Екатерина Островская - Не расстанусь с Ван Гогом
– Спасибо, Николай Георгиевич, – поблагодарила его Надя.
И вдруг осеклась, вспомнив, что Журавлев уже давно умер. Когда-то он и в самом деле приходил к ним домой, сажал к себе на колени маленькую дочку своих учеников, ставших его коллегами по театру, друзьями, произносил возле ее маленького ушка раскатистым бархатным басом:
У Лукоморья дуб зеленый.
Златая цепь на дубе том…
Он рассказывал так проникновенно и ясно, что Надя видела перед собой огромное дерево с густой кроной, кота, гуляющего по толстой золотой цепи, русалок, царевну в темнице и серого волка… Николай Георгиевич лучше всех читал стихи. Он был учеником самого Качалова, и многие, кто мог их сравнивать воочию, говорили, будто Журавлев в декламации даже превзошел своего великого учителя.
– Зачем ты здесь? – спросил у Нади старый актер, и от его голоса задрожала свеча ночника в пустом и жутком коридоре.
– Заблудилась, – прошептала Надя, замирая сердцем от того, что ей приходится разговаривать с человеком, которого уже давно нет на свете. Промелькнула почти безумная мысль: а вдруг Журавлев не умер, а просто ушел из театра? Сам же инсценировал свои похороны, и панихиду в Доме актера, и прощальные речи друзей и чиновников от искусства, сам написал тексты прощания и сказал, как надо произносить то или иное слово, а в каком месте делать паузу и смахивать платочком слезу…
– Не бойся, святая душа, – улыбнулся Николай Георгиевич и погладил ее по голове, – ступай себе с богом. Только будь осторожна – постарайся не встретить едоков картофеля.
Ночник вспыхнул и приблизился в одно мгновенье. Теперь Надя стояла перед входом на темную лестницу. Она обернулась, чтобы увидеть мастера – человека, которому ее родители поклоняются всю жизнь, но позади была лишь тьма, и ничего больше. Надя вступила на каменные ступени и содрогнулась – те качались, и подниматься по ним было очень трудно. Но она шла и шла вверх. Потом свернула в какой-то коридорчик, затем в другой. И вдруг поняла, что не может найти выход. Надя металась в разные стороны, но везде были одни лишь каменные стены. Наконец блеснул слабый свет, и она пошла на него. Коридор постепенно расширялся, еще несколько шагов, и Надя оказалась на пороге просторного помещения с высокими, теряющимися где-то наверху потолками. Шагах в десяти от входа стоял стол, освещенный висящей в воздухе лампадкой, на столешнице виднелось огромное блюдо с какой-то едой. Люди ужинали. Надя шагнула к ним, чтобы узнать, как выбраться из этого страшного места, и – замерла, потому что поняла: четверо людей, сидящих за столом совсем рядом, – неживые. Они неподвижны, они застыли в вечности. Даже нарисованная в воздухе лампа – предмет более одушевленный, чем эти существа…
Надя стала пятиться, стараясь остаться не замеченной этими людьми. Посмотрела на стол и задрожала от ужаса – по плоской поверхности перекатывались картофелины, и не просто перекатывались, а бегали одна за другой, что-то кричали друг другу и ругались – только слов не было слышно. Надя подняла взгляд и застыла: четверо человек, сидящих за столом, теперь смотрели на нее.
– Простите, – прошептала Надя, – мне надо идти.
После ее слов неживые люди переглянулись, и один из них кивнул. И тут все пространство, весь темный мир, который окружал Надю, затрясся, дрогнула лампа над столом, и в единое мгновенье мир свернулся, как старый ковер, который кто-то смог так ловко сложить, перед тем как вынести во двор и выбить из него пыль…
Ровно работали двигатели, из-за шторки на иллюминаторе пробивалось солнце. По проходу авиалайнера стюардесса катила тележку с прохладительными напитками.
Глава 6
Татьяну они решили не предупреждать о своем приезде. Когда вышли из лифта, сразу услышали громкую музыку, которая неслась из-за двери их квартиры. Холмогоров отпер ключом дверь и вошел первым. Вошел, опустил на пол чемодан и остановился удивленный. Через проем входа в гостиную было видно, как какой-то невысокий темноволосый парень танцует с полной молодой женщиной. Они прижимались друг к другу в танце, рука парня скользила по полной талии все ниже и ниже, а женщина, которой, судя по всему, очень нравились его прикосновения, гладила мужскую ладонь, сжимавшую ее ягодицу, и откидывала голову назад, подставляя лицо для поцелуев.
Саша шагнул в гостиную.
– Добрый вечер, господа.
Взял лежащий на столе пульт от музыкального центра и выключил звук. Надя заглянула из-за спины мужа и увидела Татьяну, которая пыталась вырваться из крепких объятий другого парня. Бровкина попыталась вскочить, но тот, с кем она еще мгновение назад целовалась, удержал ее за шею.
– Сиди, я сказал.
– Так… Никто не хочет здороваться с хозяином дома? – удивленно произнес Холмогоров.
– Проходи и садись за стол, – махнул рукой мужчина, удерживавший Бровкину. – Бери кушать, пить бери, что хочешь. Хочешь коньяк, хочешь вино.
– В своем доме я могу обойтись без вашего приглашения, – тряхнул головой Саша. И посмотрел на Таню: – Что тут вообще происходит?
– Это моя старшая сестра Валя, – начала объяснять Бровкина, – а это ее коллеги по работе.
– Здрасьте, – широко улыбнулась Валя. И показала рукой на парней: – Аслан и Ахмет.
– Вы на овощном рынке трудитесь? – поинтересовался Холмогоров у старшей Бровкиной.
– Почему? – не поняла та. – В фирме работаю…
Оба парня внимательно изучали Холмогорова. Они, видимо, не ожидали, что хозяин квартиры окажется таким высоким и крепким.
– Если бы ты был в моем доме, – сказал приятель Татьяны, – то я бы тебя принял, как полагается.
– Дело в том, что я в чужие дома без приглашения хозяев не хожу. А если бы оказался в ситуации, подобной теперешней, то немедленно извинился бы и постарался поскорее исчезнуть. Чего от вас и жду.
Мужчины переглянулись. У них явно были свои планы на вечер, и уходить они не собирались.
– Ты хоть знаешь, кого гонишь? – поднимаясь с дивана, произнес тот, что сжимал в объятьях Бровкину. – Понимаешь, что оскорбляешь нас? А оскорбления не прощают…
– Надеюсь, минуты вам хватит покинуть мой дом. Девушек можете с собой забрать. Напитки и закуски тоже прихватите, я все равно их выброшу.
Парни снова переглянулись. А Холмогоров снял пиджак, чтобы соперники увидели, какие у него накачанные руки.
– Время пошло. Через пятьдесят секунд я выбрасываю вас лично или приглашу для этого специально обученных людей в бронежилетах и с автоматами.
Саша взял за руку Надю и повел на кухню. Посадил ее на стул, а сам остался стоять. Отсюда было слышно, как собирают со стола, как звякает посуда и как, упав на пол, разбился бокал. Оба парня шепотом возмущались, но слов было не разобрать.
– Минута прошла! – крикнул Холмогоров в пространство коридора. – Вызываю ОМОН!
В прихожей прозвучали шаги. К входной двери подошла сестра Татьяны, отодвинула защелку и распахнула дверь. Тут же мимо нее проскочили оба парня, нагруженные полиэтиленовыми пакетами.
– Нашего ничего не прихватили? – крикнул им вслед Саша.
Таня не появлялась. А сестра ждала именно ее.
– Одну секундочку, – обратилась Бровкина-старшая к сидящим на кухне хозяевам, – последний штрих, как говорится. – И крикнула в сторону гостиной: – Ты скоро? Семеро одного не ждут.
Что ответила Татьяна, слышно не было, но ее сестра махнула рукой:
– Ну, как знаешь, расхлебывай все сама.
Дверь в квартиру захлопнулась. Холмогоров подошел и запер ее на задвижку. Не торопясь разулся, сунул ноги в домашние тапочки. В коридор вышла заплаканная Бровкина.
– Спасибо тебе, Саша, – прошептала она, – ты меня спас. Еще немного, и меня бы изнасиловали.
Холмогоров посмотрел на нее и покачал головой:
– Мне показалось…
– Тебе показалось, что я веселая? Так не кричать же! А вдруг бы ты полез в драку… Они страшные люди, у них ножи, могли ударить в спину. Я бы себе этого не простила.
Наде надоело просто присутствовать, сидя на кухне и делая вид, будто ничего не слышит и не понимает. Она тоже вышла в коридор.
– Здравствуй, Наденька, – прошептала Татьяна, – прости меня.
– Зачем ты их привела?
– Я? – возмутилась Бровкина. – Да я никогда бы не сделала такое! Все Валька придумала. Позвонила и сказала, что у нее для меня важное сообщение по поводу аренды квартиры. Я сказала: «Заходи». А она, гадина, привела этих…
Татьяна закрыла глаза руками, и плечи ее затряслись.
– Простите, простите, простите…
– Да ладно, – махнул рукой Саша, – сама хороша.
На том все и закончилось. Хотя нет, может быть, с этого все началось.
За балконной стеной гостиничного номера сияли звезды, а где-то внизу надрывались ночные цикады. Холмогоров поцеловал плечо жены, и она засмеялась.
– Щекотно? – спросил он. – Прости, но у меня по роли трехдневная щетина.
– Какая разница, есть у тебя щетина или нет, – ответила Надя. – Это я от счастья. Страшно даже подумать, что было бы, если б ты тогда не решился меня проводить.
