свое время закончить полную школу-десятилетку. И, кроме того, жадно и много читал… Недаром старая его блатная кличка была «Интеллигент»! И он знал – из литературы – что любые религии представляют собою некое отражение конкретных земных условий… Таковы были и жестокие языческие культы. В них, в мистической форме, наглядно отражалась вся сложность сурового таежного быта.
Это все Игорь знал… Но он был также и авантюристом, бродягой, уголовником – «человеком риска». И как и все такого рода люди, он не мог не быть суеверным.
Неосознанно, но вполне искренне веровал он в различные приметы, в предсказания, боялся дурных чисел, смутно ощущал присутствие каких-то темных потусторонних сил… И чтобы с этими силами не сталкиваться попусту, – чтобы зря не испытывать судьбу – он всегда старался придерживаться правил. Попадая в русскую церковь, он обычно крестился, а в азиатской тайге – пытался задобрить духов… И если бы его, к примеру, спросили: зачем он это делает? – он, пожалуй, не смог бы найти толкового ответа. «Просто так, – смущенно ответил бы он, – на всякий случай! Умом-то я не верю. Знаю, все это предрассудки. А вот душа – трепещет».
И теперь, гоня самосвал по шаткому настилу, – во тьме, в густой болотной мути, – он время от времени бросал за окошко кабины то коробок спичек, то сломанную папиросу, то жестяной, завалявшийся в кармане, колпачок от пивной бутылки, то медный пятак.
– Вам, грозные Иччи! Вам, болотные духи, пожиратели душ! – шептал он. – Вам, демоны бездны! Не трогайте меня, не стройте против меня козней, не отнимайте у меня удачи!
5. Роккер и джига. Первые алмазы. Подпольный бизнесмен.
Наконец-то Игорь увидел воочию, как промывают алмазы, как добывают их ручным, простым, примитивным способом.
Способ этот, впрочем, оказался не так-то уж прост…
Необходимыми приспособлениями являлись тут роккер и джига – о которых поминал в прошлый раз Заячья Губа.
Роккер представлял собою систему из четырех разборных сит, вставленных одно в другое. У самого верхнего отверстия были почти сантиметрового диаметра. Ниже следовали сита с более мелкими ячейками – в шесть миллиметров, в четыре и в два.
На роккер подавалась размельченная порода и вода. По счастью, в воде тут недостатка не было, ведь шахта помещалась на самом краю болота! И, кроме того, неподалеку кипел и позванивал чистый, всю зиму не замерзающий ключ. От ключа тянулся в сторону шахты «вашгерд» – деревянный желоб, служащий для отвода воды. Он был стар, сделан давно, но сработан из лиственницы – дерева, почти не гниющего, обладающего железной крепостью – и потому вполне годился еще для дела.
Один из парней – Сергей – дробил сухой, рассыпчатый кимберлит и бросал его лопатой на роккер. А двое других – Иван и Николай – ритмично раскачивали установку и промывали породу.
Самую крупную фракцию (сантиметровую) они просматривали весьма торопливо, бегло. Тут мог оказаться разве только алмаз-великан… А таковых, как известно, в Сибири почти не встречается. Якутия все-таки – не Голконда! Но зато нижние сита привлекали самое пристальное внимание добытчиков.
На этих ситах постепенно скоплялся так называемый «концентрат». То есть – смесь, состоящая из зерен различных минералов…
Смесь эта, однако, еще не была достаточно очищенной. На роккере смывались, как правило, самые легкие породы. И потому для дальнейших операций употреблялась джига.
В сущности, джига являлась тоже ситом. Но – особенно мелким, с ячейками в один миллиметр и с двумя вертикальными стойками, соединенными перекладиной. При помощи рычага джиге придавались в воде колебательные движения. И в такой пульсирующей среде происходила окончательная обработка концентрата.
То, что в результате оставалось (на первый взгляд – груда мокрых, грязных камешков) – ссыпалось затем на брезент. И вот там-то, в грязной этой груде, как раз и таились искомые сокровища!
