Ирина Измайлова - Всадники «Фортуны»
— Так о чем вы хотели у меня спросить? Спрашивайте.
Айрин бросила взгляд на журналы. Почти все — спортивные. Но те, что сверху, лежат «мордой вниз». Явно не потому, что Лоринг ждал непрошеных гостей: сегодня он здесь не появлялся, а вчера не мог предвидеть появления полиции. Или мог?
— Вы сказали: вас не любят газеты. Мне известно, что в последние месяцы вокруг вас действительно много газетного шума. Можно даже назвать это травлей. С чего все началось?
Она ждала, что гонщик возмутится или, по крайней мере, выкажет раздражение, но Лоринг лишь с некоторым удивлением вновь приподнял свои выразительные брови:
— А какое это имеет отношение к сегодняшнему событию?
— Я вообще не знаю, что имеет к этому отношение, а что нет, — пояснила комиссар. — И хочу это понять. На вас, судя по всему, готовилось покушение, мистер Лоринг, и мне важно пока уяснить, среди кого следует искать возможных заказчиков.
— Ну, не среди газетчиков! — воскликнул гонщик, сумев почти скрыть презрительную гримасу. — У них — свое «оружие», они никого не взрывают.
— Вы так думаете? — Айрин все внимательнее смотрела ему в глаза, и внезапно ей показалось, что в них мелькнуло опасение. — Но в любом случае газетчики ведь никогда не работают сами на себя. Им кто-то платит. А кто платит за газетные бобмы, может уплатить и за тротиловые. Повторяю вопрос: с чего началась атака на вас в прессе?
Лоринг пожал плечами.
— Это — чисто спортивный конфликт. И если вы, комиссар, знаете об этой истории, то знаете, и с чего она началась. Вы ведь любите гонки?
Теперь удивилась она:
— Откуда вы знаете? Вашим директорам я сказала, что люблю «Фортуну», но они не успели вам это передать.
— Да никто мне не передавал. Просто сюда мы с вами шли через пит-лейн, и я заметил, как вы посмотрели на трассу. Почти как на старого друга.
— Хм! В одном газеты не преувеличивают — интуиция у вас потрясающая. И, выходит, не только в отношении машин. Да: я люблю гонки, хотя давно уже смотрю их нерегулярно — нет времени. Тот заезд в Лос-Анджелесе я видела. Поэтому и пытаюсь понять, в чем дело. Ведь это вас толкнули, и вы вылетели с трассы. Или нет?
Даниэль Лоринг усмехнулся:
— Ну, как вам сказать… Это был первый заезд сезона. Квалификация для меня прошла скверно — дождь ударил именно тогда, когда мне нужно было ехать. В результате — шестнадцатое место на старте. Я стал прорываться вперед. Когда нужно отыграть столько мест, приходится идти жестко. Выходя на шестое место, обгонял Гензеля Рихтера — он ездит в большой «Фортуне» третий год. Выступает за команду «Каллисто». Я шел по внешней траектории и уже выдвинулся по отношению к его машине на треть корпуса. Гензель попытался все же меня оттеснить и вернуть позицию. Я не стал ему уступать. В результате мы ударились друг о друга и вышиблись оба. Оба остались без очков. Обычно в таких случаях судьи никого не наказывают — умысла тут быть не могло. Они и не наказывали. И вдруг газеты точно взбесились! Больше всего старалась отечественная пресса.
— Немецкая?
— Ну, наверное, не китайская! Говорят, у Гензеля отец — какой-то газетный магнат в Гамбурге. Но думаю, дело не в этом. Две недели подряд, до следующего заезда, мне припоминали мои грехи на протяжении всех тринадцати лет в «Фортуне». Где, когда и кого я толкал, кого обгонял неправильно… И что, мол, судьи мне прощали и прощают то, чего никогда не простят другим… Чуть ли не на деньги намекали! Много раз повторяли, что я староват для нынешних темпов гонки, но не хочу уходить на покой — вот и выпихиваю с трассы соперников, не имея сил их обойти. Поскольку это все — бред полный и очевидный, я особо не огорчался. Но в Нью-Мексико, на второй заезд, честно сказать, приехал не в самой лучшей форме. Глупо! А там перед квалификацией вдруг объявляют брифинг. И на брифинге все прочие гонщики говорят мне, что я в Лос-Анджелесе совершил очень дурной поступок, а потому, что бы там судьи ни решили, должен извиниться перед Гензелем. Ну а журналисты аппаратами щелкают, камерами сверкают. Я — в бутылку: с чего извиняться, если в крайнем случае виноваты оба? Ну, они проголосовали…
— Что, что? — изумленно переспросила комиссар Тауэрс. — Про-го-ло-со-вали?! Это как? Поднятием руки?
— Да, — он посмотрел на нее и чуть приметно улыбнулся. — Именно так. Я встал и извинился.
— Но зачем? — спросила комиссар. — Извинение, вырванное силой, — не извинение. В нем нет смысла.
— Я знаю. Но не люблю склоки. Это событие газеты и журналы комментировали на все лады еще недели две. После было поутихли. Потом стали обсуждать мои первые заезды в этом сезоне, а начался он у меня откровенно плохо. Почему-то напридумывали обо мне кучу дурацких историй, которых не было и быть не могло. И продолжают с небольшими перерывами, хотя последние заезды я выиграл. Три выиграл, но один раз был седьмым. Вот и все.
Рассказывая, он несколько раз умолкал, и комиссар заметила, как в эти моменты жестко сжимался его маленький, резко очерченный рот. Глаза были почти все время опущены, руки скрещены на груди. Злится? Или просто волнуется?
— Ладно, с газетами ясно, — кивнула Айрин Тауэрс. — Не совсем ясно с господами гонщиками, ну да Бог с ними! Давайте ближе к делу. Враги у вас есть? Вы, конечно, скажете, что они есть у всех. Поясню: я спрашиваю не о тех, кто просто вас не любит. А есть такие, чтоб хотели убить?
Даниэль Лоринг рассмеялся, кажется — вполне искренне:
— Мне никто ни разу не говорил: «Знаешь, Дени, я хочу тебя убить!» А подозревать кого-то в таких желаниях… Может, кто и хочет. Ну, спросите теперь, кому и чем я насолил!
— Если спрошу, то не у вас. Другой вопрос: а близкие друзья у вас есть?
На это люди отвечают либо очень охотно — и тогда, как правило, неискренне, либо с заминкой и сомнением. Великий Лорни ответил, подумав пару мгновений:
— У меня есть близкие. И друзья есть. Близких друзей нет.
— Понятно. А в каких отношениях вы были с Джанкарло Висконти?
Гонщик опять пожал плечами:
— Честное слово, я со всей командой в неплохих отношениях. И это — не реклама, это действительно так. Конечно, со всеми по-разному. Но Джанни вообще был отличный парень. Вот у него врагов, думаю, не было, а если были, то это просто свиньи! Он никогда даже ни на кого не злился. При мне — ни разу!
— Господин Мортеле назвал его еще и очень обязательным. Как же так вышло, что он нарушил правила и выехал на вашей машине, которую нельзя было выводить из боксов до начала заезда?
Даниэль нахмурился. Возможно, он пытался просчитать ситуацию, в которой проверенный механик мог совершить такой странный поступок. А может, он знает, отчего Висконти это сделал?
— Если Джанни так поступил, то на это были очень веские основания. Он пару раз выезжал на моем болиде, но не перед заездами, конечно. Мне говорил, что «ему так виднее, если что-то не так». Дико звучит, понимаю, просто передаю его слова. Он вообще по-английски говорит… говорил так себе.
— Висконти был вашим личным механиком?
— Нет, старшим механиком группы. Мой личный механик — Дэйв Клейн. Он Джанни знал лучше всех, вы с ним поговорите.
В дверь раздевалки постучали. Комиссар встала и повернула ключ. На пороге показался молодой констебль, с которым она приехала в одной машине.
— Что-то нашли?
— Нашли. Можно вас, комиссар?
— Извините, — бросила она гонщику и вышла в широкий коридор. Сейчас здесь уже не было пусто: вокруг толклось довольно много людей. Странно, но журналистов пока не заметно. Если только кто-нибудь из них не переоделся в форму охраны. — Так что, Макферсон?
Констебль заговорил почти шепотом:
— Эксперт Уоллес обнаружил… Он осматривал то, что от машины осталось. Так вот, в левом баке, внизу, оказалось отверстие. Крохотное, как булавкой проделано, хотя такой металл можно взять только сверлом, и очень хорошим. В лупу видны следы — смазка какая-то оранжевая. Мистер Уоллес предположил, что дырочка была залеплена чем-то под цвет машины. Пластилином или жвачкой, например. А когда она разогрелась, машина то есть, — замазка отвалилась, и произошла утечка бензина.
Комиссар Тауэрс удивленно посмотрела на полицейского.
— Отверстие? В топливном баке? Но ведь от утечки топлива взрыва быть не могло! Ну, возгорание. Но чтоб взорвалось..?
— Эксперт никаких выводов не делал, комиссар. Просто обратил внимание.
— Понятно. Кассеты видеонаблюдения?
— Изъяты. Префект Уорбек не стал их пока смотреть. Ждет вас.
Комиссар слегка поморщилась.
— Пример похвальной дисциплины! Он ждал меня даже с тем, чтобы получить добро на оцепление автостоянки. В результате там припарковалось еще с десяток машин. Вот если бы он меня подождал со взрывом… Тогда бы, может, и не взорвалось! Что вы так смотрите, инспектор? Шуток не понимаете?
