Марина Серова - Египетские вечера
Он прямо-таки мои мысли прочел!
— Всем нам хочется надеяться. — Я встала и пошла к двери. — До свидания. Если у меня возникнут еще вопросы, я могу к вам обратиться?
— В любое время. Если хотите, я дам вам мой домашний телефон, чтобы вам было удобнее со мной связываться, — предложил Тимохин.
— Не откажусь.
Я вышла из кабинета директора охранного агентства и стала вспоминать адрес Дома ученых. Это в самом центре города. Думаю, что запросто смогу смотаться туда до обеда. Потом где-нибудь перекушу и отправлюсь к Наташе. Захотелось мне на альбом их семейный взглянуть. Фотографии очень многое могут сказать.
Да, не мешало бы также съездить в родной город Сашкова. Узнать про его родителей, семью. Если ничего не известно о его жизни здесь, хотя бы узнаю, что с ним раньше было.
Сев в «девятку», я закурила сигарету, без всякого интереса уставившись в окно. И тут увидела, что рядом с фирмой останавливается машина, до жути мне знакомая. Ага, похоже, милиция двигается прямо по моему следу. Лишь бы Мельников мою машину не заметил. Впрочем, надо быть совсем слепым, чтобы не увидеть мою бежевую «девятку», стоящую невдалеке от входа в «Гарант».
Андрей вышел из машины, стрельнул пальцами бычок в урну и прямой наводкой направился ко мне.
— Привет, ранняя пташка! — сказал он мне, заглядывая в окно. — Что? Уже побеседовала с директором?
— Да.
— И что скажешь?
— Ничего. Сам увидишь. Всех хвалит. И вообще, его фирма — одна из лучших в Тарасове. Ничего интересного, даже скучно стало, — сморщила я носик.
— А сейчас куда? — Мельников устроил мне чуть ли не допрос.
— На кудыкину гору! — усмехнулась я. Все-то ему доложи… — Думаю, ты потом тоже туда отправишься. Ладно, пока. Время — деньги. Поехала.
— Всем ты, Иванова, хороша. Вот только друзей совсем не ценишь, — вздохнул Андрей. — Нет бы своими умными мыслями поделиться.
— А вдруг они не в том направлении движутся? Думаю, лучше не сбивать тебя с твоих. Если встретимся — хорошо, а нет, значит — нет. В любом случае дело у нас одно. И интересы тоже.
— Но если что-то раскопаешь, позвони. Вспомни, что я для тебя сделал.
— Да, видишь ли, память у меня девичья, — улыбнулась я.
— Не девичья, а бессовестная.
Мельников махнул парню, сопровождающему его, и пошел в сторону дверей. Я нажала на педаль и двинулась в центр.
ГЛАВА 4
Была я как-то раз в этом заведении. Честно признаться, ну лично для меня, — наискучнейшее место. И как только люди могут часами стоять, к примеру, около одной вазы и любоваться ею? Минут пять на нее посмотреть еще можно, но не более.
А уж разговоры какие! Если выставка открывается, то потом о ней на всех тусовках только и говорят. И слова подбирают, что впору со справочником по искусству в кармане ходить. Впрочем, все можно объяснить другими словами: я просто для этого не гожусь.
Мне по душе погони и риск. Если случается долгое время сидеть без работы, то у меня сразу образуется шило в одном месте. Именно поэтому я не могу долго смотреть в одну точку, даже если она самая красивая в мире.
Войдя в Дом ученых, я сразу почувствовала запах. Ни с чем его не спутаешь! Вокруг витал… запах очага культуры. Кто, интересно, придумал это выражение? Просто обхохочешься. Очаг культуры. Бывает очаг заражения, поражения. А тут — очаг культуры. Правда, очаг может быть еще и семейным, но у меня со словом «очаг» почему-то всегда неприятная ассоциация.
Я подошла к вахтерше и сладким голосом поинтересовалась:
— Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, где мне найти Олега Ивановича Быстрякова? Мне сказали, что я могу застать его здесь.
— Он в выставочном зале. Поднимайтесь на второй этаж, потом направо. Только вам придется заплатить за вход, — якобы с сожалением произнесла старушка. — Смешная цена — тридцать рублей.
На самом деле смешная. Выставка благотворительная, что ли? Тогда вообще бы уж ничего не брали.
Я с удовольствием выложила тридцать рублей, получила взамен билетик и пошла по огромной лестнице, застланной почти до дыр протертым ковром. На втором этаже повернула направо и вошла в зал.
С ума сойти! Здесь, оказывается, так много желающих полюбоваться вазой. Но как найти того, кто мне нужен? Я огляделась по сторонам. Хоть бы одно знакомое лицо увидеть. И тут мне несказанно повезло.
— Виталий, — я подошла к симпатичному парню и взяла его под руку, — не ожидала тебя встретить здесь.
— Татьяна, — благодушно отреагировал парень. — Скорее всего, это тебя странно видеть здесь. Неужели заинтересовалась искусством?
— А ты уже причислил меня к совершенно неисправимым? Зря. Я еще не пропащая. Только вот первый раз пришла. Совершенно никого не знаю и ничего тут не понимаю. Не мог бы ты быть моим гидом, если можно так выразиться? — Я скорчила просящую мину и ласково посмотрела на Виталия.
— Иванова, так странно от тебя все это слышать, — некоторое время раздумывал парень. — Впрочем, от меня не убудет. У тебя есть десять минут. Спрашивай, что надо. А потом, извини, у меня тут встреча. Я не смогу весь день тебя сопровождать.
— А ты что, весь день тут собираешься находиться? — Мои глаза непроизвольно расширились от ужаса.
— За десять минут всего представленного на выставке точно не посмотреть.
— Понятно. Ну и что тут смотреть главное? — взбодрилась я.
— Здесь выставлена ваза. Неземной красоты и чудной работы. Она такая в мире одна-единственная! Представляешь, сколько денег она может стоить?
— А ты уверен, что такая в мире одна?
— Именно такая точно одна. Есть того же времени и того же мастера, но совершенно другие, — с видом знатока отвечал Виталий. — Можешь не сомневаться в моих словах.
— Ну тогда показывай мне это сокровище.
Мы сделали несколько шагов и очутились перед небольшим квадратным стеклянным стеллажом. Именно в нем и красовалась ваза, освещенная со всех сторон специально расставленными лампочками. Как ни странно, но выглядела она совершенно обычно. На мой взгляд, конечно.
— Красотища, — буркнула я.
— Не то слово. Впрочем, словами и не описать. — Глаза Виталия затуманились, и взор стал абсолютно отсутствующим.
— Может, посвятишь меня в ее неземную красоту? Чем она так примечательна?
— Да ты что! — Глаза Виталика широко распахнулись. — Это же настоящая египетская ваза. Да, она не выглядит шикарной. Зато какая старина! Четвертый век до нашей эры. До нашей эры — понимаешь?!
— Ага. Понимаю. Очень древняя. Но как она не рассыпалась на кусочки за такой большой срок? — искренне поинтересовалась я.
— Тогда мастера лучше были, — энтузиазм у моего товарища снова пропал, и он вертелся, как уж на сковородке.
— А…
— Глина у них была особенной. И заметь, рисунков почти нет. Только сверху и снизу чуть-чуть. Это тоже круто. Древний Египет, одним словом.
— А где охрана? — Я оглянулась. — По моему мнению, тут должен быть целый взвод, раз ваза такая крутая.
— Все здесь есть, — мой приятель отмахнулся.
У дверей стояло несколько человек, похожих на охранников, но вид они имели скучающий. В нападение они не верили.
— Виталий, а кому принадлежит эта ваза? — не удержалась я от вопроса.
— Есть у нас в Тарасове коллекционер. Вернее, он даже не коллекционер в чистом виде, а просто владелец, скажем так. Гольдфельд Марк Гиршевич. Ваза, по его словам, досталась ему по наследству. И он ею очень дорожит.
— Понятно. А как его тогда вообще уговорили вазу показать народу? Ну, отдать на выставку, я имею в виду.
— Это все Быстряков. Надеюсь, знаешь такого? — Виталий посмотрел на меня такими глазами, что мне просто стыдно было сказать «нет».
— Конечно. Слышала, — быстро ответила я. — Но не видела ни разу. И как же он смог уговорить господина Гольдфельда? Я так понимаю, что денег за это много не платят. Вон билеты какие дешевые.
— Да разве в деньгах дело? — воскликнул мой знакомый.
— А разве нет? Скажи, пожалуйста, зачем человеку показывать свою вазу за просто так? У него должен быть какой-то интерес.
— Олег Иванович Быстряков кого хочешь уговорит. Расписал, наверное, всю важность от такого мероприятия, на чувство гордости надавил. Я, впрочем, не знаю, как это делается. Но ты сама подумай: разве ты не хотела бы похвалиться, что имеешь такую ценность?
— А что тут хвалиться? И перед кем? Я понимаю еще — собрать дома светскую тусовку, показать вазу. Но за тридцать рублей!
— Ценители искусства есть не только в среде богатых. — Виталий посмотрел на меня как на глупую.
— Но ты все равно меня не убедил, — настаивала я. — Ведь есть опасность, что с вазой что-нибудь случится. Тогда как быть?
— А что с ней может случиться? Украсть ее невозможно. Тут охрана имеется.
— Да просто разбить. Вдруг какой ненормальный попадется, — не унималась я.
