Диля Еникеева - Дублер Казановы
Подхватив сумочку, Лариса заперла дверь и через три минуты уже сидела в своем "Мерседесе".
"Ну, с Богом", - пожелала она себе и тронулась с места.
Через полчаса Лара была в офисе "Калинки". По правилам хорошего тона женщине позволительно опоздать на семь минут. Правда, это деловые переговоры, а не любовное свидание, и задержалась Лара не на семь, а на десять минут, но партнеры отнеслись с пониманием. Ездить по Москве стало очень трудно, везде пробки, никогда не угадаешь, где застрянешь.
Лариса в темпе провела переговоры и в половине первого подъехала к институту "Скорой помощи", которую в просторечии все именовали "Склифом". Алла была уже там. Как всегда, коммуникабельная подруга быстро договорилась с охранниками, и им разрешили въехать на территорию больницы. Припарковав свои машины и поставив на сигнализацию, подруги вошли в здание. Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Лара успела спросить:
- Алка, а с чего ты примчалась к Натке, как угорелая? Мы ведь даже не подруги, почти не общаемся. Ни я, ни ты её никогда особенно не жаловали.
- Да она таким жалобным голосом просила прийти, что я не могла отказать. Сама хорошо помню, как валялась на больничной койке, любому посетителю радовалась. С утра ждешь врачебного обхода, чтобы перекинуться словом. С больными-то разговаривать - одна тоска, все талдычат про свои болячки, неустойчивый стул и плохие анализы. Потом с нетерпением ждешь, когда кто-то навестит, а время тянется, как резиновое.
Подруга перенесла три тяжелых операции. Лариса всегда была рядом. Про то время вспоминать тяжело... Видеть, как Алку везут из операционной с запрокинутым сине-белым лицом... А потом отход после наркоза в реанимационной палате. Алка с закушенной губой, когда её везли на перевязку - шов нагноился. Когда её привозили с перевязки, та материлась. С тех больницы подруга ненавидит.
- Тут и врагу обрадуешься - все ж новая рожа, - продолжала Алла. - У меня-то друзей-приятелей вагон с большой тачкой, да и то я в больнице смертельно скучала, а у Натки друзей нет. Так что только мы с тобой можем проявить альтруизм, от нас ведь не убудет, верно?
Действительно, Наташа, их бывшая одноклассница, сменив несколько мужей и несчетное количество любовников и сожителей, по сути была одинокой. Где они все сейчас? Ее отец - пьяница, мать - замученная жизнью женщина, а мужчины использовали Натку лишь как подстилку.
Открыв дверь в отделение, Алла втянула воздух и тут же с отвращением сморщила нос. Типичный больничный запах оживил её воспоминания. В отделении пахло как во всех старых больницах, где много тяжелых больных. Непроветриваемые палаты, в которых лежат несколько человек, запах затхлости и многих немытых тел, пропахшего потом постельного белья, неубираемых суден, туалета, смешанный со специфическим запахом лекарств.
- Зараза! Ненавижу эти богадельни! - шепотом выругалась она. - Здесь смердит горем, болезнью, унынием и смертью.
Лариса лишь пожала плечами. Что делать?! Наша медицина всегда была падчерицей бюджета. Ведь в конечном итоге все упирается в деньги. Если бы чиновники их не разворовывали, это отделение можно было бы превратить в конфетку. Конечно, лежать пластом в любой больнице тягостно, но одно дело находиться в душной палате среди десятка таких же страдающих больных, когда одних храпит, другой не спит и стонет, третий идет в туалет, к четвертому приходит медсестра делать уколы, - и совсем другое - в чистой отдельной палате. Сколько высокопарных слов о бедственном положении нашего здравоохранения, а толку ни на грош. Ведь те, кто произносят красивые слова с высоких трибун, сами лечатся в других больницах.
Неунывающая Алла легко переключилась со своих воспоминаний и занялась делом. Быстро договорилась с персоналом - деньги, как известно, открывают почти все двери. Хотя время для посещений было неурочное, подругам выдали халаты и провели в палату, где лежала пострадавшая.
Бедная Наташа! В убогой больничной обстановке она уже не выглядела милашкой. Раньше казалась почти девчонкой, - огромные, широко распахнутые глаза, взиравшие на мир и мужчин с наивностью простушки, яркие пухлые, всегда полуоткрытые губы, готовность всему верить и изумляться, - а теперь постарела на десяток лет. Без косметики лицо казалось полинявшим. Ее пышные волосы были туго стянуты косынкой, а без белокурого ореола явственно обозначились и морщинки, и тени под глазами, и отеки. Бледные губы плотно сжаты, на лице страдальческое и одновременно отрешенное выражение, веки сомкнуты. Она даже не открыла глаза на скрип двери.
Подруги остановились в растерянности.
- Давай не будем её беспокоить, - шепнула Лариса. - Положим передачу на тумбочку и тихо уйдем. Натке сейчас не до разговоров.
Стараясь не цокать каблуками, подруги на цыпочках приблизились к кровати, но тут Наташа открыла глаза и еле слышно прошептала:
- Здравствуйте, девочки.
- Привет, болезная, - так же шепотом отозвалась Алла. - Как это тебя так угораздило? Пьяная, что ли, за руль уселась?
- Не знаю, девочки, - вздохнула Ната. - Ничего не помню. Голова просто на части раскалывается. Распирает и изнутри на глаза давит. Ничего не соображаю, ни о чем не могу думать.
- Ладно, не напрягай мозги, - грубовато-ласково оборвала её Алла. Они у тебя и в здоровом состоянии не очень приспособлены к думанью, а сейчас и подавно.
- Намочите мне полотенце, - жалобным голоском попросила Ната.
Лариса сняла со спинки кровати вафельное полотенце, намочила его в умывальнике и положила больной на лоб. На фоне белого полотенца лицо той казалось серым. У Лары сжалось сердце. Натка выглядела такой несчастной... Потерянная, несчастная девочка, а не искушенная в плотских утехах тридцатипятилетняя женщина...
Издав протяжный вздох-стон, та утомленно прикрыла глаза. Голова медленно перекатилась по подушке, лицо снова застыло в страдальческой гримасе.
- Пошли, - прошептала Алла. - Пусть поспит. Она уже от десяти слов выдохлась. Совсем плохая.
Подруги вышли, тихо прикрыв за собой дверь. Сидевшая за стойкой медсестра поднялась им навстречу.
- Вас просил зайти заведующий отделением, - она показала в конец коридора. - Вон его кабинет, на двери табличка.
- Давай зайдем, пусть прояснит ситуацию, что у Натки с головой, прошептала Алла.
Лара кивнула, и они направились к кабинету заведующего. Постучав и услышав: "Войдите!", - Алла открыла дверь. Сидевший за столом моложавый мужчина, увидев их, привстал и сделал приглашающий жест.
- Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь. Меня зовут Виктором Павловичем.
Подруги сели напротив стола и тоже представились.
"Типичная внешность хирурга", - думала Лара, с симпатией разглядывая врача.
Чуть усталый, но острый, внимательный взгляд, выражение лица много повидавшего человека, твердая линия рта, решительный подбородок, сильные, красивые руки.
"Что это я опять млею при виде интересного мужика! Не время и не место!" - одернула себя Лариса.
- Заранее приношу извинения, но следователь просил меня сообщать ему обо всех посетителях Наталии Пантелеевой.
Подруги переглянулись. "Только следователя нам не хватало!" - подумала Лариса.
Алла тут же бросилась в атаку и спросила агрессивно-напористым тоном:
- А при чем здесь мы?
Виктор Павлович чуть заметно улыбнулся.
- Дело в том, что следователь не смог получить от Пантелеевой никаких сведений. Я запретил допрашивать больную, учитывая её состояние. Но тот был очень настойчив, мотивировав тем, что исчез её приятель. Предположительно, они вместе поехали на дачу, а затем тот пропал. Возможно, следователь намеренно сгустил краски, заявив, что речь идет о жизни человека. Мне пришлось уступить, но я разрешил допрашивать больную только пять минут. Он обещал, что задаст всего пару вопросов, но вышел обескураженный. Моя пациентка заявила, что абсолютно ничего не помнит.
Алла слегка расслабилась. Ясно, что это обычные формальности. Следователь ничего не выяснил у Натки и на всякий случай предупредил врача, чтоб тот сообщил о её знакомых, - вдруг они что-то знают. Для проформы заполнит бумажки, вот и все.
- Нам Ната тоже сказала, что потеряла память, - поделилась она.
- Возможно, Наталия просто не захотела разговаривать со следователем. В её состоянии общение с правоохранительными органами не обогащает положительными эмоциями.
- Да и в обычном состоянии тоже, - сухо констатировала Алла.
- Приходилось общаться? - улыбнулся Виктор Павлович, проигнорировав её нелюбезный тон.
- К сожалению, приходилось, - кивнула та, а Лариса лишь вздохнула. Честно признаюсь, что это был самый безрадостный период в моей жизни. Отрицательных эмоций хватит на всю оставшуюся жизнь.
- Надеюсь, в данном случае у вас не будет неприятностей. Как я понял, следователю нужны хоть какие-то сведения, поскольку от Пантелеевой он ничего не добился. Очевидно, вас будут спрашивать о её взаимоотношениях с приятелем.
